Психологический механизм поведения личности

И, в конце концов, крайняя, 5-ая модель. Мы тихо отреагировали на Безмолвие коллеги, не отнесли это на собственный счет, а элементарно поразмыслили: «Наверное, у нее нехорошее расположение и она сконцентрирована на себе». Мы осознаем, что у всякого - свои трудности, и даем себе доклад в том, что не все в данной жизни вертится кругом нас. Правда и сами мы не жаждем участвовать во всех событиях, какие проистекают кругом. Ощущая свою самостоятельность, мы держимся довольно самостоятельно. Наша реакция в случае с сотрудником - это точка зрения невмешательства в мир иного и изображение деликатности со собственной стороны.

Сравнивать различные типы реакций и связанные с ними жизненные ценности разрешено конкретно на таковых, обычных и незначимых обстановках, поэтому что, когда ситуация означаема для нас, очень почти все может вторгнуться в анализ: проекции, охраны и т. д. Не случаем мы привели образчик с сотрудником - чуть знакомым человеком. Разрешено избрать для себя остальные ситуации аналогичного рода и проверить их с тех же позиций.

Если мы усвоим сокрытые машины наших действий, то станем безмятежнее касаться к собственным поступкам и в то же время сможем их корректировать. Так как традиционно мы не размышляем, как нужно отвечать: почти все наши реакции мгновенны и спонтанны. К примеру, сотрудник с нами не поздоровалась - и в голове сходу же пронеслась мысль. Однако, как лишь она возникла, на ней разрешено застопориться - и проверить: а что, фактически, вышло? Как мы отреагировали? И отчего? Тогда почти все для нас будет светло: и наша водящая коммуникативная модель, и реакции, какие вызывают у остальных наши личные слова и поступки. А означает, мы сможем наиболее осмысленно основывать свои отношения с иными людьми.

Предсказание общественного поведения личности — область очень непростая уже в силу многокачественности объекта. Какой-никакой, фактически, объект подлежит разбору: человек, личность, особенность, субъект деловитости? Что конкретно следует предсказывать: отдельные акты поведения, поступки, систему поступков либо единство деловитости? Подлежат ли предвестию деяния человека, их общественная направление, нрав, напряженность? И, в конце концов, какое конкретное возражение сформирует предметную область трудности изучения?

При всей дискуссионности частнонаучных определений личности и её параметров незыблемым остается начальный принцип, сформулированный К. Марксом: «…сущность «особой личности» сочиняет не её бородка, не её кровь, не её отвлеченная телесная натура, а её социальный качество». [7] И в этом значении личность деиндивидуализирована, а в структуре особенности конкретного эмпирического человека тут выделяется то, что делает его схожим на остальных в силу общности социальный критерий и социальный отношений, в какие он подключен как публичный субъект.

Предсказание общественного поведения личности объединяется, следственно, к разбору типических проявлений энергичности — вида жизни огромных социальный общностей(народов, классов, социальный групп), а в качестве прогнозируемого объекта вы- ступает социальный тип личности.

Популярны пробы проектировать типологию личности на базе доминирующих параметров культуры (Р. Линтон), гиперболизированных потребностей, обусловленных уровнем технического прогресса (Р. Дарендорф), направлению мотивации поведения (Д. Рисман)и сообразно иным основаниям, так либо по другому зависящим от публичных критерий жизни. [3] Что же дотрагивается социологов-марксистов, то они напрямик связывают тип личности с типом публичных отношений и до этого только со методом изготовления.

Крайний рассматривается К. Марксом и Ф. Энгельсом как «определенный метод деловитости данных индивидов, установленный разряд их жизнедеятельности, их установленный образ жизни. Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами»[1].

В психологии личность выступает как очень обобщенная и устойчивая единство психических параметров и действий, обнаруживающая себя в самых различных проявлениях энергичности и в разных социальный критериях. 6

Как понятно, имеется много попыток отыскать протест на вопросец об роднике внутренней единства психического. К примеру, для Фрейда и его последователей — это область врожденных машинальных побуждений, непрерывно встречающих противодействие общественной среды, что и формирует усилие(положение тревожности). Методы, которыми индивидуум позволяет свои конфликты с социумом, его защитные реакции, в особенности те, какие сформировались в раннем возрасте, стают устойчивыми чертами нрава, чертами личности. В базе предоставленного подхода — мысль стародавней враждебности индивидуума его социальный окружению, их антитеза. В психологических концепциях личности, противостоящих фрейдизму, мы найдем пробы разъяснить единство психического устойчивостью мотивационного ядра(К. Левин), внутренним рвением концептуализировать восприятия наружного решетка(Дж. Келли) и гармонизировать свои внутренние и наружные чувства(К. Роджерс), пробы кристально эмпирическим методом определить констелляции дьявол поведения и психических реакций(Г. Оллпорт), в конце концов, элементарно отказ от каких бы то ни было теорий психической единства и перенос центра интереса на исследование поведенческих структур как таких(бихевиоризм)[2].

Обращаясь к разбору единства психического, психолог-марксист исходит из такого, что человек(и индивидум как конкретное существование человека)имеется вещество публичное, принадлежащее общественной единства, что главной устройство развития личности — её практическая активность и что само рассудок имеется продукт многообразной деловитости, т. е. освоения индивидумом предметного решетка, решетка социальный отношений и перевоплощения его во внутренние характеристики особенности [10].

Если же живучесть психического, подключая самосознание и систему отношений индивидума к наружному миру, кроется в необыкновенностях его деловитости, то, укрепляя в ней специальные черты, мы неизбежно прибываем к тому, что кроме обобщенных параметров личности выделяем её социально-конкретные индивидуальности. В этом, сообразно нашему понятию, и состоит объект социально-психологического изучения личности, главное оглавление которого — анализ социально-конкретных необыкновенностей психической регуляции общественного поведения.

Личный степень бытия человека выражается в том, что методы и средства его деловитости никак не держатся в отделанном облике в общечеловеческом эксперименте и не являются однозначными для всех. Любой человек в силу собственных личных параметров, необыкновенностей филогенеза (социализации, т. е. формирования общественной особенности) делается автономным субъектом деловитости, сфера энергичности которого социально обусловлена. Сообщество, таковым образом, предоставляет «кирпичики», из которых индивидуум сооружает свою жизнь [6].

Что же дотрагивается прогноза поведения личности как общественной особенности, то в таковой постановке трудности детерминирующими причинами наравне с беспристрастно данными конкретными социальный жизненными обстоятельствами и публичными функциями следует полагать разные структурные образования субъективных отношений индивидуума к наружному миру, какие в свою очередность подлежат разъяснению со стороны конкретных критерий его социализации и его индивидуально-природных необыкновенностей.

В рамках психологии личности, изучающей психические машины регуляции поведения субъекта, указанное возражение в самом общем облике может существовать объяснено тем, что люди в силу многообразных обстоятельств личного нрава(подключая их естественные индивидуальности — тип нервозной системы, характер, разум)владеют различными возможностями как к формированию адекватных условиям деловитости поведенческих про- гр, так и к осуществлению крайних [8].

Не считая такого, имеется занимательнейшая область в большей степени психологических и социально-психологических изучений, в которой основное интерес сосредоточено на самом содержании мотивов деловитости с учетом социальный и личных необыкновенностей их формирования, а еще на исследовании закономерностей перевоплощения социальный критерий в составляющие структуры личности. Центральная мысль бессчетных работ, выполненных в данной области(умышленно о их — в последующем разделе), — попытка разъяснить и предречь индивидуальности поведения индивидума, исходя из его расположенности, либо диспозиции, к восприятию и оценке некой ситуации, готовности делать в ней определенным образом. При этом диспозиция рассматривается как итог предыдущего эксперимента. И тут опять-таки находится несоответствие меж состояниями подготовительной готовности к некому поведению и фактическими поступками. Совместно с тем при таком подходе способности разъяснения схожих рассогласований представляются нам наиболее обеспеченными, а основное — отвечающими представлению о личности как общественной особенности.

Таковым образом, неувязка регуляции, саморегуляции и прогнозирования общественного поведения личности ограничивается нами сравнительно узенькой областью изучения взаимосвязи конкретных социальный критерий деловитости индивидуума и его субъективного дела к ним в облике состояний расположенностей(диспозиций)к оценке и поведению в данных критериях с учетом структуры диспозиций, их зависимости от предыдущего эксперимента и обобщенных психологических необыкновенностей субъекта[3].

Заключение

Обобщенная характеристика социального поведения заключается в том, что это – система социально обусловленных языком и другими знаково-смысловыми образованиями действий, посредством которых личность или социальная группа участвует в общественных отношениях, взаимодействует с социальной средой. В социальный иальное поведение включаются действия человека по отношению к обществу, другим людям и предметному миру. Эти действия регулируются общественными нормами нравственности и права. Субъектом социального поведения выступает личность и социальная группа.

Цель социального поведения личности состоит в конечном итоге в преобразовании окружающей действительности, осуществлении социальных изменений в обществе, социально-психологических феноменов в группе, личностных преобразований самого человека.

Результатом социального поведения являются, в широком смысле слова, формирование и развитие взаимодействий и взаимоотношений личности с другими людьми. В достижении этих результатов исключительная роль принадлежит общению.

Поведение личности включается в широкую систему социальной регуляции. По принадлежности к субъектам регуляции можно выделить общественные, социально-психологические и личностные факторы регуляции.

Кроме того, разделение может идти и по параметру объективного (внешнего) – субъективного (внутреннего). В действительности между объективными (внешними) и субъективными (внутренними) регуляторами существует постоянная взаимосвязь.

Внешние регуляторы выступают как внешние причины социального поведения личности, а внутренние регуляторы выполняют функцию той призмы, через грани которой преломляется действие этих внешних детерминант. Усвоение человеком выработанных норм наиболее эффективно в том случае, когда эти нормы включаются в сложный внутренний мир личности как его органический компонент.

Список литературы

1.   Большаков, В.Ю. Эволюционная теория поведения. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 2001. C. 6–49.

2.   Ладыгина-Котс, Н.Н. Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях. М., 1935. C. 99–104.

3.   Бергер, П., Лукман, Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по соцологии знания. М.: Медиум, 1995. C. 17–121.

4.   Луман  Н. Невероятность  коммуникации //  В сб.: Проблемы теоретической социологии. Вып 3 / Отв. ред. А.О. Бороноев. СПб.: Издательство СПбГУ, 2000. С. 9–37.

5.   Павлов, И.П. Полное собрание сочинений Т. 1. Изд. 2-е. М., 1951. C. 127–136.

6.   Плюснин, Ю.М. Проблема биосоциальной эволюции: теоретико-методологический анализ. Новосибирск: Наука, 1990. C. 5–52.

7.   Поппер, К.Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М.: Эдиториал УРСС, 2002. C. 32–89.

8.   Протопопов, В.П. Процессы отвлечения и обобщения (абстракции) у животных и человека. Киев: АН УССР, 1950. C. 3–8.

9.   Фоллмер, Г. Эволюционная  теория познания. М.: Русский двор, 1998. C. 15–21.

10.             Чалдини Р. Психология влияния. СПб.: Питер, 2002. С. 5–13.

3