Что, как и с какой целью изучает психолингвистика

Федеральное агентство по образованию

Кузбасская государственная педагогическая академия

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат по курсу  «Введение в Языкознание»:

Что, как и  с какой целью

 изучает  психолингвистика

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила студентка

ФРЯиЛ 1 курса 1 группы

         Чащина Ольга

 

Проверил

         Балакай А.Г.

 

 

 

 

 

 

 

 

Новокузнецк, 2007

 

 

 

 

 

 

 

 

Во многих публикациях формирование в середине нашего столетия психолингвистики как науки соотносится с общей  тенденцией возникновения новых  наук «на стыке» ранее существовавших традиционных научных подходов, не полностью отвечавших задачам современности. Действительно, психолингвистика появилась параллельно с рядом других наук, получивших сложные названия из двух, а иногда и трех компонентов, что отвечало актуальности разработки комплексного подхода к объяснению фактов, не поддающихся интерпретации в рамках одной из контактирующих дисциплин. Как указывает А.А. Леонтьев, психолингвистика «возникла в связи с необходимостью дать теоретическое осмысление ряду практических задач, для которых чисто лингвистический подход, связанный с анализом текста, а не говорящего человека, оказался недостаточным»; в числе областей приложения таких практических задач там же названы обучение родному и иностранному языкам, речевое воспитание дошкольников и вопросы логопедии, восстановление рёчи после мозговых травм, речевое воздействие, авиационная и космическая психология, судебная психология и криминалистика, машинный перевод и т.д.

Психолингвистика с самого своего возникновения заявила о себе как о научном подходе, где знания добываются преимущественно путем эксперимента. В этом мы видим плодотворность союза двух наук — лингвистики и психологии.

Экспериментальный метод в психологии стал главным еще во времена В. Вундта, одного из основателей научной психологии, т. е. в конце ХIХ в. В известном смысле психология оформилась как самостоятельная наука именно тогда, когда основным методом познания в ней стал эксперимент.

Совершенствование лингвистики пошло  по иному пути, нежели внедрение в нее экспериментальных методов. Наиболее богатые возможности для развития лингвистики открылись в связи с последовательной трактовкой языка как знаковой системы. Эта заслуга принадлежит Ф. де Соссюру. Именно с таким подходом были связаны главные достижения науки о языке за последние 80 лет.

Итак, психология стала Наукой с  большой буквы, когда ее основным методом стал эксперимент. В лингвистике же переход в новое состояние связан с пониманием языка как знаковой системы.

А психолингвистика? Ее ростки постепенно вызревали и в психологии, и в лингвистике. Почему? В психологии – потому, что психологи понимали, что именно язык и речь делают человека человеком. В лингвистике — благодаря тому, что ученым всегда хотелось понять, что же «на самом деле» происходит, когда мы говорим и понимаем речь. Но разве знаковая система не существует «на самом деле»?

Это очень важный и непростой  вопрос. Вспомним слова Реформатского о том, что язык (т. е. знаковую систему) нельзя видеть и слышать. Мы читаем текст и слышим речь. В непосредственном опыте нам дана только речевая деятельность — процессы говорения и понимания, а не сама знаковая система.

Итак, именно потому, что ученых всегда интересовало, что мы делаем, когда  говорим и понимаем речь, и в  психологии, и в лингвистике мы найдем примеры рассуждений, которые мы сегодня назвали бы психолингвистическими. И это при том, что от момента публикации такого рода трудов до оформления психолингвистики в отдельное научное направление иногда проходило много десятилетий. Это касается и ответа на вопрос о том, что изучать, т. е. объекта науки, и ответа на вопрос о том, как изучать, т. е методов, ибо ответы на оба вопроса тесно связаны.

Уверенность в том, что феномены речи и языка можно и нужно  изучать в эксперименте, возникает  в отечественной науке примерно в 70-е годы ХIХ в. Такие установки восходят к И. А. Бодуэну де Куртенэ (1879—1918) — основателю казанской школы языкознания — и к трудам его учеников, среди которых следует назвать прежде всего Л. В. Щербу (1880—1944).

И. А. Бодуэн де Куртенэ первым показал, что именно живую речь нужно наблюдать и что с речью можно экспериментировать. Он же первым предложил использовать с этой целью приборы; именно в Казани ученик Бодуэна де Куртенэ В. А. Богородицкий создал первую в России фонетическую лабораторию.

Идеи казанской школы были развиты Л. В. Щербой, который основал в Петербурге фонетическую лабораторию, существующую и по сей день. Щерба посвятил эксперименту в языкознании отдельную работу, которую он так и назвал — «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» (Щерба,1974).

Значение, которое Бодуэн и Щерба  уделяли эксперименту как методу познания важнейших свойств языка  и речи, не случайно. И Бодуэн де Куртенэ, и Л. В. Щерба занимались изучением  и функционированием живых языков и диалектов. Именно начиная с Бодуэна де Куртенэ, т. е. с 70-х годов ХIХ в., лингвистика перестала быть сугубо кабинетной наукой. Ученые стали черпать свои знания из наблюдений над живой звучащей речью и уже не ограничивались исследованием текстов и ранее составленных словарей.

Отвечая на вопрос о том, что такое  язык и что такое речь, и Бодуэн, и Щерба стремились наблюдать и экспериментировать, исследуя речевую деятельность своих информантов в «полевых условиях». Именно так Л.В.Щерба написал свою знаменитую работу о восточнолужицком наречии. Не зная лужицкого языка, он поселился среди его носителей и выучил его в процессе непосредственного наблюдения и общения с информантами. Неслучайно и в дальнейшем Л. В. Щерба так внимательно изучал процессы овладения неродным языком.

Именно с Бодуэна де Куртенэ в лингвистике начинается внимание к речевой деятельности — процессам говорения, восприятия речи на слух, понимания. Согласно Бодуэну, именно путем анализа речевой деятельности лингвист может проверить правильность своих теоретических построений.

Если подумать, что это происходило  примерно 120 лет назад, можно оценить, насколько смелыми были идеи Бодузна. И Бодуэн де Куртенэ, и Щерба стремились анализировать язык как феномен, существующий прежде всего в психике индивидов и обеспечивающий оциальные связи и общение. Важно также, что оба они подчеркивали общность между исследовательскими процедурами, которые желательно применять при анализе речи, и экспериментальными методами в других науках. Поэтому мы без натяжек можем считать этих двух ученых основоположниками психолингвистики как науки, основанной на эксперименте, наблюдении и самонаблюдении.

 

 

Процесс добывания знаний путем  эксперимента в определенной степени  является общим для разных наук. Его можно представить (разумеется, весьма упрощенно) в виде звеньев следующей цепочки: 

а) формулировка общей задачи исследования: например, надо выяснить, как маленький ребенок обучается пониманию того, что слово два, цифра 2 и два карандаша (два листа бумаги, две варежки и т. п.) передают одно и то же понятие — число два;

б) выдвижение некоторого набора гипотез (т.е. предположений, которые надо проверить).

Например, мы предполагаем, что в обычных условиях человек читает слово на родном языке как целое, а не составляет его из слогов или букв. Или: мы предполагаем, что взрослый глухой, владеющий жестовым языком, может передать с помощью жестов содержание кинофильма;

в) формулировка рабочей гипотезы и вывод из нее экспериментально проверяемых следствий: если мы правы, что человек в обычных условиях не читает слово ни по слогам, ни по буквам (гипотеза), то в процессе быстрого чтения знакомого слова он, скорее всего, не заметит ошибки (следствие из гипотезы, которое можно проверить опытным путем).

Итак, переходим к эксперименту: предложим своему «подопытному» (социологи и лингвисты обычно говорят об информанте, а психологи называют его же испытуемым) читать слова как можно быстрее. Чтобы обеспечить действительно быстрое чтение и контролировать его скорость, нужно показывать человеку слово на очень короткий интервал времени, который мы сами же и будем регулировать.

Скорее всего, хорошо знакомые слова (например, часто встречающиеся) будут верно прочитаны, даже если в них есть ошибка. Иначе говоря, ошибка не будет замечена. Большую уверенность в правильности нашей гипотезы получим, если я предъявим испытуемому слово, как бы «состоящее из ошибок», — например, вместо глобус покажим «квазислово» гардуз, а оно все-таки будет прочитано как глобус. Или как ребус;

г) формулировка выводов и внесение изменений в первоначальные представления: либо исходная гипотеза подтверждается, либо эксперимент не укрепляет уверенность в правильности исходного предположения.

Воспроизводимость означает, что если такой же опыт будет проведен со всей тщательностью через несколько месяцев или лет или же в другой стране, то должно получиться ровно то же самое. Достоверность обеспечивается тем, что (пользуясь уже приведенным примером) будем показывать не одно слово и не два, а много слов и не одному испытуемому, а большой группе. При увеличении числа испытуемых результаты не должны существенно измениться.

Как исследователи мы создаем определенные условия и тщательно контролируем их. Именно мы решаем, какие слова будем показывать своим испытуемым, на какое время будем их предъявлять, каким прибором для этого будем пользоваться. Наличие контролируемых условий и является обязательным признаком эксперимента как исследовательской процедуры. Именно поэтому осмысленны попытки повторить тот же эксперимент — тем же эксперимент останется, если он будет воспроизведен в точности при тех же условиях, это потому и возможно, что условия создаются и контролируются экспериментатором.

Нередко, однако, изучая речь, мы записываем ее в естественных условиях. Например, когда мы изучаем спонтанную устную речь, Мы как раз заинтересованы в том, чтобы никак не влиять на испытуемых: пусть они общаются друг с другом так, как они это делают всегда. Именно поэтому ученый, который записывает устную речь на магнитофон, заинтересован в том, чтобы на него как можно меньше обращали внимания. Он наблюдает. В результате на пленку записываются тексты, составляющие материал для изучения разговорной речи.

Лингвисты обычно именно наблюдают  — читают тексты и фиксируют интересующие их явления, которые в текстах встречаются. (Поэтому в конце многих лингвистических работ мы найдем список текстов-источников.) Но и психолингвисты тоже наблюдают.

Перед ученым имеется некая данность — речь ребенка, устная речь взрослых., тексты. Эту данность он наблюдает и притом делает это в условиях, которые заданы извне, а не контролируются исследователем специально. Неважно, что именно перед нами — текст летописи, пленка с записями разговорной речи, звуковая дорожка с диалогами из фильма, магнитофонная запись диалектной речи, видеозапись жестового общения глухих, текст рассказа, — всё это данности, это результаты речевой деятельности, которые совершались без нашего вмешательства как исследователей.

Хотя язык нам в непосредственном наблюдении не дан, безусловной и непосредственной данностью для нас является наша собственная психика. Только мы сами и можем «заглядывать в себя». Метод, когда собственная психика для нас самих выступает как данность, о которой мы судим, как бы созерцая самих себя на «внутреннем экране», называется интроспекцией. В повседневной жизни каждый из нас пользуется интроспекцией, не подозревая об этом.

Если закрыть глаза и произнести слова: легкий, пушистый, белый. Наверняка нашему «внутреннему взору» представится снег. Или поле одуванчиков. Или белый платок. Если мы можем отдать себе отчет в том, какие именно зрительные (а также звуковые или осязательные образы у нас возникают, то происходит это именно благодаря нашей способности к интроспекции.

При изучении языка лингвисты постоянно  пользуются своей языковой интуицией  — иными словами, обращаются к  своему «внутреннему экрану». Например, как оценивается естественность/не естественность фраз в пальто нараспашку, в плаще нараспашку и неполная естественность или даже невозможность фраз в пиджаке / в рубашке / в кофте нараспашку? Исследователь обращается к своему языковому опыту, задает вопросы собственной интуиции. Такое самонаблюдение, когда оно осознается именно как последовательно применяемый метод, и называется интроспекцией.

Наблюдение над самим собой  по определению недоступно ни корректному  воспроизведению, ни контролю извне. В  этом смысле результаты интроспекции не могут считаться проверяемыми. Это не означает, разумеется, что интроспекция бессмысленна или вненаучна. Надо только помнить, что, наблюдая за собственной психикой, мы всегда изменяем ее.

Наблюдая свою психику в роли ее исследователя, мы неизбежно изменяем ее. Принципиальный сдвиг в науке произошел именно тогда, когда это обстоятельство было впервые четко осознано. Когда стало ясно, что в общем случае исследователь и объект исследования не должны быть совмещены в одном лице, психология действительно стала наукой. Сказанноё в полной мере относится и к психолингвистике.

Язык многолик, и его рассмотрение только в одном плане всегда весьма искусственно. Подходя к языку как к феномену психики (а именно это отличает психолингвистику от «чистой» лингвистики), мы не можем забыть тем не менее, что

а) мы имеем дело со знаковой системой;

б) эта знаковая система функционирует  в социуме;

в) индивид рождается наделенный способностью говорить и понимать речь, т.е. способностью к овладению этой знаковой системой, но данной способности еще предстоит реализоваться;

г) развитие речи ребенка не всегда происходит так безмятежно, как мы бы того желали: у одних детей отстает общее развитие, в результате чего отстает и речевое; другие родились с дефектами слуха ила с некоторыми психическими отклонениями и т.д.;

д) мы изучаем говорение, т. е. порождение речи, а также восприятие речи на слух, но, кроме того, еще и зрительное восприятие написанного текста, и  понимание этого текста. Даже на первый взгляд ясно, что эти процессы существенно различаются между собой;

Когда говорят, что исследовательский коллектив занят работами по изучению детской речи, то это следует понимать как указание на своего рода «сверхзадачу», или программу, общую и нередко дальнюю цель исследований.В частности, реально никто не изучает детскую речь «вообще», всю и сразу. Серьезный исследователь решает задачи другого, куда более скромного масштаба. Например, коллектив, который «вообще» занимается детской речью, фактически изучает процесс возникновения первых детских слов. Или процесс становления согласных в лепетном периоде развития речи. Группа ученых, изучающих жестовьый язык глухих, выделяет из обширной проблематики, связанной с жестовой речью, собственную узкую задачу типа: «способы выражения пространственных отношений в жестовой речи глухих» или «выражёние понятий числа и множества в разговорной жестовой речи».