Платон и Аристотель о политике и политическом

Только философы должны быть правителями, и только при правителях-философах государство будет благоденствовать  и не будет знать существующего в настоящее время зла. “Пока в городах, – говорит Платон, – не будут либо царствовать философы, либо искренно и удовлетворительно  философствовать нынешние цари и властители, пока государственная сила и философия не совпадут в одно. До тех пор ни для государств, ни даже, полагаю, для человеческого рода нет конца злу”. [4]

Вторая доблесть, которой  обладает наилучшее по своему устройству государство, — “мужество”. Оно, так же как и “мудрость”, свойственно небольшому кругу лиц, хотя в сравнении с мудрыми этих лиц больше. Платон разъясняет, что достаточно, чтобы в государстве существовала хотя бы некоторая часть граждан,  обладающих способностью постоянно  хранить в себе правильное  и согласное с законом мнение о том, что страшно и что нет.

В отличие от “мудрости” и от “мужества”, третья доблесть совершенного государства, или “сдерживающая мера”, есть качество уже не особого или отдельного класса, а доблесть,  принадлежащая всем членам  наилучшего государства. Там, где она налицо, все члены общества признают принятый в совершенном государстве  закон и существующее в нем правительство, сдерживающее дурные порывы. “Сдерживающая мера” приводит к гармоничному согласованию как лучшие, так и худшие стороны.

Четвертая доблесть совершенного государства – “справедливость”.  Ее наличие в государстве подготовляется  “сдерживающей мерой”. Благодаря справедливости каждый разряд в государстве и всякий отдельный человек, одаренный известной способностью, получает для исполнения и осуществления свое особое дело.

Для Платона государство  – как бы макромир,  которому соответствует микро мир в каждом отдельном человеке, в частности в его душе.

В государстве три разряда его граждан – правители, воины и работники производительного труда – составляют гармоничное целое под руководством наиболее разумного класса.

3. Политические воззрения Аристотеля

Политические взгляды  Аристотеля изложены в “Политике”, примыкающей к его “Этике”. Обе работы составляют единое целое. О политике  и политических устройствах Аристотель говорит уже в “Этике”. В “Политике” же он опять возвращается к вопросу о добродетелях и рассматривает нравственные задачи политики и государства.

Сущность политики Аристотель раскрывает через ее цель, а она, по мнению философа, самая высокая — воспитательная и состоит в том, чтобы придать гражданам хорошие качества и сделать их людьми, поступающими прекрасно. Иначе говоря, “цель политики — благо, притом справедливое, то есть общее благо” Поэтому политик должен искать наилучшего, т.е. наиболее отвечающего указанной цели, политического устройства. [5]

Метод политики как науки  — это метод анализа: “Каждое  дело должно исследовать в его основных, самомалейших частях”. В данном случае это разложение государства на части: “Как во всех других случаях  сложное необходимо делить на простые элементы, так и теперь рассмотрим, — говорит Аристотель, — из каких элементов состоит государство”. Необходимо также исследование реально существующих форм политического устройства, особенно тех, которые известны своими хорошими учреждениями, а также изучение социальных проектов, созданных философами, чтобы “мы сами казались людьми, желающими только мудрствовать”. Т.е. политик не должен отрываться от реальности, ему следует интересоваться не только наилучшими формами государственного устройства, но и лучшими при тех, или других реальных обстоятельствах, лучшими по возможности. [6]

Аристотель подчеркивает, что понятие государства определяется разнообразно и что существует  много форм государства с различными политическими устройствами.

“Политика” Аристотеля начинается словами: “Всякое государство  представляет собою некоторую форму общежития”. Но общежитие — это род, государство лишь один, хотя и главный вид общежития; “государство есть форма общежития граждан, пользующихся известным политическим устройством”. [7]

“Политическое устройство есть тот порядок, который лежит  в основании распределения государственных властей и определяет собою как верховную власть, так и норму всякого в нем общежития”. Политическое устройство предполагает власть закона; ибо где не властвуют законы, там нет политического устройства.

Аристотель определяет закон и  порядок и “бесстрастный разум”: “Закону страсть не причастна”. Более развернутое определение закона таково: “Законы. суть те основания, по которым властвующие должны властвовать и защищать данную форму государственного быта против тех, которые ее нарушают”. При этом законы управляют всем вообще, каждое дело в отдельности обслуживается в соответствии с законом государственной властью. Аристотель подчеркивает, что следует стремится к тому, чтобы законы не менялись, ибо “закон не имеет никакой другой силы, принуждающей к подчинению ему, кроме обычая, а обычай образуется не иначе как в продолжение известного времени”. Аристотель различает  в политическом устройстве три части: законодательную власть, административную и, наконец, судебную. [8]

Аристотель подчеркивает, что  “государство по природе своей  множество”, “нечто сложное”, “состоит из многих частей”, причем друг другу неподобных. Прежде всего это люди, ибо из людей одинаковых государство образоваться не может. Каждый должен быть знатоком своего дела, ибо “один человек наилучшим образом может исполнить только одно дело”. Государство далее состоит из семей, которые также отличаются друг от друга. Аристотель выделяет также в государстве благодарных и неблагодарных, богатых и бедных, воспитанных и невоспитанных, свободных и рабов. Он подробно описывает элементы, необходимые для существования государства, различая элементы качества и  элементы количества: под элементами качества он разумеет свободу, воспитание и благородство рождения, а под элементами количества — численное превосходство массы. [9]

Государство состоит из граждан, оно  есть не что иное, как масса граждан. На гражданина, как и на государство, “есть разные воззрения, так как одного и того же человека не все признают гражданином”. Понятие гражданина в каждом политич6ском устройстве свое. Аристотель определяет гражданина как того, кто участвует в суде и в управлении. Это абсолютное понятие гражданина. Называя это понятие гражданина абсолютным, Аристотель, по-видимому, хочет сказать, что истинно для всех форм политического устройства, разница между ними не столько в понятии гражданина, сколько в том, на какие слои населения распространяется там право участвовать в управлении государством и в суде, так что когда он говорит, что есть столько же видов граждан, сколько форм политического устройства, то это не следует понимать буквально, ибо все дело в том, кого сочтут за гражданина: “Кто гражданин в демократическом государстве, тот часто не считается за гражданина в олигархическом”, ибо “в демократиях. Все граждане безразлично участвуют во всех делах государства, а в олигархиях напротив”.

Кроме того, граждане несут военную  службу и служат богатым. Итак, граждане — это те, кому доступны четыре функции: воинская, административная, судейская и жреческая. Под “управлением” Аристотель имеет в виду, по-видимому, и законодательную и исполнительную власть. Гражданин пользуется гражданскими почестями. [10]

Государство, как отмечалось, не единственная форма общежития. Другие формы — семья и “селение”. Они предшествуют государству, которое по отношению к ним выступает как конечная цель. Первая форма общежития — семья. Несколько семей образуют селение.

Государство возникает из нескольких селений. Власть в государстве —  это продолжение и развитие власти главы семьи. Так как власть главы семьи монархическая, царская, то и первая форма  политического устройства — патриархальная монархия (царство): “Подобно тому, как всякою семьею управляет старейший в роде  в качестве царя, так и дальнейшее расселение семьи вследствие родства ее членов между собою находится также под управлением царя”. Однако существуют и другие формы политического устройства. [11]

Многообразие форм политического  устройства объясняется тем, что  государство есть сложное целое, множество, состоящее из многих и разных, неподобных частей. У каждой части свои представления о счастье и средствах его достижения; каждая часть стремится власть в свои руки, установить свою форму правления. Кроме того, одни народы  поддаются только деспотической власти, другие могут жить и при царской, “а для иных нужна свободная политическая жизнь”. Но главная причина в том, что во всяком государстве происходит “столкновение прав”, ибо на власть претендуют и благородные, и свободные , и богатые, и “достойные”, а также вообще большинство, которое всегда имеет преимущества перед меньшинством. Поэтому и возникают, сменяют друг друга разные политические устройства. При изменении государства люди остаются теми же самыми, меняется лишь форма управления.

Аристотель делит политические устройства по количественному, качественному и имущественному признакам. Государства различаются прежде всего тем, в чьих руках власть — у одного лица, меньшинства или большинства. И одно лицо и меньшинство и большинство могут править правильно и неправильно. Кроме того, меньшинство или большинство может быть богатым или бедным. Но так как обычно бедные в государстве составляют большинство населения,  а богатые — меньшинство, то деление по имущественному признаку совпадает с делением по признаку количественному. В результате получается шесть форм политического устройства: три правильные (монархия, аристократия и полития) и три неправильные  (тирания, олигархия и демократия). [12]

Монархия  — древнейшая, “первая  и самая божественная”, форма  политического устройства. Аристотель перечисляет виды царской власти, говорит о патриархальной и абсолютной монархии. Последнее допустимо, если в государство есть человек, который превосходит абсолютно всех других.  Такие люди бывают, и для них нет закона; такой человек “как бог между людьми”, “попытаться подчинить их закону смешно”, “они сами закон”.

Аристократия, однако, предпочтительнее царства. При аристократии власть находится в руках немногих, обладающих личными достоинствами , и она возможна там, где личные достоинства ценятся народом. Так как личное достоинство обычно присуще благородным, то при аристократии правят благородные, евпатриды.

Полития — власть большинства. Но у большинства единственное общее им всем добродетель — воинская, поэтому “республика состоит из людей, носящих оружие”, “республиканское общество состоит из таких людей, которые по природе своей воинственны, способны к подчинению и власти, основанной на законе, по силе которого правительственные должности достаются и бедным, лишь бы они были достойны”.  Обладает ли большинство преимуществом перед меньшинством?

Аристотель отвечает на этот вопрос положительно. Каждый член большинства хуже каждого члена аристократического  меньшинства, но в целом большинство лучше меньшинства: “Многие лучше не порознь, а все вместе”, ибо “каждый обращает внимание на одну какую-нибудь часть, все вместе видят все”, но это при условии, что большинство достаточно развито. Кроме того, большинство имеет больше оснований претендовать на власть, ибо,  если исходить из личного достоинства, богатство или происхождение, то всегда найдется самый достойный, самый богатый, самый благородный, поэтому господство достойных, богатых, благородных не устойчиво, власть же большинства более самодовлеюща. [13]

Аристотель резко отрицательно относится к тирании: “Тираническая  власть не согласна с природою человека”, “Чести больше не тому, кто убьет вора, а тому, кто убьет тирана”. [14]

Олигархия, как и аристократия, — власть меньшинства, но не достойных, а богатых.

Демократия основана на законе. Это  “самая сносная из всех худших форм политического устройства”. Говоря о демократии, Аристотель также подчиняет количественный принцип имущественному; важно, что это власть большинства не только свободных, но и бедных: “Там только демократия, где представителем верховной власти является большинство, хотя свободных, но в то же время недостаточных”. [15]

Олигархия – власть немногих, становясь  властью одного, превращается в деспотию, а становясь властью большинства — в демократию. Царство вырождается в аристократию или политию, та — в олигархию, та — в тиранию, а тирания в демократию.

Государство есть “масса. граждан, которая  довлеет себе для удовлетворения всем потребностям своей жизни”. Многие люди эти потребности сводят к материальным, для чего они должны оказывать друг другу профессиональные взаимные услуги. Но цель государства не в этом. Она и не в том, чтобы защищать людей от взаимной несправедливости. Государство выполняет эти экономические и юридические функции, создавая людям условия жизни, но “цель человеческого общежития состоит не просто в том, чтобы жить, а гораздо более в том, чтобы жить счастливо”, а потому “цель государства есть счастье жизни”.

Итак, “государство есть такая форма  общежития, которая с целью вполне счастливой жизни, как для семейств, так и для целых поколений  — жизни совершенной, вполне себе довлеющей”, “государство есть общество людей равных, соединившихся между собою с целью возможно наилучшей жизни”.

Аристотель — государственник. Государство для него совершеннейшая форма жизни, такая форма, в которой общественная жизнь достигает  “высшей степени благосостояния”, “среда счастливой жизни”. Государство, далее, служит общему благу, т.е. справедливости. Аристотель признает, что справедливость есть понятие относительное, тем не менее, он определяет ее как общее благо, которое возможно лишь в политической жизни. Справедливость – цель политики.

Царство, аристократия и полития  – правильные формы потому, что  там одно лицо, меньшинство или большинство. Тирания, олигархия и демократия, — неправильные формы политического устройства, потому что там власть — будь то одно лицо, меньшинство или большинство — служит лишь своим интересам. [16]

В отличие от Платона Аристотель различает идеальную,  “абсолютно наилучшую”, форму государственного устройства и “ту, которая возможна в действительности, которая более удобна и более общая для всех государств”. Принципиальные же возражения сводились к трем:

1) Платон переступил пределы должного единства, стремясь упразднить всякое многообразие.  Но для государства требуется не единство как таковое, но единство многообразии, причем “единство менее сжатое предпочтительнее единства более сжатого”.