Сущность и функции политической элиты, основные системы её рекрутирования

• из кого осуществляется отбор;
• порядок и критерии этого отбора;
• круг селектората (лиц, осуществляющих отбор).

Существуют две основные системы рекрутирования элит: антрепренерская и система гильдий. Каждая из этих систем имеет свои специфические черты.

Антрепренерская (предпринимательская) система рекрутирования элит предполагает:

• открытость, широкие возможности для представителей любых общественных групп, претендующих на лидирующие позиции;
• небольшой объем формальных требований, институциональных фильтров для занятия должностей;
• широкий круг селектората, т.е. лиц, участвующих в отборе;
• высокая конкурентность отбора, острота соперничества за занятие руководящих постов;
• изменчивость состава элиты;
• первостепенная значимость личных качеств, индивидуальной активности, умения найти поддержку избирателей.[4]

В антрепренерской системе  не имеет особого значения ни профессиональная компетентность кандидата, ни качество его образования.

Наиболее существенными  недостатками этой системы являются:

• относительно большая вероятность риска и непрофессионализма в политике;
• слабая предсказуемость политического поведения;
• вероятность частой смены курса;
• высокая внутренняя конфликтность внутри элиты;
• вероятность выдвижения людей, склонных к популизму и внешнему эффекту.

Антрепренерская система  преобладает в демократических  государствах.

Для системы гильдий характерны:

• закрытость, отбор претендентов из низших слоев самой элиты, медленное, постепенное продвижение по служебной иерархии;
• высокие формальные требования для занятия должностей (пол, возраст, партийность и др.);
• небольшой, относительно закрытый круг селектората;
• отсутствие открытой конкуренции;
• тенденция к воспроизводству существующего типа элиты.

Система гильдий имеет  свои положительные и отрицательные  моменты. К числу преимуществ относятся:

• уравновешенность решений, меньшая степень риска при их принятии;
• высокая предсказуемость политических изменений;
• преемственность политических курсов, малая вероятность внутренних конфликтов.

Среди недостатков системы  этой системы выделяют:

• склонность к бюрократизму, организационной рутине, консерватизму;
• произвол селектората, подмена формальных критериев отбора неформальными;
• постепенный отрыв от общества и превращение в привилегированную касту.

Элементы системы гильдий  наблюдаются и в демократических  странах, где существуют партии с  сильной структурой: строгой партийной  дисциплиной, фиксированным членством  и т.д.[4]

Особую разновидность системы гильдий представляет номенклатурная система рекрутирования. Она была распространена в странах социализма. Ее особенность заключается в том, что замещение ключевых должностей во всех сферах общественной жизни осуществлялось только партийными организациями определенного уровня. При такой системе исключаются серьезные конфликты внутри элиты, обеспечивается преемственность политического курса, культивируется личная преданность руководству, угодничество, показная активность. Со временем способные, талантливые и самостоятельные люди все реже допускаются к власти.

Выделение систем рекрутирования достаточно условно, поскольку на практике используются их различные сочетания. Однако преобладание элементов иной или иной системы рекрутирования позволяет судить и действующем механизме отбора.

С понятием рекрутирования элит в какой-то мере связаны и такие понятия как репродукция элит и циркуляция элит. _{Воссоздание элиты в ее собственных границах, то есть в границах определенной социальной группы, называют ее репродукцией. Циркуляция предполагает такой способ замены старой элиты, когда ее позиции занимают люди из других социальных слоев. Если в обществе властные позиции остаются в руках представителей старой элиты, то происходит репродукция элиты; если же эти позиции завоевывают представители новой элиты, которая еще формируется, то речь идет о циркуляции элит.[4]}

_{В стабильном демократическом обществе элиты циркулируют постоянно. В целом этот процесс можно считать демократическим механизмом, который препятствует монополизации власти, ухудшению качества элиты, застойным явлениям в движении людей и идей. При этом циркуляция элиты не сводится лишь к замене одной элиты на другую. Она также является путем продвижения способных, подготовленных к управлению людей из не-элиты в элиту.}

Термин «номенклатура» в  политическом дискурсе советской эпохи  использовался для обозначения  особой партийно-бюрократической прослойки, «нового класса», который охарактеризовали в своих книгах Милован Джилас и Михаил Восленский. В современном энциклопедическом словаре одной из дефиниций номенклатуры является следующая: «перечень руководящих должностей, назначение на которые утверждалось  партийными органами; круг должностных лиц, назначенных таким образом и формировавших господствующий социальный слой руководителей во всех сферах жизни общества»[8].

Негативный характер данному  термину придает советская политическая практика, при которой партийная  бюрократия, номенклатура превращаются в привилегированную монополистическую  касту, отгородившуюся от общества и  укрепляющую свое господство. Как  написал М.Джилас в предисловии к упомянутой выше книге М.Восленского, «слабость номенклатуры в том, что она сама отгородилась от общества, которым управляет, и оказалась верхушечной структурой без корней в народе»[8].

Система формирования бюрократического класса в современной России все  больше становится похожей на советскую  номенклатурную традицию. Номенклатурный характер российской политической элиты отмечают Г.К.Ашин, Я.А.Пляйс и другие российские исследователи[10]. Партия власти, пользуясь политической монополией на назначение управленческого аппарата как на федеральном, так и на региональном уровне, все больше сталкивается с кадровым голодом, приводящем к практике назначения на бюрократические должности неподготовленных, непрофессиональных представителей партии. А чтобы скрыть непрофессионализм чиновников, создается атмосфера эзотерической недоступности и непрозрачности власти, прикрываемой завесой секретности для остального общества. В результате общемировая очевидная тенденция на открытость политической элиты подменяется ее сакрализацией. Создается впечатление, что выделение в особую касту высших чиновников, неподконтрольных обществу, а отвечающих за свои действия только перед лидером нации, имеет целью оправдать сложившуюся закрытую систему вертикали власти и отстоять ее перед объективной тенденцией транспарентности.

Ведущая роль политической элиты в формировании политической повестки дня, установившаяся в последнее  десятилетие, становится преградой  для модернизационного развития страны. Как показывает политическая практика, без создания в современном динамичном обществе благоприятных политических условий для реализации общественных инициатив, высвобождения творческой энергии масс невозможна «текучая современность»[10].

С точки зрения российских и иностранных учёных, журналистов  – участников дискуссионного клуба  «Валдай», в России не существует условий  для нового экономического скачка. Как отмечает английский корреспондент "The Financial Times" Ник Бакли, «в прошлом году в России было подано столько же заявлений на получение патента, сколько в штате Джорджия».

Правящая элита страны в целом не готова к тому, чтобы  управлять модернизацией, и боится её вероятных последствий - утраты собственной  власти и возможностей к обогащению. Как считает Евгений Гонтмахер, «значительная часть чиновничьего аппарата  по многим причинам, в том числе, по коррупционным, понятно, не заинтересована в том, чтобы была какая-то модернизация, потому что это им грозит и тем, что они потеряют свои места, и тем, что они потеряют свои доходы»[10].

Путинское представление  о модернизации как технократическом варианте развития экономики входит в противоречие с европейским, предполагающим создание правового государства, свободных  СМИ, развитие негосударственного сектора, учет общественного мнения в решении  политических проблем. Как отмечает А.Е.Чирикова, элите времен В.Путина удалось «выстроить моноцентричную модель власти, благодаря которой политические процессы в России утратили свою политсубъектность».

Выводы валдайского клуба, сформулированные в «Индексе развития России», достаточно пессимистичны: «модернизация  продолжает оставаться скорее слоганом, чем реальным политическим курсом…  Нефть и газ остаются основными  источниками дохода. Коррупция ничем  не сдерживается, и инновация заторможена». Такая ситуация по мнению экспертов может продлиться 10-15 лет]. Очевидно, что политическая элита, не способная создать условия для дальнейшего развития, должна уступить место более восприимчивой к происходящим переменам.

Попытка политической власти инициировать сверху модернизационные преобразования наталкивается на устойчивое сопротивление бюрократического аппарата, суть деятельности которого за прошедший год (после статьи Д.Медведева «Россия – вперед!» и ежегодного Послания Президента Федеральному собранию) не изменилась. И вероятно, при сложившейся устойчивой вертикали власти, не изменится. Поэтому выбор, скорее всего, заключается не в определении из двух политических лидеров («либерального Медведева» и «авторитарного Путина») одного, который будет баллотироваться в президенты и будет поддержан всем административным ресурсом, а в кардинальной смене политической элиты, не способной к политической модернизации.[9]

В таких условиях начинают предприниматься попытки изолировать  чиновников от граждан, создать свой закрытый, номенклатурный мир, отличающийся сплоченностью, развитой сетью неформальных коммуникаций, наличием эзотерических норм поведения и кодового языка, скрытых от сторонних наблюдателей и прозрачных для посвященных, выделить их из остальной массы общества, придав им сакральные черты. Как образно отмечается в Манифесте просвещенного консерватизма, «новые кадры» должны обладать особым качеством: «видеть и слышать» свой народ и свою страну в «шуме и грохоте» глобальных перемен»[9].

После ряда громких скандалов, вызванных неуклюжими высказываниями губернаторов в Интернете, радикальный  способ борьбы с чиновничьим откровением  предложил член Общественной палаты Алексей Чадаев. Он считает, что чиновникам нужно запретить вести блоги. По его мнению, государственный чиновник находится при исполнении служебных  обязанностей 24 часа в сутки 7 дней в  неделю, поэтому неправильно пользоваться блогами как средством самопрезентации себя в качестве частного лица[9].

Выступая «против частного аспекта жизни, выставляемого напоказ», глава политического департамента единороссов обеспокоен снижением авторитета чиновников от партии власти, неспособных связно излагать мысли и демонстрирующих свое косноязычие. Таким образом, кропотливая работа по отбору и выдвижению на руководящие должности наиболее подготовленных кадров подменяется сокрытием их недостатков и неспособности соответствовать современным требованиям. Вероятно, все же не подробности бытовой жизни, а неспособность элиты решать назревшие вопросы общества является истинной проблемой закрытости бюрократического аппарата.

Номенклатурой делает политическую элиту вертикаль власти, которая  является функциональным воплощением  создания управляющего класса, принимающего решения. Однако с меритократической точки зрения эффективность ее является низкой даже по оценке представителей самой политической элиты: 54 процента опрошенных в 2007 г. были убеждены, что мотивами деятельности элиты являются не модернизаторские или государственнические цели, а желание любой ценой удержаться у власти[10].

На региональном уровне происходит деполитизация элит за счет создания системы наделения полномочиями глав администраций субъектов федерации при определяющей роли партии, победившей на выборах в соответствующий законодательный орган власти. Выстроенная система основана на подчинении федеральному центру, а не на инициативе, которая может только навредить руководителям исполнительной власти регионов. Поэтому такие необходимые качества модернизационной элиты как новаторство является невостребованным, что лишает общество креативных лидеров. Напротив, сложившаяся система упростила жизнь региональным лидерам, вывела их из-под общественного влияния и контроля. Федеральный центр сам определяет приоритетные направления деятельности для губернаторов, что способствует снижению активности региональных элит, развивая у них патерналистские ожидания.[3]

В ходе исследования региональных элит в условиях вертикали власти А.Е.Чирикова приходит к выводу, что отношения между центром и регионами на современном этапе теряют свою остроту, превращаясь в отношения иерархического соподчинения, регионы все более становятся координаторами, отвечающими за реализацию указаний сверху, в результате чего центр получает управляемость за счет сворачивания даже успешных практик регионального развития.