Даже  когда конфликт имеет форму чисто  политического противоборства и развертывается, например, в рамках избирательной кампании в том или ином регионе, участвующие в нем группы зачастую преследуют отнюдь не политические цели. Обобщая и -анализируя данные региональных выборов в России, внимательный наблюдатель отмечает: «Конфликты между различными фракциями и группировками региональной элиты за немногочисленными исключениями имели и имеют не идейно-политический характер... Та или иная монополия и связанная с ней рента остаются традиционным содержанием социально-групповых, клановых интересов». Политика в данном случае лишь оформляет и закрепляет стремление к реализации иных, не политических в своей основе интересов.

    Но  столкновение подобных интересов, равно  как и противоборство одного члена семьи, мечтающего о мотоцикле, с интересами другого - того, кто хочет новые сережки, неизбежно приобретают еще один аспект: чья возьмет? Кто кому подчинится? Конечно, это касается и таких явлений как купля-продажа, забастовка, конкуренция торговых фирм или территориальные споры между государствами.

    Политические  конфликты, будучи следствием противоборства в сложной и многоуровневой системе отношений господства и подчинения, не только являются одним из видов социальных, общественных конфликтов, но как бы «встроены» во  многие из них. Социальные конфликты проявляются как политические, если в них наряду с теми конкретными интересами, которые вызвали данный общественный, например, экономический конфликт, затрагиваются интересы удержания и перераспределения власти.

    Конфликт, вызванный столкновением подобных интересов далеко не всегда принимает  форму ссоры, скандала или военного столкновения. Он может протекать  вполне мирно и уживаться с сотрудничеством по другим вопросам. «Каждой сложной социальной системе присущи и конфликтные, и интеграционные тенденции превалируют либо те, либо другие в зависимости от того, какие ценности и структуры избирает и создает общество», - писал в этой связи уже упоминавшийся Т. Парсонс. Можно привести примеры, подтверждающие эту мысль. Так, табачные монополии, борющиеся друг с другом за господство в сфере производства и сбыта своей продукции, выступают единым фронтом против попыток запретить рекламу сигарет, а мусульманские государства, соперничающие за наиболее благоприятные условия сбыта своей нефти и доминирование на нефтяном рынке, нередко занимают общую позицию по отношению к защите и сохранению религиозных святынь или иных ценностей ислама.

    Таким образом, можно сделать вывод: политические конфликты обязаны своим возникновением не только заинтересованности его участников в непосредственном получении, укреплении или смене власти, но и столкновению любых интересов, затрагивающих политические отношения. Вместе с тем, политические конфликты не исключают сотрудничества его участников.

Этика управления политическим конфликтом

    В управлении политическим конфликтом очень  велико значение этических норм и регуляторов. Именно нравственно-мировоззренческая система этих норм определяет общественную и индивидуальную моральную оценку целей и средств политического противоборства, их соотнесения с категориями добра и зла, оправдание, осуждение и уровень поддержки «справедливой» или «несправедливой» позиции в конфликте, «правоты» и «неправоты» его участников и т. д.; то есть, в конечном счете, духовную мотивацию политической деятельности.

    Понятно, что, взяв за нравственную основу этой деятельности заповедь «Не убий», максиму основателя ордена иезуитов И. Лойолы «цель оправдывает средства» или советы Н. Макиавелли, мы выберем существенно отличающиеся стратегии. При этом важно подчеркнуть, что отдельные люди и даже очень значительные, выдающиеся личности, участвующие в политике, этическую оценку своих действии всегда соотносят, а иногда и отождествляют с нормами тон политической общности, группы, к которой они принадлежат. Констатация того, что «самые нравственные и добросовестные люди участвуют в той партийной политике, которую признает нужной партия, часто так же мало заботящаяся о соображениях личной морали, как и государства в международных отношениях, сделанная Г. Зиммелем, стала одной из «точек роста» современной социологии, политологии и этики и нашла свое многократное подтверждение, в частности, в истории нашей страны. Не только из книг, но и из собственного личного опыта едва ли не каждый из нас знает, что после 1917 г. нравственным в политике у нас считалось все, что служит победе коммунизма, затем то, что отвечает нуждам коммунистической партии и Советского государства, ныне все чаще эффективность (прежде всего выраженная в деньгах) служит если не мерилом нравственности, то оправданием безнравственности.

    Отдавая должное изяществу  сконструированной  В. А. Лефевром ситуации, трудно удержаться и  не напомнить формулировку по существу той же дилеммы, вставшей перед  обитателем замка  Эльсинор принцем  Гамлетом. Вот уже  сотни лет люди повторяют вслед за героем Шекспира гениальное:

Быть  или не быть - таков  вопрос:

Что благородней духом  – покоряться

Пращам  и стрелам яростной судьбы

Иль, ополчась на море смут, сразить их

Противоборством ?...

    А затем продолжают:

... Так трусами нас делает раздумье,

И так решимости  природный цвет

Хиреет  под налетом мысли  бледным..,.

    Если  сопоставить, каким  видят Гамлета  те, кто «знаком» с ним, то окажется, что у каждого  свое представление  о нем. Есть и такие, кто, высоко ценя трагедию Шекспира как художественное произведение, отнюдь не восторгается Гамлетом как человеком. Вот два крайних мнения о нем. В глазах выдающегося немецкого литератора И. В. Гете Гамлет - «прекрасное, чистое, благородное, высоконравственное существо». А замечательному русскому писателю И. С. Тургеневу Гамлет видится совсем другим: «Он весь живет для самого себя, он эгоист... он скептик и вечно возится и носится с самим с собой>.

    Размышления о предпочтительности тех или иных этических  норм поведения в  конфликте имеют  продолжительную  традицию. К ней можно отнести и эстетствующего денди Барбэ д'0ревильн, эпатировавшего французскую буржуазную публику прошлого века такого рода высказываниями: «Для Господа нашего Иисуса Христа большое счастье, что он был Богом, как Человеку ему не хватало характера»; и идеологов пролетарской революции, убежденных в том, что «кто не с нами - тот против нас» и что «если враг не сдастся, его уничтожают».

    Впрочем, противоположных  суждений на этот счет, высказанных от библейских времен до наших дней, при желании можно припомнить ничуть не меньше. Как же та или иная этическая система влияет на выбор стратегии, сказывается на управлении конфликтом?

    Сопоставляя стратегии возможного взаимодействия сторонников «первой» и «второй» этических систем, будем исходить из того, что приверженцы каждой из них объединены в отдельные группы, находящиеся в конфликте друг с другом.

    В этом случае стратегической целью «первых» должно являться достижение компромисса, а стратегия их будет состоять не в полном и окончательном разгроме противника, а в поиске такого компромисса. Конечно, приверженность этой системе этических ценностей не означает, что в политической практике компромисс может добываться любой ценой и что ее сторонники не должны уметь или хотеть извлечь из него максимум выгоды прежде всего для самих себя.

    Стратегия «вторых» в соответствии с их этическими ценностями должна будет состоять в победе любой ценой, полном и окончательном разгроме противника, а любые уступки будут восприниматься как отход от четкой цели, беспринципность и, может быть, даже предательство. Для сторонников этой этической системы лозунг «Все или ничего» является не только стратегической установкой, требующей не поступаться принципами, но и технологией практической политической деятельности.

    Описанная выше ситуация имеет гипотетический характер, это, скорее, мысленный эксперимент в учебных целях, нежели отражение реальной политической практики. В действительности чистые, не смешанные объединения приверженцев той или иной этической системы встречаются очень редко, а логика поведения в политическом конфликте отнюдь не однозначно определяется этикой.

    Но  вот, как говорится, «случай из практики». В последние годы «холодной войны» во взаимоотношениях СССР и США сложилась ситуация, когда дальнейшее обострение стратегического противоборства, новый виток в гонке ядерных вооружений для каждой из сторон (хотя и по разным причинам и в разной мере) были нежелательны. Чтобы положить этому конец и достичь успеха в переговорах на встрече в Рейкьявике руководителей двух стран - Соединенные Штаты Америки представлял тогда Р. Рейган, а Советский Союз - энергичный и напористый, молодой по традиционным для СССР меркам М. С. Горбачев, - во внешнеполитическом ведомстве США была разработана стратегическая концепция контролируемой конфронтации. Эта концепция состояла в том, чтобы в случае достижения компромисса дать другой стороне возможность «сохранить лицо», представив ее действия и инициативы как приведшие к полному успеху, а свое согласие на компромисс - как вынужденный шаг, результат осуществления чужой, а не согласованной цели. Для реализации этой стратегии Соединенные Штаты предоставили М. С. Горбачеву возможность еще до начала переговоров сделать заявление, в котором он выдвинул очередную советскую мирную инициативу о сокращении ядерных и ракетных вооружений. Его выступление дало возможность Советскому Союзу говорить о достигнутой победе - торжестве его миролюбивой внешней политики. Учитывая, что участие СССР в гонке вооружений подавалось советской пропагандой как противодействие агрессивным замыслам империалистических агрессоров, способствующее сохранению мира во всем мире, то соглашения, достигнутые в Рейкьявике, воспринимались - по крайней мере в СССР - как победа, как важный шаг к достижению собственных целей и успех в противодействии планам противника, В США эти соглашения, подкрепленные взаимными обязательствами сторон, закрепленными в соответствующих документах, оценивались как компромисс, вполне отвечающий национальным стратегическим целям Америки.

    Можно спорить о том, кто из участников той встречи и  в какой мере в  тот период представлял  ту или другую систему  ценностей и достиг наибольшего успеха в реализации своих целей. Но нельзя оспорить тот факт, что принятое на ней соглашение показало свою эффективность, предотвратив сползание наших стран к дальнейшей ядерной конфронтации, угрожающей не только им, но и всему человечеству.

    Следует признать и значение того непреложного факта, что любые социальные и политические субъекты изменяются, эволюционируют. Более того, даже неизменность их социальных, ресурсных, географических или каких-либо других измерений, параметров и характеристик не предполагает неизменности их потребностей, интересов и целей, трансформирующихся под влиянием динамики системы, к которой принадлежит данный субъект или политическая общность, не говоря уже об изменениях окружающей ее природной, техногенной или социальной среды. А признав это, надо признать и неправомерность презумпции неизменности сознания обитателей обоих замков, а вместе с ними и всех тех, кто действует в рамках одной из рассматриваемых этических систем. Каждый из них, как и принц Гамлет, может менять стереотипы своего поведения в конфликтной ситуации, обучаться в ходе противоборства, совершенствовать свою стратегию и выходить за рамки изначально усвоенных этических норм и установок.

    Отказ от этой презумпции влечет за собой и  уход от логики исключенного третьего, преодоление  «асимметричного» разделения этических представлений на «первые - вторые», т. е. в конечном счете ведет к отказу от «черно-белого» видения и упрощенных оценок сторон конфликта. Участники практической политики и, конечно же, любых конфликтов, развертывающихся в этой сфере, в отличие от борцов с драконами или шахматных фигур, не являются ни только первыми, ни только вторыми, ни только черными, ни только белыми. Сформулированная логико-этическая дилемма недостаточно полно отражает роль этики для политической практики, хотя и помогает уяснить ее значение. Понимая, что с этим можно и не согласиться и, более того, зная примеры длительного сосуществования и противоборства «первой и второй этических систем», обратимся к тому, как политические конфликты разрешаются в реальной политической практике.

Разрешение  политических конфликтов

    Каждый, кто более или менее внимательно дочитал учебник до данного места, будет готов согласиться с тем, что универсального, пригодного на все случаи жизни, а тем более Самого Лучшего Способа разрешения конфликтов не было, нет, не будет и быть не может. Основанием для убеждения в правильности столь категоричного утверждения может быть простое и логичное рассуждение: если ни один конфликт не тождествен другому, то и способы разрешения каждого из них не могут не отличаться. Но когда речь идет о политических конфликтах, простота и логика часто оказываются обманчивыми. Вспомните (а если нужно, прочтите еще раз первую главу): «Конфликт сосредоточие не только тайн, но и коварства...».