Система международных отношений

Таковы наиболее общие закономерности, сформулированные в рамках гсюударственно-центричной парадигмы международных отношений. Они дополняются, развиваются и конкретизируются в целом ряде других, гораздо более многочисленных, обобщений менее широкого характера, касающихся, например, особенностей национального интереса, применения силы, типов полярности и т.д. Таковы, например, выдвинутые Г. Моргентау «шесть принципов политического реализма», которые представляют собой, по сути, кон- кретизацию его понимания национального интереса и одновременно представление о путях его реализации во внешней политике государства. Р. Арон предлагал свое понимание относительно значения силы и слабости государства для международной стабильности (например, «излишек слабости не менее опасен для мира, чем излишек силы»). Б. Рассет и Х. Старр, используя метод аналогии, выдвинули ряд гипотез, практическая подтверждаемость которых придает им более широкое значение (например: чаще убивают соотечественников, чем иностранцев, знакомых и родствен- ников, чем неизвестных; поэтому мало вероятно, что отдаленные друг от друга государства, слабо связанные между собой, - такие, как, скажем. Боливия и Бирма - будут воевать друг с другом). Подобные примеры, содержащие интересные и, чаще всего, весьма полезные обобщения, можно было бы продолжать. Однако они вряд ли могут претендовать на то, чтобы называться закономерностями международных отношений, ибо для них характерен слишком значительный налет субъективности и, кроме того, диапазон их действия слишком ограничен.

Впрочем, ограниченность свойственна  и вышеуказанным закономерностям. При всей своей значимости, эти  закономерности, во-первых, относятся, главным образом, к межгосударственным взаимодействиям, которые представляют собой лишь часть международных  отношений. А, во-вторых, в последние  годы роль этих взаимодействий, степень  их влияния на характер и эволюцию международных отношений подвергаются все более настойчивым и аргументированным  сомнениям - и прежде всего именно с позиций социологическего подхода.

Собственно, подобные сомнения имплицитно содержались и в сформулированных в рамках ортодоксального марксизма  закономерностях об усилении значения международных отношений в об- щественной жизни и о возрастании влияния на их развитие народных масс. Под идеологической оболочкой (которая, конечно, не могла не сдерживать их конкретизации и развития) в них просматривается подучившая сегодня широкое распространение мысль об эволюции международных отношений, ломающей парадигму их традиционного понимания. Данное замечание не означает однако приоритета марксизма в осмыслении новых тенденций. Напротив, это осмысление возникло независимо от марксизма и имеет уже относительно давнюю традицию, восходящую к трудам, созданным в 50-е - 60-е годы такими представителями либеральной мысли, как Ж. Вернан, С. Хоффманн, Д. Розенау, Е. Лорд, М. Боск и др. Высказанные ими идем о международном обществе, о несводимости международных отношений к межправительственным взаимодействиям, о неподконтролъности государствам некоторых типов международных общений, способных оказывать существенное влияние на облик мировой политики и т.п., получили новый импульс в международно-социологической литературе в свете наблюдающегося сегодня кризиса государственности, выхода на мировую арену новых действующих лиц и т.д.

Так, в работе известных французских  исследователей Б. Бади и М.-К. Смуц «Мир на переломе. Социологая международной сцены» показано, что современные международные отношения дают все меньше оснований рассматривать их как межгосударственные взаимодействия, ибо сегодня происходят существенные и, видимо, необратимые изменения в способах раздела мира, принципах его функционирования, в том, что поставлено на карту 6 .

Мир находится в поисках новых  отношении и новых субъектов. Структура межгосударственных отношений, долгое время служившая самым  верным посредником во взаимодействиях  между индивидом и международной  ареной, в настоящее время деформи- руется и все меньше отвечает этому предназначению. Традиционная дипломатия слабо улавливает новые тенденции долговременной динамики социальных трансформаций со все более многообразными параметрами: например, такие, как увеличение миграционных потоков, трансграничное движение людей, капиталов и идей, де- градация окружающей среды, распространение наиболее «эффек- тивных» видов оружия. Политика уже не вырабатывается централи- зованно, в каком-то одном месте, а оказывается все более и более расколотой между многочисленными центрами, координация между которыми выглядит все более затруднительной.

Закономерность национального  интереса теряет свое прежнее значение. Многие современные элементы силы ускользают от государственного авторитета, оставляя межгосударственной системе очень  мало средств эффективного влияния  на происходящие процессы, заставляя  прибегать к опосредованным и  всегда дорого- стоящим способам принуждения.

Происходящие изменения делают проблематичным любой прогноз относительно содержания и формы будущих политических единиц, их взаимного расположения («конфигурации») на мировой арене. Вместе с этим уменьшается (но не исчезает) и значение вышеуказанных закономерностей, их уровень общности, ограничивается сфера их действия.

Это обусловлено тем, что сегодня, как подчеркивает Дж.Розенау 7 , возникают контуры новой «постмеждународной политики» - глобальной системы, в которой контакты между раз- личными структурами и авторами осуществляются принципиально по-новому. Наряду с традиционным миром межгосударственных взаимодействий на наших глазах рождается новый - «второй, полицентричный, мир» международных отношений, характеризую- щийся хаотичностью и непредсказуемостью, искажением идентичностей, переориентацией связей авторитета и лояльностей, которые соединяли индивидов. При этом базовые структуры «пост- международных отношений» обнаруживают настоящую бифурка- цию между соревновательными логиками этатистского и поли- центрического мира, которые взаимно влияют друг на друга и никогда не могут найти подлинного примирения. «Частная группа - Совет по защите природных ресурсов - ведет переговоры с пра- вительствами сверхдержав относительно мониторинга соглашений о запрещении ядерных испытаний; представители англиканской церкви выступают посредниками между террористами и пра- вительствами на Ближнем Востоке; несколько организаций принимают решения - вкладывать или не вкладывать средства в экономику ЮАР, дабы изменить социальную политику местного правительства; Международный валютный фонд инструктирует национальные правительства, как им решать экономические вопросы; глава никарагуанского государства ведет камланию в поддержку самого себя на улицах Нью-Йорка; <...> поляки, живущие в США, принимают участие в национальных выборах 1989 г . и в одном из районов Варшавы их голоса становятся решаю- щими; опубликованный в Англии роман становится причиной от- ставки посла в Иране и убийства в Бельгии; отравленные в Чили фрукты дестабилизируют мировые рынки, провоцируют действия нескольких правительств, рабочие волнения в доках Филадельфии и политический кризис в самой Чили - таковы лишь отдельные при- меры из великого множества событий, иллюстрирующих становле- ние нового глобального порядка», - пишет Дж. Розенау 8 .

Ощущение глубоких изменений, производящих подлинный переворот в привычной  картине международных отношений, присуще практически всем крупным  работам последних лет, в которых  рассматриваются проблемы наблюдающихся  в этой сфере новых явлений  и процессов. Приведем еще два  примера в данном отношении.

Так, французский исследователь  Ф. Моро Дефарг подчеркивает, что XX век завершается под знаком глубокого переворота в характере международных отношений, являющегося не столько результатом деятельности государственных политиков, сколько совершенно других процессов. Религии, культуры, многообразные виды обменов между общностями эволюционируют по своей собственной логике и постоянно «нарушают государственные границы». Эта логика не считается с политико-юридическими барьерами, которые она без конца опрокидывает или обходит. В 40-е и 50-е годы в «конфликте века» противостояли друг другу коммунистический Восток и плюралистический Запад; в 70-е годы он переместился в сферу противоречий между богатым Севером и бедным Югом. «Куда он перемещается накануне 2000 года? В сферу борьбы между предприятиями, между государствами за обладание и контроль над технологическими инновациями? В сферу антаго- низмов между всем тем, что символизирует современность - от джин- сов до компьютера - и всем тем, что воплощает идентичность, будь то национальная, религиозная или социальная идентичность? В разрушение прежних порядков под ударами требований свободы?» 9 . Ответы на все эти вопросы далеко не очевидны. Хотя вполне очевидно то, что они вызваны глубокими трансформациями, кото- рые переживает современный мир, и возникающими в этой связи ощущениями тревоги перед лицом нарушения стабильного порядка вещей.

В этой связи бельгийский ученый А. Самюэль считает, что человечество уже вступило в «новый международный мир», а скорость и глубина наблюдаемых изменении имеют, по меньшей мере, два последствия.

Во-первых, произошел переход от биполярного мира к комплексному. Нет уже двух сверхдержав; в юго-восточной  Азии бурно развиваются новые  динамичные государства; в других странах  происходит демографический взрыв; нации освобождаются; « спутники»  уходят с орбит своих сюзеренов; действия малых государств приносят серьезные беспокойства великим  державам. Наряду с упадком влияния  больших идеологий появляются новые  силы - экономического, финансового, а  также духовного характера. «Бог не умер». Во всяком случае, религиозность  не только возвращается, но и претендует определять национальные и международные  политические процессы. Одновременно от Мехико до Москвы происходит восстание  гражданского общества», которое опрокидывает однопартийностъ и склеротическую политику. Наконец, интеллектуалы, религиозные деятели становятся не только звездами, но и международными лидерами, скромная, но настойчивая деятельность которых изменяет ход вещей.

Во-вторых, этот переходный мир стал непредсказуемым. Мы уже привыкли к  разделу мира на два блока, который  казался или пропагандировался  как незыблемый. Но вот непредвиденное уже произошло. Коммунистическая идеология  и коммунистическое движение уже  совсем не те, что были еще недавно. Единственная партия - авангард уступает место многопартийности. Вопросы, которые  были отложены в долгий ящик истории, - такие, как, например, воссоединение  Германии, решаются неожиданно быстро. И никто не может предсказать, что еще произойдет завтра. Вместе с тем уже сегодня ясно, что  вопросы международной безопасности больше не могут решаться и даже не встают в терминах равновесия военных

Итак, новизна ситуации в международных  отношениях может быть резюмирована, с учетом рассматриваемой проблемы, в том, что наблюдающиеся сегодня  общепланетарные трансформации выходят за рамки рассмотренных выше закономерностей межгосударствен- ных взаимодействий и, не отменяя их значения, лишают их «претен- зии» на всеобщностъ во влиянии на человеческие судьбы, на судьбы мира в целом. В этой связи возникает имеющий принципиальное значение вопрос: правомерно ли вообще говорить сегодня о каких- либо действующих в этой сфере закономерностях универсального характера? Думается, что несмотря на всю глубину и значимость происходящих изменений, на него может быть дан утвердительный ответ.

3. Универсальные закономерности  международных отношений

Универсальные, или наиболее общие  закономерности, в отличие от закономерностей  меньшей степени общности, должны отвечать критериям пространственно-временного и структурно-функционального характера. Это значит, что, во-первых, их действие должно ка- саться не только тех или иных регионов (скажем, наиболее развитых в социально-экономическом отношении - например, Западной Евро- пы, Северной Америки и т.п.), а мира в целом. Во-вторых, они должны наблюдаться и в исторической ретроспективе, и в переживаемый период, а также не исключаться в будущем. В-третьих, они должны охватывать не тех или иных - пусть даже самых значимых сегодня и/или самых перспективных», с точки зрения обозримого будущего, а всех участников международных отношений, как и все сферы общественных отношений: экономику, социальную жизнь, идеологию, политику, культуру, даже религию, хотя проявление таких закономерностей в различных сферах может быть (и чаще всего является) отнюдь не «симметричным».

С учетом сказанного могут быть выделены две основных закономерности, а точнее говоря, две ведущих тенденции  в эволюции взаимодействия социальных общностей на мировой арене. К  ним относятся глобализация и  фрагментация международных отноше- ний, становление единого, целостного мира и все новые формы его раскола. В определенном смысле можно сказать, что они являются диалектически противоположными сторонами одной и той же внутренне противоречивой тенденции - роста взаимозависимости современного мира - и ее проявлений в сфере международных отношений.

Указанные закономерности проявляются, с одной стороны, в интернационализации  экономической, социальной, политической и всей общественной жизни, а, с другой, - в создании и укреплении суверенных государств, развитии национальных общностей  и национальных движений, стремящихся  к реализации своих интересов  вне национально-государственных  границ 11 . Вместе с тем их содержание гораздо шире, поскольку они активно  вторгаются в частную жизнь, изменение  характера которой, с точки зрения ее «выхода» в сферу международных  отношений, является, по-видимому, одной  из наиболее отличительных черт происходящих глобальных изменений. Поэтому их действие касается не только социальных общностей  и политических движений, но и конкретных личностей, расширения поля взаимного (и весьма существенного) влияния  индивида и международных отношений.

Действие основных закономерностей  наблюдается уже в период образования  и крушения древних империй, зарождения и распространения мировых религий, формирования национальной государственности  в Европе и распространения этого  процесса на другие регионы мира, распада  государственных империй на самостоятельные  политические единицы в преддверии XX века (Австро-Венгрия, Османская империя  и т.п.), бурного процесса институализации международных отношений в нашем столетии и т.д. Одновременно шел процесс расширения обменов между различными общностями, государствами и частными участниками международных отношений (коммерсантами, религиозными органи- зациями, деятелями искусства и культуры), ускоряющийся по мере научно-технического развития.

Новые импульсы указанные процессы получают в точках научно-технических  революций, в особенности таких, как промышленная революция на рубеже XVIII-XIX веков, НТР, ведущая свое начало с 50-х годов нашего столетия, и  ее современный этап, характеризующийся  бурным развитием микроэлектронных технологий. В результате осуществляющегося  сегодня в масштабах планеты  перехода от индустриального (а в  ряде регионов - от доиндустриального) общества к постиндустриальному («программируемому», по терминологии А. Турена) происходят коренные изменения в средствах связи и транспорта, информационных технологиях и коммуникациях, формах социальной организации и механизмах управления, экономических и политических структурах и видах вооружений. Все это не может не оказывать влияния на проявление основных закономерностей международных отношений.

Среди наиболее очевидных проявлений этих закономерностей следует выделить феномены экономической, социальной и  политической интеграции и дезинтеграции, наблюдаемые сегодня практически  во всех регионах мира. При этом, несмотря на нередко встречающиеся эйфорию  по поводу первой и ламетации по поводу второй, и та, и другая являются объективными процессами, отра- жающими «бифуркационность» современного состояния мировой цивилизации, стохастический, непредопределенный характер ее раз- вития.