Факультативные признаки субъективной стороны преступления

      Не  меньшую значимость для субъективного  вменения имеет цель преступления. Мотив определяет поведение не сам по себе, а только в соотношении с целью, в связи с теми результатами, к достижению которых стремится лицо, совершая то или иное деяние.

      Отличительная черта любой деятельности это целенаправленность. Человек, прежде чем совершить какое-то действие, определяет цель (идеальный результат, модель, образ), которую он стремится достичь с помощью совершаемых действий. Это относится и к преступлениям.

      В русском языке слово «цель» в переносном смысле трактуется как «то, к чему стремятся, что хотят осуществить».⁸ В философском аспекте цель является элементом поведения и сознательной деятельности человека, который предвосхищает результат деятельности и средства его достижения.⁹

      В психологии цель тесно связана с мотивом. В то же время мотив и цель не тождественные понятия. Они характеризуют различные стороны преступного процесса. Мотив отвечает на вопрос «почему человек совершает то или иное действие?», цель же - «для чего оно совершается?». Цель определяет направленность действия, она характеризует больше деяние, нежели личность. По мнению Ф.Г. Гилязева: “цель выполняет стратегическую функцию применительно к совершаемому действию”. ¹⁰

      С учетом того, что цель направляет действие лица в условиях социальной действительности и ориентирует его на конкретные общественные отношения, она сама получает ту или иную социальную окраску, значимость и оценку. Поэтому-то цель изучают и исследуют не только психологи при рассмотрении психического механизма зарождения и осуществления деятельности, но и юристы, которых интересуют социальный аспект этого механизма и самой деятельности, их оценка личностью, совершившей общественно опасное деяние.

      Цель  не только направляет деятельность, но и предопределяет систему средств, способов, с помощью которых осуществляемая деятельность должна привести к желаемому  результату. Правильно отмечено, что цель «как закон определяет способ и характер действий человека». ¹¹ Цель, определяя этапы деятельности, выступает как системообразующее начало. Она может приводить действия человека в некую систему, предполагающую последовательность каких-то операций (действий, поступков). Это исключительно важное обстоятельство принимается во внимание уголовным правом, например при отграничении единых сложных преступлений от множественных преступлений.

      Многоаспектность  цели, ее различное предназначение отражены в уголовном праве, и все это необходимо учитывать при субъективном вменении. Однако процессу вменения должен предшествовать анализ социальной оценки цели, тех средств и способов, которые избраны для ее достижения. Без этого субъективное вменение даже с учетом цели совершенного деяния невозможно. Действительно, цель может быть благая - улучшить материальное положение своей семьи. А вот достичь ее можно по-разному: честно заработать, украсть, совершить бандитское нападение и т.п.

      После установления социальной сути цели, средств и способов ее достижения необходимо определять ее уголовно-правовое значение. Оно тоже может быть различным: во-первых, цель может быть конструктивным признаком состава преступления, когда сам законодатель устанавливает, что для признания деяния  преступным должна быть та или иная цель. Нет цели подобного содержания и социального свойства - нет и данного состава преступления. В качестве примера можно привести ст. 77 УК РСФСР и др.

      В роли конструктивного признака состава  преступления цель выступает и тогда, когда законодатель не указывает на нее непосредственно в уголовно-правовой норме, но подразумевает ее, причем в определенном социальном качестве. Классическим примером этого может служить ч. 2 ст. 218 УК РСФСР. В данной норме прямо не говорится о том, что ношение холодного оружия осуществляется с целью использования его в необходимых случаях именно как оружия. Однако эта цель наличествует, она вытекает из содержания вины данного состава преступления. Если исходить из того, что законодатель не подразумевает определенную цель в данном составе, то можно дойти до абсурда. Можно, например, привлечь к уголовной ответственности лицо, которое взяло огромный нож и идет с ним к соседу, для того чтобы помочь ему забить какое-то животное на мясо. При субъективном вменении нельзя не учитывать «наличие» подобного рода целей в уголовно-правовых нормах.

      Во-вторых, цель может играть роль и разграничительного признака, когда с ее помощью один состав преступления отграничивается  от другого, смежного состава преступления. Цель, а также средства и способы, которые ею определены, вместе с другими признаками помогают нам отличать, например измену Родине, от воспрепятствования деятельности конституционных органов власти, действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, от злостного неповиновения требованиям администрации исправительно-трудового учреждения и др.¹²

      В-третьих, достаточно часто наличие той  или иной цели законодатель расценивает  как квалифицирующий признак.

      Кроме того, наличие той или иной цели при совершении преступления может расцениваться как смягчающее или отягчающее ответственность обстоятельство.

      Облегчить проблему субъективного вменения с  учетом и на основе цели преступления возможно в том случае, когда установлено, к какому социальному, временному или содержательному аспекту относится цель.¹³

      Иначе говоря, цели могут быть различными. Их можно, точно так же как и  мотивы, классифицировать. Еще И. Кант различал технические, прагматические и категорические цели.

      С учетом социального свойства цели могут быть: социально полезными, вредными или нейтральными. По признаку определенности цели можно подразделить на: определенные (конкретные) и неопределенные (неконкретные). Возможность достижения помогает выделить: достижимые (реализуемые) и недостижимые (нереализуемые) цели. Учитывая вероятность осуществления намеченных целей, можно указать на: реальные и абстрактные цели. С позиций временной характеристики достижения целей они могут быть: ближайшими, отдаленными и перспективными. Степень опосредования цели интеллектуальными моментами позволяет выделить: прямые и опосредованные цели. С точки зрения завершенности цели можно определить как: начальные, промежуточные и конечные. Моральный, нравственный аспект служит критерием деления целей на: возвышенные, благородные и ничтожные, низменные. Также, наиболее распространенной, но не выделяемой в науке уголовного права является классификация целей по направленности определяемых ими действий: цели, в рамках достижения которых осуществляются действия, направленные против интересов государства, собственности, политических, трудовых прав и свобод граждан и т. д.

      Процесс субъективного вменения будет тем  полнее и объективнее, чем больше число аспектов целей будет установлено  правоприменителем через приведенные классификации и благодаря им как в процессе юридической оценки (квалификации) действий лица, совершившего общественно опасное деяние, так и в процессе установления пределов уголовной ответственности и наказания за это деяние.

§ 3. Факультативные признаки в преступлениях, совершенных по неосторожности

      Вопрос  об установлении мотива и цели для субъективного вменения в преступлениях, совершенных по неосторожности носит дискуссионный характер. Вызвано это, прежде всего тем, что некоторые ученые вообще отрицают наличие мотива и цели в преступлениях, совершаемых по неосторожности. А также тем, что мотив и цель имеют другой механизм формирования, проявления в таких преступлениях, и не всегда исследователям удается его вскрыть, а уж тем более описать и объяснить.

      Первая  точка зрения состоит в том, что нет цели и мотива в неосторожных преступлениях, а есть лишь, цель и мотив в поведении, которое привело к неосторожным преступлениям.

      На  мой взгляд, подобный подход не соответствует реальному положению вещей, подлинно существующему психическому механизму при неосторожных преступлениях, потому что даже при отрицании мотива и цели в неосторожных преступлениях сторонники такого подхода признают, что данные преступления являются волевыми. Воля же без мотива не существует, как не может она существовать и проявлять себя без сознания. Только в этом случае можно говорить о волевом действии, во всех остальных деяние - проявление инстинкта, дающее основание для вывода: такое действие не должно быть предметом уголовно-правовой оценки.

      В уголовно-правовой литературе высказано  мнение о том, что специфика волевого содержания преступлений, совершаемых  по неосторожности, состоит в том, что они имеют собственные  мотив и цель, которые не распространяются на общественно опасные последствия, а заключены в актах, не совместимых с обязанностями лица. И при совершении указанных преступлений общественно опасные последствия являются не целью действий лица, а побочным, вторичным результатом этих действий, последствием вторичного порядка. Отчасти этот подход соотносим с суждениями Я. М. Брайнина, который утверждал, что в умышленных преступлениях есть мотивы к последствиям, а в неосторожных - к действию и бездействию.

      Как мне кажется, что подобная позиция не во всем удачно отражает особенности формирования и проявления мотива и цели в неосторожных преступлениях. На мой взгляд, утверждение, что неосторожные преступления имеют собственные мотивы и цели верно. Однако мысль о том, что общественно опасные последствия в неосторожных преступлениях являются не целью действия, а побочным результатом, спорна.

      Якушин  В.А. предполагает, что механизм становления  и проявления мотива и цели в неосторожных преступлениях различается в  соответствии с видами неосторожной вины.¹⁴

      В преступной самонадеянности цель и мотив связаны с деянием, и последствия от него не непосредственны и прямолинейны, как часто бывает при умысле, а опосредованы другими интеллектуальными моментами психики. Это можно видеть на следующем примере. Водитель такси по чьей-то просьбе существенно превышает скорость, нарушает иные правила дорожного движения и, желая помочь гражданину успеть на поезд, сбивает человека, причиняя ему тяжкие телесные  повреждения. В данном случае действия целенаправленны и мотивированы. Целенаправленность их определяется не только тем, что лицо стремилось доставить пассажира к поезду (данная конечная цель находится за пределами уголовного права), а прежде всего тем, что водитель поставил перед собой промежуточную цель - своими действиями нарушить правила дорожного движения - как непременное и необходимое условие, предпосылку конечной цели. В рамках промежуточной цели лицом осознается возможный результат указанной деятельности. Несмотря на такое осознание, лицо не отказывается и не пресекает свою деятельность. Это вызвано тем, что саму возможность достижения последствий лицо рассчитывает блокировать с помощью каких-то обстоятельств (профессиональный опыт, хорошая реакция, надежность транспортных средств и т. д.) и приложения волевых усилий по нейтрализации опасных последствий (становится собраннее, внимательнее).

      Ставя промежуточной целью своих действий, нарушение правил дорожного движения, водитель представляет себе возможные результаты от реализации данной цели (последствия). Разумеется, что к этим образам, моделям, хотя только и допускаемым в виде возможности, волевое отношение иное, чем при умысле. Здесь лицо активно не желает достижения таких вероятностно существующих и разветвленных целей - последствий; они не подчиняют волю человека, не ориентируют ее на себя.

      Специфичен  при самонадеянности и мотив. Он прежде всего определяется не потребностью оказать содействие опаздывающему, а другими побуждениями: заработать больше денег; получить расположение личности, так необходимое водителю, может быть, в будущем, и т. п. В смыслообразующую сторону данных мотивов и процессов мотивации вклинивается личностный смысл, т. е. оценка того, что такое деяние и последствия от него дают личности. И в подобных случаях приоритет получают не социальные факторы  (значимости) деяния и его последствий, а побуждения, в основе которых лежит личностный смысл. Они и определяют принцип: хотя и понимаю, что нарушаю право, но побуждение сильнее этого, оно преодолевает социальный запрет.