Неклассическая психология

От поиска знаний к социальному  конструированию. Это очень мощная методологическая струя, которая, зародившись  в середине 1970‑х гг., породила методологию социального, во многом определяющую облик всей теоретической психологии последних двух десятилетий. Главный разработчик и лидер социально-конструкционистского подхода, американский социальный психолог Кеннет Джерджен начал с идеи о том, что социально-психологическое исследование (позднее он распространил ее на всю психологию и даже еще шире) есть про преимуществу исследование историческое, а все, с чем мы работаем — это слова, ярлыки, формирующиеся в конкретном сообществе, конкретной исторической обстановке. Научное содержание всех теорий и моделей, с которыми мы работаем, зависит не только и не столько от объекта исследования, сколько от того, как мы договариваемся использовать термины, понятия. А это, в свою очередь, определяется социально-историческим контекстом. Теория, таким образом, есть продукт языковой договоренности людей, живущих в конкретном историческом пространстве и времени. Поэтому акцент надо перенести с соотношения между теорией и описываемой ею реальностью на соотношение между теорией и контекстом, в котором она строится.

От монологизма к диалогизму. Начиная с 1980‑х гг. как на Западе, так и в нашей стране наблюдается стойкий рост интереса к таким авторам как М.М.Бахтин, а также Л.С.Выготский и Дж.Г.Мид. Они ввели в психологию неклассическую идею диалога как особой смыслопорождающей реальности, несводимой к передаче информации и другим однонаправленным процессам. В обоснование необходимости и уникальности диалогического подхода используется восходящая к М.Мерло-Понти и Г.Бэйтсону метафора: только при бинокулярном зрении возникает измерение глубины, отсутствующее при монокулярном. Диалог рассматривается в этом подходе не только как форма межличностного взаимодействия, но и как форма взаимодействия с объективированным миром культуры, а также как форма взаимодействия с самим собой.

От изолированного индивида к жизненному миру. Более двух десятилетий  назад Ф.Е.Василюк (1984) противопоставил два альтернативных подхода к психологическому познанию и исследованию — онтологию изолированного индивида и онтологию жизненного мира. Онтология изолированного индивида рассматривает человека изначально как отдельный объект, вырванный из всех контекстов, как изолированный «препарат». После этого, описав присущие ему свойства, можно посмотреть, как они проявляются в связях и взаимодействиях с миром и другими объектами. Этот поход, исходящий из принципиальной возможности описать человека, вырванного из своих естественных жизненных связей, из мира, Ф.Е.Василюк считает глубоко ошибочным, потому что невозможно вырвать человека из мира, в котором он изначально пребывает и с которым он изначально, связан «пуповиной своей жизнедеятельности». Человек рождается уже в мире, он является единственным существом, для которого вообще существует мир, а не среда. Более того, сам механизм развития человека во многом связан с теми отношениями, которые складываются у нас с окружающей реальностью. Человек и мир оказываются двумя взаимодополняющими элементами единой системы, из которой нельзя вычленить человека и рассматривать его вне отношений и вне связи с миром.

От детерминизма к самодетерминации. В мире давно идут дискуссии на тему «детерминизм и свобода человека», не только в психологии. Одна из первых дискуссий на эту тему была между Мартином Лютером, написавшим трактат «О рабстве воли» и Эразмом Роттердамским, противопоставившем ему трактат «О свободе воли» (Эразм, 1988). Мартин Лютер утверждает, что божественное предначертание исключает свободу воли. Эразм отвечает ему: если человек создан по образу и подобию божьему, а Бог свободен в решениях и поступках, то человек тоже должен быть свободен. В ХХ веке благодаря успехам естествознания в классической психологии стали возобладать детерминистские позиции. Вопрос в дискуссиях последних десятилетий стоит о том, полностью ли детерминировано поведение человека или в нем есть какое-то пространство. Неклассический подход, отрицающий пандетерминированность человеческого поведения получил мощную поддержку со стороны естествознания, отмеченных Нобелевской премией работ И.Пригожина по неравновесной. Пригожин обнаружил и описал процессы в неорганической природе с разрывами детерминации; в определенных точках они могут принять два разных направления, и нет ни одного фактора, который бы предопределял, какое из этих двух направлений процесс примет, это зависит от случайности. Если с детерминизмом бороться бесполезно, то случайностью овладеть можно, что показал Л.С.Выготский (1983) в своих исследованиях использования детьми жребия как механизма овладения случайностью.

От потенциализма к экзистенциализму. Термин «потенциализм» принадлежит В.Франклу (1990), который ввел его для обозначения тех подходов, которые сводили развитие человека к полному развертыванию врожденных потенций, изначально заложенных в него на биологическом уровне. Речь шла о теориях самоактуализации К.Гольдштейна, К.Роджерса и А.Маслоу в ее раннем варианте. Суть потенциализма можно кратко сформулировать так: все, что формируется в ходе развития, потенциально заложено в организм уже при рождении и должно развиться при наличии благоприятных условий. Развитие того, что потенциально заложено, является единственной подлинной движущей силой организма и личности и может принимать форму одних или других поверхностных «мотивов». Противоположность потенциализму — экзистенциалистская позиция «Существование предшествует сущности» (Сартр, 1994). Она гласит, что никакое развитие не предзадано и не гарантировано, человек сам выбирает, чем он станет, в процессе своей жизни, проектируя и строя себя.

От количественного подхода  к качественному. Последние два десятилетия психологическая наука переживает буквально бум качественных исследований. Связанная с классической моделью науки измерительная парадигма подразумевает вычленение четко дифференцированных друг от друга переменных, каждой из которых соответствует своя количественная мера. Однако человеческую реальность образуют жизненные миры, смыслы, цели и другие элементы, которые нельзя описать через набор количественных показателей; она требует качественной характеристики содержаний. Только при изучении человека и продуктов его деятельности наука впервые сталкивается с такой реальностью как содержания — во всей остальной живой и неживой природе содержаний нет. Психология впервые столкнулась с ней при появлении психоанализа, проективных методов, а затем методов анализа документов. Во всех этих случаях перед исследователем разворачивалась качественно своеобразная реальность, которую предстояло понять, истолковать, сделать из нее какие-то выводы без опоры на данные каких-либо измерений. Фактически проблема состояла в специфическом переводе с языка той реальности, в формах которой исходной содержание было дано (сновидения, протоколы ТАТ или теста Роршаха и др.) на язык психологических терминов. Именно перевод является сутью любой интерпретативной или герменевтической работы: понимание есть перевод из одной знаковой или смысловой системы в другую. Конечно, при работе с качественным содержанием полностью трансформируется и принимает иной вид проблема валидности и достоверности выводов. Сейчас эти проблемы по-новому встают применительно и к таким методам получения данных, как контент-анализ или интервью, которые получают новую интерпретацию как диалогические процессы. Я не имею возможности здесь подробно остановиться на анализе соответствующей методологии, ограничусь лишь констатацией того, что движение от не знающих содержаний количественных стратегий познания в психологии к качественным, опирающимся на неизмеряемые, но понимаемые и интерпретируемые содержания, также представляет собой одно из хорошо различимых измерений неклассического вектора в психологии.

От констатирующей стратегии  к действенной. Под этим обозначением мы объединяем все методологические традиции, основывающиеся на идее неклассического исследования, изменяющего реальность или порождающего новую реальность, в противовес классическому типу исследования, направленного на констатацию того, что есть, и систематически избегающего возможности внесения каких-либо изменений в изучаемый объект. Отход от классической модели был связан с осознанием принципиальной невозможности изучать сознание человека, не меняя его. Две основные традиции развития методологии действенного исследования связаны с именами К.Левина и Л.С.Выготского. Первый еще в 1920‑е годы в берлинском цикле экспериментальных исследований аффектов и действия разработал новый тип эксперимента, а в 1940‑е годы, в контексте решения прикладных социально-психологических проблем сформулировал методологию действенного типа исследования, в котором неразрывно соединены исследовательская сторона и осуществляемое психологом полезное изменение. Выготский в русле своего подхода к развитию как процессу, имеющему не столько естественную природу, сколько направляемому обучением, то есть целенаправленно организованной деятельностью, или взаимодействием, вышел на психотехническую парадигму исследования. Исследование, согласно этой парадигме, возможно только в процессе изменения того психологического процесса, который является объектом изучения. Эти две традиции не являются единственными; аналогичные по сути идеи время от времени появляются в разном терминологическом облачении, например, идея конструктивной психологии Е.И.Головахи и А.А.Кроника. Общее в них то, что способом существования объекта изучения являются непрерывные трансформации, которые и служат ключом к познанию: залогом возможности и одновременно критерием адекватности познания объекта служит возможность изменить его предсказуемым образом.

Заключение

Таким образом, разные описанные  выше исторические тенденции развития психологической науки в ХХ столетии можно рассматривать как разные стороны, или грани единого вектора, который был обозначен как  гуманитарный, или неклассический (в  широком смысле слова) вектор. Общий  знаменатель всех описанных тенденций  состоит в том, что они знаменуют  переход от классического типа научного исследования, характерного для естественных наук, к все более полному и  многостороннему учету специфики  человека как уникального объекта  познания и разработке специфической  методологии познания этого объекта.

Классический и неклассический способы построения психологического знания не во всех отношениях жестко альтернативны друг другу, а в чем-то друг друга дополняют. Переход от одного к другому выглядит достаточно естественным и закономерным, закрывая многие существующие на момент этого перехода проблемы и парадоксы.

Неклассический подход связан с двумя ключевыми особенностями:

1. активное включение в рассмотрение социально-исторического, культурного контекста, рассмотрение человека не как вещи среди вещей, а как укорененного в мире культуры, с которым он взаимодействует и из которого себя строит. Гуманитарная, или неклассическая психология рассматривает личность не как природный объект, а как культурный, искусственный объект
2. рассмотрение личности как творца этого произведения, активного субъекта, не столько формируемого извне или изнутри заранее заложенными программами, сколько как самосозидающего, самодетерминируемого

Список использованной литературы

1. Дорфман Л.Я. Методологические основы эмпирической психологии. — М.: Смысл; ИЦ «Академия», 2005.
2. Леонтьев Д.А. Неклассическая психология состояний // Психология психических состояний. Вып. 5 / Под ред. А.О.Прохорова. — Казань: Центр инновационных технологий, 2004. С. 60–66.
3. Мамардашвили М.К. Философия и личность // Человек. 1994. № 5. С. 5–19.
4. А. Г. Асмолов, Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова «По ту сторону сознания. Методологические проблемы неклассической психологии» Смысл, Москва, 2002 г
5. Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 тт. — М.: Педагогика, 1983. Т. 3.