Таким образом, американская администрация
вступает на зыбкую почву многоуровневого
политического маневрирования. Внешняя
политика США на фоне внутриполитических
баталий теряет «двухпартийный»
характер. Обаме приходится принимать
в расчет слишком много «независимых
переменных», выстраивая политические
приоритеты. И хотя основная полемика
между республиканцами и демократами
касается внутренней политики, «перезагрузка»
вполне может оказаться в числе
побочных жертв происходящих в Вашингтоне
изменений.
Если раньше осуществление «перезагрузки»
требовало от американской администрации
лишь трансформации политической риторики
и обещало некоторые внутриполитические
дивиденды, то теперь для продолжения
курса на формирование партнерства
с РФ Обаме придется пойти на расходование
существенных политических и материальных
ресурсов. Пока неясно, чем он на данный
момент располагает (после «политического
дефолта» 2 ноября 2010 г.). Несмотря на отчаянное
сопротивление республиканцев, Обама
сумел продавить ратификацию
договора СНВ-3. При его активной
поддержке вступило в силу двустороннее
Соглашение о сотрудничестве в сфере
мирного использования атомной
энергии («Соглашение 123»). Но не стоит
рассчитывать на то, что он и далее
будет твердо отстаивать необходимость
выстраивания новых отношений с
Россией. Судя по всему, американская администрация
не хочет терять темп в налаживании
этих отношений и совсем не против
второго акта «перезагрузки», однако
дополнительных политических усилий для
его реализации она ждет именно от
Москвы.
От представителей американского
аналитического сообщества все чаще
можно слышать слова о том,
что Россия – это уже не «часть
проблемы» в глобальной политической
мозаике, а важный компонент для
решения различных внешнеполитических
проблем. Теперь наступает своего рода
«момент истины»: способна ли «перезагрузка»
перерасти в нечто большее? По
меткому выражению известного аналитика
С. Чарапа, до последнего времени речь
шла о «перезагрузке» Обамы с
Россией. Уровень взаимодействия США
и России, с которого она начиналась
(после «пятидневной войны» в Грузии,
на фоне финансово-экономического кризиса),
был беспрецедентно низким со времен
холодной войны. Вопрос в том, сможет
ли «перезагрузка» превратиться в долговременное
осознанное партнерство, причем уже
не Обамы с Россией, а США и России.
В российско-американских отношениях
остаются и сложные проблемы, без
решения которых движение по «перезагрузочному»
треку будет крайне затруднительным.
Под давлением республиканского
большинства в нижней палате неизбежно
будет актуализирована проблематика
тактического ядерного оружия (ТЯО). Конгресс
США требует от администрации
Обамы начать переговоры с Россией
по сокращению этого вида вооружений.
Но ТЯО – тот военный ресурс,
который позволяет России компенсировать
превосходство НАТО (да и Китая) в
области обычных вооружений. Россия
и США не могут договориться по
проблеме ПРО. Так, в преамбуле Договора
СНВ-3 говорится о взаимосвязи
стратегических оборонительных и наступательных
вооружений. Но стороны по-разному
трактуют это положение. Кроме того,
обсуждение перспектив совместной ПРО
вообще, похоже, зашло в тупик. Что
и немудрено – в условиях сохраняющихся
жестких экспортных ограничений
на поставки в Россию высокотехнологичной
продукции и продукции двойного
назначения сложно совместно работать
в такой деликатной и по определению
связанной с высокими технологиями
сфере, как ПРО. Позиции России и
США существенно отличаются даже
по проблематике нераспространения. Администрация
Обамы настаивает на свертывании
иранской программы обогащения урана
и ликвидации северокорейских ядерных
объектов под контролем МАГАТЭ. Как
ни странно, это противоречит духу и
букве ДНЯО (данный Договор разрешает
всем неядерным странам иметь
технологии ядерного топливного цикла).
Россия не дает согласия на фактическую
ревизию ДНЯО, что вызывает раздражение
в Вашингтоне. Наконец, сохраняются
очевидные противоречия на постсоветском
пространстве, где американские коллеги
неоднократно упрекали российскую сторону
в приверженности модели «игры с
нулевой суммой». Особняком здесь
стоят разногласия касательно судьбы
так называемых «замороженных конфликтов».
Российскому руководству в этих
обстоятельствах важно проявить
выдержку. На позитивный лад настраивает
то обстоятельство, что обострение
разногласий с Россией Вашингтону
сейчас совсем не нужно. Правда, и в
слишком тесном военно-политическом
взаимодействии тоже пока особой нужды
нет. Не случайно и в традиционном
январском обращении Б. Обамы
к Конгрессу State of the Union , и в опубликованной
8 февраля новой военной стратегии Россия
занимает совершенно незначительное место
и ей отводится довольно ограниченная
роль – страны, помогающей США противостоять
террористической угрозе. В ближайшее
время, скорее всего, американская дипломатия
не станет обострять трения с Москвой
по спорным проблемам, но и к компромиссам,
необходимым для реального разрешения
существующих противоречий, будет не вполне
готова. В этих обстоятельствах важно
спокойное пошаговое развитие отношений.
Функционирует больше полутора десятков
правительственных рабочих групп. Периодически
встречаются политики и дипломаты высокого
ранга. Происходят изменения в мире –
причем, в отличие от ситуации 1990-х годов,
пока отнюдь не увеличивающие вес и значимость
Вашингтона. Так что договариваться все
же рано или поздно придется.
В конце концов, политика «перезагрузки»
– это не какая-то уступка России
со стороны Соединенных Штатов и
не благотворительная акция администрации
Обамы. Этот курс основан на новых
реалиях современного мира и на прагматичной
оценке пределов американских возможностей
во внешней политике. США сегодня
сталкиваются с таким количеством
сложных внутренних и внешних
проблем, что (с учетом сокращения моральных
и материальных ресурсов) просто не
могут позволить себе такую роскошь,
как увеличение числа соперников
и оппонентов за рубежом. Надо лишь
дождаться, когда эта мысль завладеет,
наконец, умами на Потомаке и, в особенности,
на Капитолийском холме, и переждать
период сложного внутриполитического
маневрирования в Вашингтоне. Не забывая
по ходу дела о многовекторности российской
внешней политики и необходимости
выстраивания партнерств по другим азимутам.