Эмоции и познавательная деятельность личности

     В состоянии эмоционального возбуждения обычно возрастает сила голоса, а также значительно изменяются его высота и тембр. Отдельные интонационные колебания высоты могут охватывать целую октаву.

     Неоднократно предпринимались попытки выявить при помощи звукозаписи вызываемые эмоциями изменения голоса. Однако в виду множества факторов, от которых зависят особенности записи, эти попытки до сих пор не увенчались успехом.

     Выражение эмоций голосом, так же как и мимическое выражение, имеет как врожденные видотипичные компоненты, так и приобретённые - социально обусловленные и формирующиеся в процессе индивидуального развития "компоненты. Врожденными механизмами обусловлены такие проявления, как изменение силы голоса (при изменении эмоционального возбуждения) или дрожание голоса (под влиянием волнения). При усилении эмоционального возбуждения возрастает количество функциональных единиц, актуализированных к действию, что оказывает влияние на усиление активации мышц, участвующих в голосовых реакциях,

     Иногда сильное возбуждение может, напротив, проявляться в уменьшении силы голоса (можно говорить шипящим от ярости голосом). Эта форма является следствием сочетания врожденной тенденции к усилению голоса под влиянием эмоций и приобретенной способности не издавать слишком сильных звуков.

     Что касается движений всего тела - пантомимики, то здесь удалось выявить одну отчетливую комплексную реакцию, возникающую в ответ на сильный внезапный раздражитель, прежде всего звуковой. Это так называемая реакция вздрагивания.

     Некоторые авторы считают, что эта реакция предшествует собственно эмоциональным реакциям. К последним можно относить лишь более развитые ее формы. Эти более развитые формы носят явный отпечаток социальной обусловленности.

Межкультурные различия в выражении  эмоций.

     Исследования поведения людей, принадлежащих к разным культурам, обнаружили, что в сфере выражения эмоций встречаются как универсальные типы реакций, так и специфические для отдельных исследовавшихся культур. Это можно проиллюстрировать данными Кляйнберга (1938), который провел анализ китайской литературы с точки зрения описания выражения эмоций.

     Он установил, что для описания страха, например, используются следующие выражения: "Все дрожали, а их лица были цвета глины"; "Волосы стали дыбом, и по телу побежали мурашки"; "Холодный пот покрыл его тело; он беспрерывно дрожал"; "Ее ноги, будто приросли к земле; она готова была кричать, но уста ее были немы". Все приведенные здесь описания вполне понятны европейцу, что указывает на сходство выражения страха в разных культурах.

     Для описания гнева используются такие выражения: "Он заскрежетал зубами, стирая их в порошок"; "Его глаза широко раскрылись и стали круглыми" (что у нас означает, скорее, удивление или страх); "Был так разгневан, что несколько раз лишался чувств". У нас, скорее, сказали бы "лишился чувств от потрясения" или "лишился чувств от страха".

     Такое выражение, как "высунул язык", означает удивление, "потирал ухо и щеку" - удовлетворение, тогда как "хлопнул в ладоши" - беспокойство или неудовлетворение. Китаянка постукивает пальцем по затылку своего ребенка, выражая таким способом неудовлетворение, и потирает пальцем щеку, вместо того чтобы сказать "стыдно".

     Таким образом, принимая во внимание те формы выражения эмоций, описания которых встречаются в художественной литературе разных культур, можно отметить, что язык эмоций содержит как общие элементы, сходные для разных культур, так и элементы специфические для определенных культур. Слезы являются почти универсальным признаком печали. Однако нормы культуры оказывают влияние на эти формы реакций, определяя, когда, каким образом и как долго следует плакать. Так, в Черногории на погребальной церемонии женщины и мужчины должны плакать в разное время. Мексиканские индейцы плачут во время некоторых религиозных церемоний, а после их завершения возвращаются к типичному для них радостному настроению. Андаманцы, например, плачут при встрече с людьми, которых они давно не видели, а также после установления мира между воюющими сторонами; родственники, не видевшиеся несколько недель или месяцев, при встрече обнимаются, усаживаются рядом и обливаются слезами.

     Смех является довольно распространенным признаком радости и удовлетворения. Нередко с помощью смеха выражается также презрение и насмешливое отношение. В Китае смех может означать гнев, а в более давние времена он был также формой поведения, предписываемой слуге, который, например, сообщал господину о своем несчастье с улыбкой, чтобы уменьшить значение несчастья и не беспокоить им почтенное лицо. В Японии проявление печали и боли в присутствии лиц более высокого положения рассматривалось как демонстрация неуважения. Поэтому человек, которому делается выговор, должен улыбаться, однако следует помнить, что смех, при котором обнажаются задние зубы, также является оскорбительным для вышестоящего лица.

     В некоторых приведенных примерах смех является формой, предписываемой нормами культуры, чтобы скрыть отрицательные эмоции. Такую же функцию смех может выполнять и в нашей культуре; так, у детей смех довольно часто бывает реакцией на ситуацию, вызывающую отрицательные эмоции.

     Более значительные различия наблюдаются в выражении радости. Так, например, на Таити для выражения радости люди иногда причиняют себе боль. Уилсон (цит. по: Klineberg, 1948, с. 194) приводит пример старой женщины, которая, неожиданно встретив сына, от радости исцарапала себя до крови. Подобные формы проявления радости наблюдались среди аборигенов Австралии. И все же самой распространенной формой выражения радости является смех.

     Рассматривая отдельные эмоции и разные формы их выражения, можно заметить, что некоторые из них понятны людям разных культур, тогда как другие можно понять только в рамках определенной культуры. Это различие, как предполагает Кляйнберг, отчасти связано с тем, что эмоции различаются своими социальными функциями. Некоторые эмоции, например гнев, любовь, заинтересованность, презрение, явно направлены на окружающих и являются формой взаимодействия между человеком и его социальной средой. Другие же (например, страх, печаль) имеют более эгоцентрический характер, и являются ответом на то, что произошло с человеком.

     Правда и эгоцентрические эмоции имеют социальное значение (люди, например, хотят показать, что они печалятся из-за чужого несчастья, что кого-то боятся), но это является их вторичной функцией.

     Все, что касается отношений между людьми, как правило, предполагает четкие нормы, обязательные для всех членов данной культуры. Поэтому эмоции, направленные на других в большей степени, чем эгоцентрические эмоции, подвержены влиянию культуры. Понятно, что эмоции направленные на окружающих, характеризуются более значительными межкультурными различиями. Эгоцентрические эмоции, поскольку они выполняют функцию передачи информации о личных отношениях, также подвергаются регулирующему влиянию культуры. Таким образом, обычной реакцией в состоянии печали является плач, но особые правила устанавливают, при каких обстоятельствах, в какой степени и как долго можно плакать. Обычным проявлением удовлетворения является смех, но особые правила определяют, когда и каким образом можно смеяться.

Взаимозависимость эмоций и их выражения.

     Рассмотренные данные говорят о том, что связь между эмоциональными процессами и их выражением (мимическим, вокальным, пантомимическим) является весьма сложной. У новорожденных все эти три формы реакций характеризуются слабой организацией. Сравнительно хорошо организованными являются реакции лицевых мышц и некоторых органов (сосудодвигательные реакции, например покраснение). По мере развития формируются определенные комплексы реакций, охватывающие мышцы лица и всего тела. Организация такого рода реакций носит, по-видимому, врожденный характер (как это следует из наблюдений над слепорожденными). Возможно, что при очень сильных эмоциях организация реакций существенно нарушается; в результате исчезают дифференцированные мимические схемы и возникают сильные сокращения отдельных групп мышц либо некоторые мышцы внезапно перестают действовать, что проявляется в форме специфических гримас, характерных для индивида, но не зависящих от вида переживаемых эмоций. Некоторые эмоции связаны с достаточно определенными тенденциями к реакциям, которые хотя спонтанно и не становятся полностью организованными, но под влиянием научения возникают легче, чем другие. Так, эмоция страха способствует, видимо, научению реакции убегания, а эмоция гнева - реакции нападения. Маленький ребенок не умеет ни убегать, ни нападать, но он сравнительно легко научится убегать, когда испытает страх.

     Благодаря научению выражение эмоций становится организованным, а вместе с тем и относительно однородным у всех членов данной культуры. Кроме того, оно создает возможность намеренного выражения эмоций, а также контроля над этим выражением. В результате выразительные движения приобретают характер специфического "языка", при помощи которого люди раскрывают друг другу свои позиции и отношения, сообщают то, что они переживают. 
 

2.5. Взаимодействие эмоционального  и интеллектуального  в процессе познания 

    Положение о взаимосвязи эмоционального и интеллектуального в процессе познания мира человеком является одним из ключевых в психологии, однако исследование их реального взаимодействия при моделировании речевой деятельности только начинается. Условием корректного изучения названной проблемы является, с одной стороны, осознание качественного различия между интеллектуальными и эмоциональными процессами, с другой – признание того, что соотношение интеллектуального и эмоционального может быть различным не только на разных этапах процесса познания, но и в разных типах ситуаций.

    Результаты  экспериментального психологического исследования Е. Ю. Артемьевой (1980) позволяют с уверенностью говорить, что процесс познания любого объекта начинается с целостной, нерасчлененной эмоциональной оценки, названной автором стадией «первовидения», в отличие от «второвидения», когда объект отдается на «поаспектное анализирование» классифицирующим системам. Таким образом, качественное своеобразие эмоциональной оценки состоит в ее нерасчлененности, тогда как рациональная (интеллектуальная) оценка обязательно предполагает вычленение в познаваемом объекте отдельных его признаков. В то же время положение, сформулированное Л. С. Выготским – «во всякой идее содержится в переработанном виде аффективное отношение человека к действительности, представленной в этой идее» (Выготский 1996: 20), позволяет утверждать, что эмоциональная оценка сохраняется и на конечной стадии процесса познания.

    В докладе ставится цель показать специфику  взаимодействия интеллектуального и эмоционального в процессе познания при доминировании эмоциональной оценки.

    «Пусковым механизмом» любой человеческой деятельности является мотив, эмоциональная  природа которого подчеркивалась Л. С. Выготским: «Сама мысль рождается <…> из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции» (Выготский 1996: 357). Следовательно, одним из аспектов исследования проблемы «эмоции и познавательная деятельность» является изучение роли эмоций как «внутреннего регулятора» деятельности (Леонтьев 1975). Следует также учитывать, что эмоции имеют свои собственные причины (Liper 1963), связанные с оценкой определенного положения дел как соответствующего или не соответствующего потребностям человека (Рубинштейн 1989), что лежит в основе противопоставления положительных и отрицательных эмоций. Кроме того, надо принимать во внимание, что не любая эмоция в равной степени стимулирует познавательную деятельность человека, а прежде всего – интерес-волнение (Изард 1980). Таким образом, важным направлением исследования связи эмоций с мотивом познавательной деятельности является изучение роли эмоций разной модальности.

    Характеризуя  процессуальную сторону познавательной и речевой деятельности, можно предположить, что «поаспектное анализирование» объекта осуществляется по-разному. Чем выше эмоциональная значимость соответствующего объекта, тем менее дифференцированным будет его познание на этапе «второвидения». Иными словами, специфика «поаспектного анализирования» объекта, на который направлена познавательная деятельность человека, зависит от соотношения эмоциональной и рациональной оценки. Доминирование эмоциональной оценки ограничивает возможности анализа определенного положения дел. Продуктом речемыслительной деятельности человека, осуществляющейся на «фоне» доминирования эмоциональной оценки, будет высказывание особого коммуникативного типа, названного нами эмотивным (Пиотровская 1994), например: Тоже мне, друг называется!; Какой он тебе друг!; Подумаешь, друг!; Вот тебе и подруга!; Что это за погода!; Ну и вырядилась! Проведенное нами исследование эмотивных высказываний показало, что одной из отличительных их особенностей является, с одной стороны, крайне ограниченное количество номинативных компонентов, с другой – широкое использование различных частиц, являющихся наиболее «субъективным» грамматическим классом слов. А. Вежбицкая, анализируя речевые акты, называемые ею exclamations, и семантику соответствующих речеактовых глаголов, подчеркивает неспособность говорящего выбрать адекватную номинативную единицу для обозначения вычлененного признака; поэтому при описании их семантики она выделяет компоненты ‘Я хочу сказать больше, чем…’ (Wierzbicka 1980: 330–339) или ‘Я не знаю, как сказать то, что я чувствую’ (Wierzbicka 1987: 250).

    Таким образом, в случае доминирования  эмоциональной составляющей над  интеллектуальной не эмоция содержится в переработанном виде в «идее», а, напротив, интеллектуальная оценка содержится в преобразованном виде в эмоции. Суть такого преобразования состоит, с одной стороны, в ограниченности «поаспектного анализирования», с другой – в невозможности осуществлять полноценный контроль за ходом познавательной деятельности в целом и речевой деятельности – в частности.

    Говоря о влиянии соотношения эмоциональной и интеллектуальной оценки на возможность осуществлять контроль за процессом познавательной деятельности, целесообразно различать два качественно разных состояния, одно и которых коррелирует с понятием нормы, а другое – патологии. Процесс речевой деятельности, продуктом которой является эмотивное высказывание, с нашей точки зрения, представляет собой одно из возможных в норме соотношений эмоциональной и интеллектуальной оценки. Примером же патологического доминирования эмоциональной оценки над рациональной можно считать состояние эмоциональной напряженности, возникающее в «трудной» ситуации (о признаках «трудной» ситуации, а также об отражении этого состояния в речевой деятельности человека см.: Носенко 1981), поскольку с физиологической точки зрения оно обусловлено глобальным возбуждением коры и подкорки. По-видимому, между патологическим и непатологическим по своей природе состоянием, характеризующимся доминированием эмоциональной оценки над рациональной, существуют переходные явления.