Биологическое и социальное в развитии психики

-align:justify">Итак, психическое всегда действует, протекает, разворачивается в рамках определенных биологических условий. Для постоянства и «самостоятельности» логики развития психики (т. е. ее относительной независимости от жизнедеятельности организма) необходимо обеспечение нужного диапазона этих условий, их постоянство и устойчивость. Причем надо ясно осознавать, что эти две реальности нигде прямо не пересекаются друг с другом, не переходят одна в другую. Их можно различить, с одной стороны, как класс условий, а с другой — как процесс, протекающий в рамках этих условий. Даже при психической болезни всегда «поражается» не сама психическая деятельность, а ее мозговой субстрат (Поляков, 1971). Лишь позднее, в ходе жизни человека с больным мозгом появляются те или иные нарушения психической деятельности (Рубинштейн, 1944).

Вернемся теперь к роли третьей реальности — реальности внешней, социальной — миру предметов и явлений, общения и борьбы, в котором живет человек. Эта реальность, окружающий социальный мир, является формообразующей, «ответственной» за содержание психических процессов, является основной специфической детерминантой формирования собственно человеческой психики. Но при этом следует помнить, что реальность социальная, воздействия социального мира прямо не переходят в реальность психическую. Здесь мы можем применить приведенную выше формулу С.Л.Рубинштейна- внешние причины действуют, преломляясь через внутренние условия. Но эти внутренние условия не есть соединенные в одну совокупность биологические и психологические особенности индивида. «Внутреннее» это собственно душевная, психическая реальность. Однако конкретные психические процессы этой реальности, в свою очередь, постоянно протекают в рамках условий, определяемых биологической природой.

Формула «внешнее через внутреннее» описывает в основном аспект воздействия на психику внешних, социальных причин. Для того чтобы выделить другой важнейший аспект, — созидательную активность психики, личности человека, в частности ее преобразующие влияния как на социальные, общественные процессы, так и на характер собственного развития, — А.Н.Леонтьев (1975) предложил следующую формулу: «внутреннее действует через внешнее и этим само себя изменяет». На наш взгляд, обе эти формулы (каждая из которых подчеркивает разные моменты) достаточно полно отражают реальное движение личности, постоянное кольцевое взаимодействие, взаимосозидание внутреннего и внешнего, бытия и сознания.

Указывая, что психические процессы складываются прижизненно, А.Н.Леонтьев подчеркивает, что формирование это происходит в процессе усвоения мира предметов и явлений, созданного человеком. Он указывает, что биологически унаследованные свойства составляют лишь одно (хотя и очень важное) из условий формирования психических функций. Основное же условие их формирования — это овладение миром предметов и явлений, созданных человечеством. Этот процесс овладения является процессом активным. Чтобы мир предметов открылся ребенку, последний должен осуществлять активную деятельность в общении с другими людьми. Ребенок вводится в этот мир окружающими людьми.

Следовательно, важнейшим условием овладения, усвоения мира является наличие отношений с другими людьми. Сложная психическая деятельность является изначально общественно обусловленной, она формируется в освоении мира, в общении с другими людьми, с которыми ребенок находится в определенных отношениях, вызывая его эмоциональные переживания.

В это взаимодействие биологическая природа человека входит не как самостоятельный компонент или составляющее звено, а лишь как необходимое условие протекания, разворачивания внутренних психических процессов. Отсюда понятно, что изменение существенных физиологических параметров может изменить характеристики протекания и формирования сложных психических процессов.

Вместе с тем следует еще раз подчеркнуть, что биологическое не причина, не фактор развития психики, но его необходимое условие. Здоровье есть постоянство и оптимум этих условий, болезнь — большее или меньшее их искажение. Особенно пагубным являются психические болезни. Рамки условий при неблагоприятном течении здесь настолько суживаются, что образуют как бы сходящийся коридор, воронку.

Это накладывает резкие разграничения на свободу психического развития и может создать впечатление, что биологическое непосредственно продуцирует, производит ту или иную аномалию или дефект личности. Однако сами по себе эти рамки, сколь бы узкими и ограниченными они ни были, не формируют психики, не наполняют ее содержанием и смыслом. Они, повторяем вновь, составляют класс условий, в которых разворачивается собственно психологический процесс — процесс формирования аномалий личности.

В.Н. Мясищев писал, что на практике можно выделить 4 типа вариантов биологической и социальной полноценности: 1) тип социально и биологически полноценный; 2) социально полноценный при биологической неполноценности; 3) биологически полноценный, а социально неполноценный и 4) социально и биологически неполноценный.

При этом обращает внимание на себя то, что чем больше выражены соматические изменения, тем при сохранном поведении признается выше сила социогенетической регуляции. Это показывает, что в социально-поведенческой регуляции решающую роль играют, если так можно выразиться, общественно-исторические, социально-психические факторы.

Исходя из представленного подхода, задача выяснения влияния биологической природы на психику перестает быть только теоретической и отвлеченной. Она требует конкретных решений, а именно анализа того, как, по каким механизмам изменение физиологических параметров приводит к возникновению тех или иных особенностей хода психических процессов и как это последнее может сказываться на личности человека, на его реальной жизни.

 

2.      Влияние болезни на протекание психических процессов и формирование личности (на примере эпилепсии).

 

Найти четкие определения для психологической характеристики нарушений личности трудно. Как известно, психология занимает самостоятельное место "на стыке" между общественными и естественнонаучными дисциплинами. Это ее положение обусловлено объективными закономерностями. Следовательно, всякие попытки избрать для нее либо то, либо другое русло носят порочный характер. Вторым вопросом общетеоретического значения, для разрешения которого кажется целесообразным привлечение патологического материала, является вопрос о соотношении биологического и психологического в развитии человека. Нам кажется, что привлечение разных форм аномалии может оказаться полезным при разрешении этой проблемы. Исследования показали, что хотя биологические особенности болезни и психологические закономерности развития постоянно участвуют в формировании патологических симптомов, например патологических мотивов, потребностей, их роль при этом принципиально различна.

В основе формирования личности больного человека лежат психологические закономерности (механизмы), во многом сходные с закономерностями нормального психического развития. Однако болезненный процесс (алкогольная энцефалопатия, нарастающая инертность при эпилепсии и т.п.) создает особые, не имеющие аналога в нормальном развитии условия функционирования психологических механизмов, которые приводят к искаженному патологическому развитию личности.

Тем самым биологические особенности болезни не являются прямыми, непосредственными причинами нарушений психики. Они изменяют ход психических процессов, т.е. играют роль условий, в которых разворачивается собственно психологический процесс — процесс формирования аномальной личности. Этот вывод согласуется с общими положениями отечественной науки. А. Н. Леонтьев подчеркивает, что биологически унаследованные свойства составляют лишь одно (хотя и очень важное) из условий формирования психических функций. Основное условие их формирования — это овладение миром предметов и явлений, созданных человечеством. Те же два условия действуют и в патологическом развитии, но их отношение значительно изменяется. Мы уже отмечали положение С. Л. Рубинштейна о том, что внешние причины преломляются через внутренние условия. Однако если при нормальном развитии внешние причины (социальные воздействия в широком смысле слова) приводят к адекватному отражению действительности, то болезнь создает особые условия протекания психических процессов, которые, напротив, приводят к искаженному отражению действительности и отсюда к формированию и закреплению искаженного отношения к миру, к появлению патологических черт личности.

При некоторых заболеваниях все менее действенными становятся потребности, мотивы, требующие для своего удовлетворения сложной организованной деятельности, определяющими становятся те потребности, которые могут удовлетворяться малоопосредованными действиями, строение которых приближает их к влечениям (при алкоголе). В других случаях на первый план выступали изменения тех свойств психической деятельности, которые обеспечивают регуляцию поведения, целенаправленности (больные с повреждениями лобных долей мозга). Исследование самооценки, уровня притязаний этих больных позволило выявить, что изменения намерений и потребностей приводили к ослаблению цели действий и что критическая оценка результатов собственных поступков нарушалась (Б.В.Зейгарник, И.И.Кожуховская).

Рассмотрим действие такого свойства нервной системы, как инертность, на характер деятельности человека. Наиболее удобной моделью для анализа здесь является эпилепсия.

Описания личности и поведения больных эпилепсией широко представлены в психиатрической литературе. Большинство авторов со времен Э. Крепелина отмечают, что при длительном и неблагоприятном течении эпилепсии у больных появляются определенные, не свойственные им ранее черты. Они делаются крайне эгоцентричными: собственное здоровье, собственные мелочные интересы — вот что все более становится в центр внимания больного. Появляется придирчивость к окружающим, стремление поучать, ханжество и угодливость, но, наряду с этим, нередкая злобность и возможность брутальной агрессивности (это сочетание Э. Крепелин передает с помощью следующего образа: «с Библией в руках и с камнем за пазухой») . Многие авторы отмечают особую педантичность эпилептиков, навязчивое стремление к строгому порядку и ряд других черт.

Нередко авторы ограничиваются попыткой установить прямые корреляции между типом болезненного процесса и теми или иными изменениями личности. Обнаруживается, что качество очага эпилепсии в головном мозгу есть прямая причина эгоцентризма или мелочной педантичности. Однако такого рода корреляции вряд ли могут объяснить особенности личности, они лишь ставят проблему, решать которую — дело дальнейшего исследования. Здесь уместно привести слова Л. С. Выготского, который писал в свое время по поводу педологических диагнозов типа: ребенок аномален, потому что его отец — алкоголик. «Но какими же бесчисленными связями, посредствующими звеньями, переходами связана эта причина с этим следствием... какая пустота зияет в истории развития, если исследователь прямо и непосредственно сводит первое и последнее звено длинной цепи, опуская все промежуточные звенья, какая вульгаризация научного метода» (1936).

Рассмотрим формирование одной из типичных черт эпилептического характера, а именно педантичности и аккуратности, поскольку здесь, пожалуй, наиболее выпукло отражаются нарушения деятельности больных.

В первых стадиях болезни названные качества могут не обнаруживать в себе какого-либо специально патологического оттенка. Они являются даже известного рода компенсацией первичных, идущих от биологических особенностей болезни дефектов. Например, только при помощи тщательного и последовательного выполнения всех элементов стоящего перед ним задания больной может компенсировать тугоподвижность мыслительных процессов и прийти к правильному решению. Экспериментально это убедительно показано в работах Б.В.Зейгарник (1962).

Однако последовательное выполнение отдельных элементов задания всегда требует хотя бы на время отвлечения от конечной цели всей деятельности. И чем труднее для больного выполнение данного элемента задания, тем больше это отвлечение, пока, наконец, само выполнение отдельного действия не становится самоцелью. Эти изменения значительно усугубляются и нарастающим в ходе болезни интеллектуальным снижением, в основе которого лежит органическое поражение мозга.

Приведем несколько поясняющих примеров из истории болезни. Больные эпилепсией иногда становятся чертежниками, переплетчиками и выполня- ют эту работу медленно, но чрезвычайно тщательно. Работа чертежника само по себе требует известного смещения внимания с реального предмета на четкое проведение линий. Здесь больные и находят себя. Одни из них — бывший инженер, который ранее, по его словам, «не переносил черчения», так говорит теперь о своей работе чертежника: «Я не люблю, как другие, лишь бы как сделать,... Предпочитаю начертить на миллиметровочке цветным карандашом, по лекалу провожу кривую. Девушки чертят от руки, а я считаю, что нужно точнее».

Второй больной — мастер по ремонту холодильников, получает пенсию, ремонтирует холодильники на дому. Делает работу чрезвычайно медленно. Не только устраняет основную поломку, но обычно после этого тщательно разбирает весь мотор, просматривает все детали, затем долго собирает его. Если заметит царапину на ручке или дверце — обязательно закрасит их. Очень любит, когда говорят об его аккуратности и тщательности. Несколько раз отказывался брать деньги за ремонт, говоря: «не из-за денег стараюсь» (данные Л. А. Шустовой).

Наконец, последний больной, находящийся в исходной стадии болезни, часами собирает на полу разный мусор и аккуратными рядами складывает его у себя на кровати.

Приведенные примеры говорят о разных степенях сужения в ходе болезни поля ориентировки больных. Само по себе это сужение свойственно не только больным эпилепсией. Как подчеркивают В. М. Коган и Э. А. Коробкова, это специфическая черта всех больных, страдающих текущими органическими заболеваниями (например, сосудистого или травматического генеза). Сужение поля ориентировки не позволяет таким больным сразу охватить все. существенные элементы ситуации, они вынуждены переходить «от одновременного (симультанного) восприятия, к замедленному последовательному, а затем как бы возвращаться к началу для синтеза всего воспринимаемого» (1967). Такой процесс неизбежно ведет к конкретности восприятия, к трудностям выделения главного из второстепенного, к переключаемости внимания. Обычно таким больным доступны лишь те виды деятельности, где требования к широте охвата и быстроте ориентировки невелики (они могут работать граверами, лекальщиками, часовщиками, но не шоферами или диспетчерами).