Тоталитаризм

мироздания  автором,  что  является  важным  аспектом  в  контексте

данной  темы.

  О.  Хаксли при создании модели  будущего «дивного  нового  мира»

синтезировал  наиболее  обесчеловечивающие   черты   «казарменного

социализма» и современного Хаксли общества массового  потребления.

Однако  Хаксли считал «усечение» личности до размеров,  подвластных

познанию  и программированию, не  просто  принадлежностью  какой-то

отдельной социальной  системы  —  но  закономерным  итогом  всякой

попытки научно детерминировать мир. «Дивный  новый мир»  —  вот  то

единственное, до чего может дойти человечество на пути  «научного»

переустройства  собственного  бытия.  Это  мир,  в  котором   все

человеческие  желания предопределены заранее: те, которые  общество

может удовлетворить, — удовлетворяются, а невыполнимые «снимаются»

еще до рождения благодаря соответствующей  «генетической  политике»

в пробирках, из  которых  выводится  «население».  «Не  существует

цивилизации   без   стабильности.   Не    существует    социальной

стабильности  без индивидуальной...  Отсюда  и  главная  цель:  все

формы индивидуальной жизни... должны быть строго регламентированы.

Мысли, поступки и чувства людей должны быть идентичны, даже  самые

сокровенные желания одного должны совпадать  с желаниями  миллионов

других.  Всякое   нарушение   идентичности   ведет   к   нарушению

стабильности, угрожает всему обществу»— такова правда «дивного

нового  мира».  Эта  правда  обретает  зримые  очертания в устах

Верховного  Контролера:  «Все  счастливы.  Все  получают  то,  чего

хотят, и никто никогда не хочет того, чего он не  может  получить.

Они обеспечены, они в безопасности; они никогда  не болеют; они  не

боятся  смерти; им не досаждают отцы и матери; у них нет жен, детей

и  возлюбленных,  могущих  доставить   сильные   переживания.   Мы

адаптируем  их, и после этого они не могут  вести  себя  иначе,  чем

так, как  им следует».

                                             Дж. Оруэлл.

Оруэлл (его настоящее имя — Эрик А. Бпэйр) никогда не принимал на веру расхожие, заемные теории. Свидетель драматических событий 30–40–х годов, он словно бы держал руку на пульсе времени, был бескомпромиссно привержен правде, не уставал воевать против лжи, откуда бы она ни исходила — "справа" или "слева". Его главным противником был тоталитаризм, в какие бы идеологические, пропагандистские одежды он ни рядился. В нем он видел угрозу свободе и демократии, высшим человеческим ценностям. Он до конца считал себя приверженцем демократического социализма, под которым разумел систему, основанную на свободе, социальной справедливости и уважении к человеку. Оруэллу была очень близка мысль, которую он не уставал повторять: демократия невозможна без просвещения народа, а просвещение народа – без демократии.

Оруэлл  был одним из самых блестящих  английских журналистов. Как газетный обозреватель и радиокомментатор он писал много, но в его материалах не было репортерской "скорописи", легковерной "злобы дня", что ставит Оруэлла в один ряд с классиками английской эссеистики — такими, как Свифт и Хэзлитт. Оруэлл хотел помочь своим читателям освободиться от ложных догм, шаблонов и мифов. Одним из самых опасных он считал "советский миф", укореняемый на Западе тоталитарно–сталинской пропагандой. Он считал своим долгом писать об этом даже тогда, когда его позиция отнюдь не была популярной, в период второй мировой войны.

Предупреждение, сделанное Оруэллом в 1949 году, с тех пор повторяли восторженно и неоднократно, при этом вполне потеряв из виду его точный смысл. Многие сочли книгу буквальным пророчеством; когда 1984 год пришел и ушел, а военного переворота не воспоследовало, получилось, что опасность миновала. Намерения Оруэлла были самые лучшие, но история доказала его "неправоту". Другие предпочитают толковать мир, увиденный в 1984, как нечто, что постоянно висит над нашими головами, как напоминание о том, что может случиться, "если" мы ослабим нашу "демократическую бдительность". Кто–то видит в его книге предупреждение против фашизма, кто–то – атаку на коммунизм. Кажется, что все, вне зависимости от точек зрения, одобряют и Оруэлла, и его предупреждение. В то же время кажется, что ни один из одобряющих его не понял. Поверхностная популярность позиции Оруэлла целиком основана на всеобщем согласии: дистопию, описанную в "1984", в реальной жизни ни в коем случае нельзя допустить.

                                   Е.И.  Замятин.

Произведене Евгения Ивановича Замятина «Мы», интересно по нескольким причинам. Во-первых, то, что описано автором в 20-м году прошлого столетия, сегодняшний читатель находит в жизни современного общества. Во-вторых, роман «Мы» нельзя рассматривать отдельно, отрывая от истории российского государства, в состав которого в те времена входила и Беларусь, а исторический аспект интересен всегда сам по себе. И, в-третьих, уникальность личности автора, который по образованию был кораблестроителем. В-четвертых, достаточно оригинальная форма подачи материала от лица человека, к творчеству не имевшего никакого отношения.

Большое место в истории нашего и российского  народа занял двадцатый век. Высочайшие достижения науки и техники, огромные перемены в политической жизни и  миллиарды страдающих от голода, бесправия  и т.д. людей. Тяжелое время было и в литературе. Тоталитарная система настаивала, прежде всего, на идеологическом соответствии писателя текущему политическому моменту: «Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас». Опираясь на ленинскую статью «Партийная организация и партийная литература», социалистический реализм оперировал целым сводом рекомендаций, строго регламентировав, о чем и как нужно писать.

Одно  из главных событий двадцатого века- революция - застала Замятина на судостроительных верфях в Англии. Узнав о перевороте, он поспешил домой и принял активное участие в начавшемся культурном строительстве. Работал с Горьким в издательстве «Всемирная литература».

Главное произведение Замятина - роман «Мы», писатель закончил в 1920 году. Оно представляет собой записную книжку (рукопись) человека будущего, где все являются номерами, потому что в том далеком и счастливом мире постарались окончательно стереть все ненужные, отягчающие человеческую душу границы, а имя, как известно, первое, что отличает одного индивида от другого. Сразу же последовало и продолжалось долгое время бурное обсуждение книги и в обществе, и в критике. Как можно было предположить, цензура 20-х годов отличалась острым "диагностическим" чутьем, редкие произведения, авторы которых игнорировали классовый подход к литературе, своевременно выходили в свет. Так, роман «Мы» появился в печати за рубежом только в 1924 году, лишь в 1988 году произведение вышло в свет в России. Уже одно это свидетельствует о том, что сатира писателя "попала в точку". После опубликования романа положение Замятина в литературе становилось все тяжелее: он подвергался несправедливой разносной критике - настоящей травле - со стороны рапповцев, его произведения с большим трудом пробивались в печать. Писатель признавался: «…у меня есть совсем неудобная привычка говорить не то, что в данный момент выгодно, а то, что мне кажется правдой». Евгений Иванович не захотел уподобиться персонажу романа «Мы» государственному поэту с его «счастливым» жребием увенчивать праздники стихами. В 1931 году писатель обратился к советскому правительству с просьбой об эмиграции и, получив разрешение (уникальный случай!), поселился в Париже. В 1937 году он умер там от тяжелой болезни.

Е. Замятин  в своей антиутопии «Мы» предостерегал  от посягательств на права отдельного человека, от попыток противопоставления коллектива индивидууму. Писатель хотел предупредить молодое общество о том, что считал для него опасным, - о намечавшейся бездуховности, о попрании принципов гуманизма, о невозможности строить человеческое счастье средствами одного только технического прогресса, о недопустимости подавления личности, о лживости политиков и т.п. После того, как отгремела революция, Замятин пытался предупредить о том, что может случиться, если власть будет в одних руках. Некоторые современные исследователи, отождествляя авторский замысел с художественным результатом, соответственно прочитывают содержание романа как попытку экстраполировать в будущее такие черты буржуазного общества, как мещанство, косность, механическую размеренность жизни, тотальный шпионаж. Увы, история подтвердила его худшие опасения: время показало, что Замятин был прав и многие его пророчества, к великому сожалению, сбылись. Многих современных читателей, в том числе и автора этой работы, поражает прежде всего то, как Замятин сумел угадать, предсказать будущее, даже в мелочах. Но в художественной литературе это далеко не первый и не единственный случай. Собственно, слово «угадать» здесь и не совсем уместно. Писатель сумел увидеть, что может случиться, если некоторые из обозначившихся в начале двадцатого века тенденций общественного развития возобладают в дальнейшем.

Актуальным  на сегодняшний день остается даже название романа -- он действительно  о нас.

                                            Заключение.

Три антиутопии различаются акцентами и деталями. "Мы" Замятина, написанная в двадцатых, имеет больше сходных черт с "1984", чем со "О дивный новый мир" О. Хаксли. "Мы" и "1984" описывают абсолютно бюрократизированное общество, в котором человек — лишь номер, он потерял всю свою индивидуальность. Это передаётся через смесь безграничного террора (в книге Замятина добавлена операция на мозге, что меняет человека даже физически) и идеологического и психологического управления. В произведении Хаксли основной инструмент превращения человека в автомат это применение массового гипноза, что позволяет обойтись без прямого террора. Кто–то скажет, что книги Замятина и Оруэлла показывают скорее Сталинистскую и нацистскую диктатуру, тогда как "О дивный новый мир" даёт картину развития Западной индустриальной цивилизации, если она будет продолжать развиваться в сегодняшнем направлении без существенных изменений.

Итак, подводя  некий итог, нужно сказать, что  у каждой писательской биографии  свой узор, своя логика. Эту логику не всякий раз легко почувствовать, а тем более — обнаружить за нею высший смысл, который диктует время. Но бывает, что старая истина, говорящая о невозможности понять человека вне его эпохи, становится неопровержимой не в отвлеченном, а в самом буквальном значении слова.

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                       Список Литературы.

Зверев  А.М. О Старшем брате и чреве  кита: набросок к портрету Оруэлла. – Изд. "Прогресс", М., 1989

Мосина  В.Г. История "русского Оруэлла". –  М.: ИЧП "Издательство Магистр", 1997. – 80 с

Мосина  В.Г. Три главные книги Джорджа  Оруэлла. – М.: ИЧП "Издательство Магистр", 1999. – 216 с.

Оруэлл  Дж. 1984. – СПб: Азбука, 2003. – 320 с.

Философский словарь - ред. И.Т. Фролова. Политиздат, 1981

 Евгений  Замятин «Мы», АСТ МОСКВА, 2008

Ребикова  Л.С. О некоторых социально-политических тенденциях в антиутопии О.Хаксли «О дивный новый мир» // Вестник ЛГУ. Сер. История, языкознание, литературоведение. Вып. 3. –Л., 1986.

Спивак  М. Лазурное блаженство забытья: (Детство  в антиутопиях ХХ века)

Шишкин  А. Есть остров на том океане: утопия в мечтах и в реальности // Утопия и антиутопия ХХ века. Вып. 1. – М.: Прогресс, 1990.