Психика

Эволюционно-биологическими аспектами   психики занимается зоопсихология. Однако многие из изучаемых  ею вопросов связаны с фундаментальными психологическими проблемами общей  психологии.

В самом деле, для  того, чтобы понять природу психики  вообще или специфику психики  человека, необходимо дать ответы на такие  вопросы, как, например: когда и почему в ходе биологической эволюции возникла психика? или: как развивалась и  усложнялась психика?

Углубление в филогенетическую историю психики неизбежно подводит к вопросу о ее объективном критерии.

Очевидно, что, обсуждая психику животных, нельзя пользоваться субъективным критерием: мы не знаем  и, наверное, никогда не узнаем, что  чувствует (переживает, ощущает) дождевой червь или муравей. Тем более немыслимо ставить такой вопрос в отношении каких-то существ, которые жили в далеком биологическом прошлом. Единственный путь - найти объективный критерий психики, т.е. такой внешне наблюдаемый и регистрируемый признак, который позволяет утверждать, что у данного организма есть психика.

Понятно, что если будут найдены такие свойства внешнего поведения животного, которые  связаны с психикой и именно с  ней, то можно будет приблизительно сказать, где находится граница, которая разделяет непсихические (допсихические) и психические формы существования материи.

В истории естествознания существовали различные попытки  “локализовать” психику в природе. Среди них можно назвать теорию “панпсихизма”, согласно которой душой  наделена вся природа, в том числе  и неживая (например, камни). Теория “биопсихизма” приписывала психику всему живому, включая растения. Напротив, сильно сужала круг обладателей психики теория “антропопсихизма”:  согласно ей психика существует только у человека, а животные, как и растения, только “живые автоматы”. Концепция “нейропсихизма” относила психику только к существам, обладающим нервной системой и т.п.

Во всех этих представлениях критерии психического были внешними по отношению к форме существования  организма (предмета). Психика приписывалась  какому-либо существу не потому, что  оно обнаруживало определенные свойства поведения, а просто потому, что оно  принадлежало к определенному классу объектов; наличие же психики у  данного класса постулировалось  аксиоматически.

Другую группу теорий составляют те, которые исходят из внутренних, функциональных, критериев. Это более современные теории, и все они не опускаются в поисках  психики ниже животного мира. Однако критерии, которые они выдвигают, приводят и здесь к разной локализации  “порога” психического. Вот некоторые из них: способность к поисковому поведению, способность к “гибкому” (в отличие от жестко запрограммированного) приспособлению к среде, т.е. к индивидуальному обучению, способность к “проигрыванию” действия во внутреннем плане и др.

Разнообразие всех этих точек зрения говорит о том, что мы имеем дело здесь скорее с дискуссионными гипотезами, чем с хорошо разработанными теориями. Однако среди таких гипотез есть одна, которая получила наибольшее развитие и признание. Она принадлежит А.Н. Леонтьеву. Рассмотрим ее несколько подробнее [2].

В качестве объективного критерия психики А.Н.Леонтьев предлагает рассматривать способность живых  организмов реагировать на биологически нейтральные воздействия [2]. Биологически нейтральные (или “абиотические”) воздействия - это те виды энергии  или свойства предметов, которые  не участвуют непосредственно в  обмене веществ. Сами по себе эти воздействия  не полезны и не вредны; ими животное не питается, они не разрушают его  организм.

Почему же оказывается  полезным их отражать, или на них  реагировать? Потому что они находятся  в объективно устойчивой связи с  биологически значимыми объектами  и, следовательно, являются их потенциальными сигналами. Если живой организм приобретает  способность как отражать биологически нейтральные свойства, так и устанавливать их связь с биологически существенными свойствами, то возможности его выживания оказываются несравненно более широкими.

Рассмотрим пример. Звуком не питается ни одно животное, равно  как от звука обычной интенсивности  животное не погибает. Но звуки в  природе - важнейшие сигналы живой  пищи или приближающейся опасности.

Отражение биологически нейтральных свойств оказывается  неразрывно связанным с качественно  иной формой активности живых существ - поведением. До того процессы жизнедеятельности  сводились к усвоению питательных  веществ, выделению, росту, размножению  и т.п. Теперь появляется как бы вставленная  активность. Она “вставлена” между  актуальной ситуацией и биологическим  витальным актом - обменом веществ. Смысл этой активности состоит в  том, чтобы обеспечить биологический  результат там, где условия не позволяют реализоваться ему  непосредственно, сразу.

Введем два фундаментальных  понятия, которые связаны с предложенным критерием: это понятия "раздражимость" и “чувствительность”.

Раздражимость - это  способность живых организмов реагировать  на биологически значимые воздействия. Корни растения раздражимы по отношению  к питательным веществам, которые  содержатся в почве: при соприкосновении  с раствором этих веществ они  начинают их всасывать.

Чувствительность - это способность организмов отражать воздействия, биологически нейтральные, но объективно связанные с биотическими свойствами.

Когда речь идет о  чувствительности, “отражение”, согласно гипотезе А.Н.Леонтьева, имеет два  аспекта: объективный и субъективный. В объективном смысле “отражать” - значит реагировать, прежде всего двигательно, на данный агент. Субъективный аспект выражается во внутреннем переживании, ощущении, данного агента. Раздражимость же субъективного аспекта не имеет.

Предположение о  том, что субъективная форма отражения  впервые появляется вместе с реакциями  на абиотические раздражители, является очень важной научной гипотезой. Ввиду этого А.Н.Леонтьев организовал  ее экспериментальную проверку.

Хотя гипотеза А.Н.Леонтьева  относится к происхождению ощущения у животных, проверку ее он мог организовать только на человеке, используя его  способность давать отчет о своем  субъективном опыте.

В одной из основных серий опытов у взрослых испытуемых вырабатывалась условная двигательная реакция на неощущаемый раздражитель. Главный вопрос состоял в следующем: появится ли вместе с реакцией на нейтральный  раздражитель его ощущение?

Суть методики состояла в следующем. Испытуемый помещал  палец правой руки на электрический  ключ, через который он мог получать достаточно ощутимый удар током. Перед  каждым ударом ладонная поверхность  руки засвечивалась зеленым светом в течение 45 с; когда свет выключался, сразу давался ток. Испытуемому  говорили, что перед ударом тока его ладонь будет подвергаться очень  слабому воздействию; если он научится улавливать это воздействие, то  сможет снимать палец с ключа  до подачи тока. Чтобы испытуемый при  этом не снимал руку без всякого  повода, ему сообщали, что за каждую “ложную тревогу” он будет в  следующей пробе наказываться током. Таким образом, принимались все  меры к тому, чтобы побудить испытуемого  активно “вчувствоваться” в слабые оптические воздействия, подаваемые на ладонь.

Главный объективный  результат опытов состоял в том, что испытуемые научились заранее  снимать руку с ключа в ответ  на засвет ладони. Главное субъективное событие при этом заключалось в появлении неясных, недифференцированных, но все-таки достаточно заметных ощущений в ладони. По отчетам испытуемых эти ощущения и были основанием для снятия руки с ключа*.

В дополнительных сериях того же исследования были установлены  по крайней мере еще два важных факта.

Во-первых, оказалось, что если испытуемый не предупреждался о предваряющих засветах и не пытался их “уловить”, то не возникало ни объективного, ни субъективного результата: у него не вырабатывалась условная двигательная реакция (снятие руки с ключа) на засветы руки и не возникало ощущение этих воздействий. Иными словами, было доказано, что неизменным условием превращения неощущаемых воздействий в ощущаемые является состояние активного поиска организма (или субъекта).

Во-вторых, выяснилось, что описанные кожные ощущения возникали  не вслед за выработкой условной двигательной реакции, а, наоборот, до нее; они являлись непременным условием такой выработки. Иными словами, ощущение засвета всегда опосредствовало снятие руки.

Этот результат  А.Н.Леонтьев связывает с одним  из фундаментальных методологических положений его концепции о  том, что ощущение как элементарная форма психического - это не явление, которое надстраивается над условно-рефлекторными  процессами и не имеет никакой  функции. Наоборот,оно составляет необходимое звено условного приспособительного акта. Функция этого “звена” - ориентировать организм относительно значимых условий среды, опосредствовать его витальные приспособительные акты.

Таким образом, на вопрос: “Почему в ходе биологической  эволюции возникла психика?”, - материалистическое естествознание отвечает так: “Потому  что психика обеспечивает более  эффективное приспособление к среде.”

По существу, такой  ответ означает, что возникновение  и развитие психики в животном мире подчинялось действию общего закона эволюции, согласно которому закреплялось то, что было биологически полезно.

Значительно труднее  ответить на вопрос: как возникла психика?

Согласно предположению  А.Н.Леонтьева, толчком к появлению  психического отражения в форме  чувствительности мог послужить  переход от жизни в однородной, гомогенной среде к среде дискретных, вещно-оформленных объектов. Вот как он описывает главные события этого процесса.

По его мнению, вполне вероятно, что простейшие живые  организмы существовали в гомогенном растворе питательных веществ, с  которыми они были в непосредственном контакте. Для усвоения этих веществ  им достаточно было простой раздражимости.

Если биотических  свойств, к которым были раздражимы организмы, было несколько, то витальная  реакция на одно из них могла подготавливать (обусловливать) реакцию на другое. Иными словами, уже на стадии раздражимости  какие-то свойства могли приобретать  двоякую функцию: непосредственного  участия в обмене веществ и  сигнализации о другом жизненно важном воздействии.

Следующий шаг мог  состоять в том, что из-за изменений  среды некоторые воздействия  перестали быть витально значимыми сами по себе. Однако организм продолжал на них реагировать как на сигналы биотических воздействий. Это и означало появление чувствительности.

Таким образом, чувствительность, вероятно, появилась на базе раздражимости. Она означала качественно новый  тип отражения. Вместе с ней впервые  появилась способность организма  отражать объективные связи между  свойствами среды.

Естественно, что  появиться и получить дальнейшее развитие этот тип отражения мог  лишь в условиях, где существовала устойчивая связь между объектами  или их отдельными свойствами. Такую  устойчивую связь и обеспечивала вещно-оформленная среда.

Рассмотрим процесс  развития психики. Здесь также, как и в вопросе о происхождении психики, нет прямых свидетельств, поэтому мы вынуждены строить гипотезы, опираясь на общие соображения и доступный фактический материал.

Таким материалом могут  служить, с одной стороны, данные палеонтологии. Однако они настолько  скудны и отрывочны, что не позволяют  восстановить эволюцию даже морфологических  форм, не говоря уже об эволюции психики  животных. С другой стороны, имеются  данные сравнительной зоопсихологии. Они неизмеримо более ценны, поскольку  реально наблюдаемы. Однако нужно  помнить, что их значение для восстановления филогенеза психики ограничено.

Дело в том, что  не одно ныне живущее животное, даже самой примитивной организации,  не может рассматриваться    как прародитель более высокоорганизованных животных. Современная инфузория - такой  же продукт длительной эволюции, как  и современное высшее млекопитающее. Поэтому “выстраивая” современных  животных в некоторую последовательность на основе признаков усложнения психики  и поведения, нельзя получить реального  филогенетического ряда. Несмотря на это, главные тенденции развития психики этим методом могут быть выявлены.

В качестве таких  основных тенденций отмечаются следующие:

- усложнение форм  поведения (форм двигательной  активности);

- совершенствование  способности к индивидуальному научению;

- усложнение форм  психического отражения (одновременно  как следствие и как фактор  предыдущих тенденций).

Прежде чем перейти  к краткой характеристике отдельных  стадий эволюционного развития психики, остановимся на двух важных общих  положениях.

Первое положение: как показал А.Н.Леонтьев, каждая новая ступень психического развития начинается с усложнения деятельности, практически связывающей животное с окружающим его миром. Новая  же форма психического отражения  возникает вслед за этим усложнением  деятельности и, в свою очередь, делает возможным ее дельнейшее развитие.

Так, по мнению А.Н.Леонтьева, в период зарождения психики деятельность животных начала складываться в вещно-оформленной  среде и должна была подчиняться  объективным связям между различными свойствами вещей. Однако предметом  отражения были не эти связи, а  лишь отдельные, изолированные свойства. На следующей ступени деятельность животных определялась уже отношениями  между предметами, т.е. целыми ситуациями, обеспечивалась же она отражением отдельных  предметов.