Россия и исламский мир: будущее взаимоотношений

          Наконец, четвертое направление — это просвещенный исламизм, который связан с такими странами, как Турция, Пакистан, Алжир, Тунис, Марокко. Этот ислам в большой степени ориентируется на Запад. Этот тот самый квази-ислам, который хочет интегрироваться в западный либеральный проект. И поэтому он допускает отказ от строгих исламских традиций. Это своего рода сувенирный, фольклорный, в значительной степени выхолощенный ислам, но ислам достаточно толерантный. Поэтому угрозы для России этот ислам не представляет, хотя, строго говоря, и не является союзником России.

         Отсюда выводы. России нужно относиться к мировому исламу не как к единому субъекту мировой политики, а прежде всего вычленить противников и друзей, партнеров и союзников. Строить альянс прежде всего со своими союзниками в мировом исламе, связанным со вторым и третьим направлениями. Одновременно необходимо решительное противодействие исламскому экстремизму, прежде всего — ваххабизму. Следующий принцип — различение подлинного ислама от разного рода экстремистских сект, за которыми стоят не исламские факторы, а интересы либо антизападных, либо антирусских, либо чисто космополитических сил, в том числе и транснациональных корпораций.

       Практика показала, что конфликты нового поколения, которые проявились уже в 90-е годы прошлого века и все больше дают о себе знать в начале XXI века, связаны и возникают в сочетании трех факторов. Это исламский экстремизм, агрессивный национализм и сепаратизм. Чеченский конфликт — это типичный конфликт такого рода, т.е. конфликт нового поколения. Отсюда следующий принцип русской внешней политики в отношении ислама: предотвращение блокирования исламского экстремизма с агрессивным национализмом и сепаратизмом. Это задача, конечно, не простая, но именно как принцип внешней и внутренней политики России по отношению к исламу она является одной из основных.

       Сегодня всем видно, что агрессивный авангард мирового ислама, исламский экстремизм пытается использовать чеченский фактор против России, в частности, путем перенацеливания острия исламского экстремизма именно в направлении России. Поэтому следующий принцип — блокирование стремления исламского экстремизма использовать чеченский фактор против России.

       Нельзя не обратить внимания и на то, что западная политика в отношении ислама не всегда является последовательной и подчас основана на двойных стандартах. С одной стороны, Запад, конечно, не заинтересован в провоцировании исламского экстремизма. Но с другой, в ряде случаев способствует переориентации вектора его агрессивности на Север, в сторону России. Отсюда следующий принцип — противодействие двойственной политике Запада.

        Наконец, последний принцип, который также вытекает из современной мировой политики, — это недопущение отождествления исламского фактора с исламским экстремизмом и скатывания на позицию противостояния исламу «по всему фронту».

           Исходя из вышесказанного, можно сформулировать следующие элементы стратегической линии России в отношении ислама:

• уважительное отношение к исламу;
• активное сотрудничество с умеренным исламом «евразийской ориентации»;
• решительное противодействие исламскому экстремизму;
• предотвращение блокирования исламского экстремизма с агрессивным шовинизмом и сепаратизмом (как трех факторов, сочетание которых порождает конфликты нового поколения);
• блокирование стремления агрессивного авангарда мирового ислама использовать чеченский фактор против России, перенацелив на нее исламский экстремизм;
• противодействие двойственной политике Запада, который, с одной стороны, не заинтересован в провоцировании исламского экстремизма, а с другой стороны, способствует в ряде случаев переориентации вектора его агрессивности на Север, в сторону России;
• недопущение отождествления исламского фактора с исламским экстремизмом, скатывания на позицию противостояния исламу «по всему фронту»;
• недопущение положения, при котором Россия выступала бы буферной зоной, передовым отрядом НАТО, «щитом» Запада против исламского Юга и Востока;
• свертывание деятельности политико-дипломатическими средствами экстремистских исламских групп на территории других государств (Саудовская Аравия, Турция и проч.)

       Русская политика в отношении мирового и внутреннего ислама должна стать более внятной и последовательной и должна быть недвусмысленно изложена в соответствующих заявлениях высшего руководства страны.

         Однако и ислам тоже должен пройти свою часть пути, осознать свою долю ответственности за сохранение мира, международной безопасности и для начала отмежеваться от различных форм исламского экстремизма. Ислам должен меняться. Трудно не согласиться и с теми экспертами, которые говорят о том, что и западная политика в отношении ислама также должна измениться. Сейчас наступает момент истины. То, что сейчас мы наблюдаем, — это проверка Запада на готовность включить в свое цивилизационное пространство новые, в том числе и бедные страны, большая часть которых находится в ареале исламского мира. 
 
 
 
 
 
 

4. Влияние терроризма на взаимоотношения России и исламского мира.  
 
 

         Неожиданное и вроде бы спонтанное появление «широкомасштабного» феномена международного терроризма буквально в течение нескольких лет вряд ли можно назвать случайным. Начавшееся формирование «нового мирового порядка», рост кризисных тенденций в глобальной международной системе, существенное усиление стратегической неопределенности, начавшаяся широкомасштабная ревизия существующих норм международного права и т.д. - все это способствовало росту различных радикальных сил и течений во многих частях нашей планеты.

       Однако для превращения экстремистских групп в действительно террористические структуры, как показывает исторический опыт, прежде всего необходимо появление т.н. «третьей силы». Причем связи между террористами и «третьей силой» могут быть весьма сложными и опосредованными (в этом случае боевиков, экстремистов и т.д. используют «втемную»), а могут быть и относительно открытыми. Очень часто с террористическими структурами в принципе нельзя договориться именно потому, что за ними стоит «третья сила».

     В основном т.н. «третья сила» прибегает к террору в двух случаях.

  -   Во-первых, когда резко обостряются противоречия внутри властвующего класса того или иного государства и терроризм прямо используется в острых фазах борьбы за власть.

  -   Во-вторых, «третья сила» прибегает к использованию террористических структур и методов в решающих стадиях реализации своей стратегической линии, когда для достижения определенных целей отбрасываются любые моральные принципы и нормы. Трагедия в Беслане находится именно в этом ряду.

         Без долгосрочной и разветвленной помощи американского разведывательного сообщества «Аль-Каида» никогда не смогла бы создать свою международную сеть. Более того, некоторые известные специалисты в мире считают, что использование терроризма «втемную» постепенно становится важным направлением в деятельности многих спецслужб, занимающихся разработкой и внедрением новых видов организационного оружия. Специалисты отмечают, что уровень террористической активности во всем мире значительно вырос после начала проведения «антитеррористической операции», которую ведут Соединенные Штаты.

       По мере постепенного усиления «однополярной системы» понятие «международный терроризм» стало целенаправленно приравниваться к «исламскому терроризму». Как считают авторитетные эксперты, одна из ключевых задач этой кампании - столкнуть между собой Россию и исламский мир.

       Среди террористов, конечно же, есть и те, кто формально относится к исламской традиции. Одновременно существуют террористические группировки, в которые входят люди, формально принадлежащие к христианству, иудаизму, сикхизму, индуизму. Но никто не говорит, например, о «христианском» или «индуистском» терроризме. Любые террористы по сути являются отступниками от законов своей религии. Не случайно, что антитеррористические правовые нормы в целом ряде стран исламского мира гораздо более суровые, чем соответствующее российское законодательство. Поэтому терроризм, как справедливо указывали многие, не имеет религии. Именно поэтому использование в СМИ словосочетания «исламский терроризм» следует рассматривать как форму разжигания межрелигиозной розни, недопустимую ни в одном многонациональном и многоконфессиональном обществе.

      Международный терроризм является системным феноменом, поэтому успешная борьба с ним должна быть основана на системной стратегии. И в рамках такой стратегии одним из важнейших приоритетов для России становится долгосрочное сотрудничество с мусульманскими странами. Министр иностранных дел России С.В.Лавров заявил: «Арабы готовы быть настоящими партнерами в борьбе с терроризмом. Они от него страдают не меньше. Может быть, даже чуть больше, потому что есть попытки ассоциировать терроризм с исламом и с арабской нацией. Поэтому Россия постоянно подчеркивает отсутствие какой-либо национальности у террористов. В Беслане действовали существа, которые попрали все каноны любой религии».

       Как считает целый ряд экспертов, окончательное преодоление феномена «международного терроризма» вряд ли возможно до тех пор, пока мир вновь не станет более сбалансированным, многополярным и более справедливым.

     Трагедия в Беслане и другие теракты 2004 года в России убеждают в двух, по крайней мере, вещах.

- Во-первых, именно Российское государство, наряду с исламским миром, становится главной мишенью «международного терроризма» и той «третьей силы», которая заинтересована в том, чтобы «очаг войны постоянно тлел на Кавказе».

- Во-вторых, в плане террористических угроз Россия является одним из наименее защищенных государств мира. Главная причина этого - условия, сложившиеся «после распада огромного великого государства» - Советского Союза.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

5. Стратегическое партнёрство России и исламского мира. 
 

           Мусульманские страны и Россия совместно оказались в центре стратегических устремлений ведущих глобальных игроков именно потому, что началась эра сверхдорогих энергоресурсов - на Россию и исламский мир приходится свыше двух третей всех разведанных и доказанных нефтегазовых запасов мира. Поэтому выработка ясной стратегической линии России в отношении к исламскому миру представляется необходимым прагматическим политическим императивом.

        В то же время среди глобальных игроков усиливается конкуренция за установление «особых отношений» с исламским миром.

В краткосрочной  и даже среднесрочной перспективе  у Российской Федерации на мировой  арене всегда будут партнеры (одновременно и конкуренты), декларирующие свою заинтересованность в развитии отношений с нашей страной. В прагматическом плане это определяется четырьмя основными факторами: наличием российского ядерного потенциала, нефтегазовым экспортным ресурсом, особым российским геополитическим и геоэкономическим положением, степенью готовности     России следовать правилам «однополярного мира». Однако ускоренное формирование нового мирового порядка ставит Россию перед     необходимостью определиться с долгосрочными союзниками.

          Принципиальный вопрос в следующем: почему, несмотря на значительные геополитические и геоэкономические уступки в Европе и в Средней Азии, политический истеблишмент Соединенных Штатов Америки по-прежнему продолжает рассматривать Россию в качестве одного из самых важных потенциальных стратегических противников?

       Потенциал невозобновляемых природных ресурсов России (по некоторым данным, свыше 28 триллионов долларов), и прежде всего ее нефтегазовые запасы, привлекают повышенное внимание ведущих глобальных игроков. В этом плане усиление давления внешней среды на Россию уже в ближайшей перспективе представляется неизбежным.

        По мнению многих экспертов, исламский мир объективно является той глобальной силой, которая заинтересована в мощной и динамичной России со статусом великой державы. Такая позиция зиждется не только на прагматическом подходе к нынешнему раскладу сил на мировой арене. Речь идет, прежде всего, о совпадении или близости геополитических, экономических и иных интересов. Однако ряд политиков, аналитиков, пропагандистов, в том числе и в России, активно распространяют тезисы о невозможности взаимного и плодотворного стратегического сотрудничества и даже о неизбежной конфликтности в отношениях между Россией и исламским миром.