Особенности политической культуры в России

В таких условиях неумолимо иссякал энтузиазм, готовность лю­дей упорно и бескорыстно трудиться, жертвовать всем ради абст­рактных идеалов. Они начали задумываться о неравноценности результатов своего труда для себя и для представителей номенклатуры. В итоге усилились потребительские настроения, которые отторгали коммунистическую идеологию, пропагандировавшую скромность и самоограничение. А поскольку возможности какого-либо позитивного самовыражения личности оставались недостаточными, первой жер­твой либерализации оказалась трудовая этика, которая начала раз­рушаться. Упала трудовая дисциплина, а с нею и производительность труда.

Без постоянного перенапряжения всех сил общества возможности тоталитаризма резко снизились, вследствие чего общественное раз­витие утратило динамизм, резко упали темпы экономического раз­вития — возникло явление брежневского «застоя». Усилились эле­менты разложения — коррупция, преступность, «черный рынок». В противовес плановой экономике развилась «теневая», которая ни­кому не была подотчетна и жила по своим собственным законам. Усложнение общественной жизни больше не позволяло правящей партии детально регламентировать все и вся, вследствие чего стала неизбежной подспудная либерализация и не только в политике, но и на чисто бытовом, поведенческом уровне. При этом привилеги­рованной категорией населения в период позднего социализма наряду с номенклатурой стали так называемые «выездные» граждане. Сло­жилась парадоксальная ситуация: преимущественное положение при социализме получили те люди, которые имели доступ к благам капитализма, и в этом можно видеть один из источников огромного влияния на российские умы Запада, западных идей, западного образа жизни и его символов.

Все эти процессы рано или поздно должны были разрушить коммунизм «изнутри». В конечном итоге сложилось положение, когда в его мнимые достоинства перестали верить все — как народ, уставший от бесконечных, но несбыточных обещаний лучшей жизни, так и сам правящий слой, все более ориентировавшийся на буржу­азные жизненные стандарты. Система продолжала существовать как бы по инерции, и достаточно было какого-либо сильного толчка, чтобы она рухнула. Таким толчком стали реформы, предпринятые руководством КПСС под лозунгом устранения недостатков и демок­ратизации общества. Однако как только народу было позволено высказать свое суждение о господствующем политическом режиме, он отказал ему в праве на существование.

После краха СССР

Политическая культура посткоммунистической России представляла собой нечто неопределенное и противо­речивое. После подспудной «легализации» идеологического плюра­лизма в конце 1980-х годов очень быстро выяснилось, что преодо­ление политико-культурной гетерогенности в коммунистический пе­риод было иллюзорным. Можно констатировать, что и сейчас с переменным успехом идет иногда скрытая, иногда явная борьба разнонаправленных политических тенденций (демократизация — авторитаризм, централизация — регионализация, глобализация — изоляционизм), столкновение совершенно различных политических субкультур (коммунистической, радикал-либеральной, национал-патриотической), представители которых пользуются настолько не­схожими политическими языками и в силу склада своего мышления прибегают к настолько разным системам политической аргумента­ции, что, похоже, едва понимают друг друга. С другой стороны, сужение легального политического спектра после событий 3—4 ок­тября 1993 года, приведших к удалению с политической «сцены» ряда радикальных оппозиционных организаций, что вынуждает оп­понентов правительства переходить от антисистемной оппозиции к внутрисистемной (т. е. к политической борьбе в рамках рыночной экономики и президентской республики), а также постепенное осоз­нание правящими кругами важности защиты государственных ин­тересов и учета национальной специфики дает надежду на будущую консолидацию российской политической культуры на некоторых компромиссных началах.

Коммунистическое общество, бесспорно, сумело избавиться от наиболее вопиющих социальных контрастов, но при этом утратило значительную часть культурного и интеллектуального потенциала, аккумулированного образованными слоями дореволюционной Рос­сии. Уничтожение старой культурной элиты, «аристократии духа» привело к духовной деградации населения, усреднению стандартов и господству посредственности. Более того, следует отметить, что из-за ущербности процесса модернизации в России и сверхбыстрого, неорганичного формирования в советское время высших социальных групп возникло такое парадоксальное явление, как неэлитарность элиты, ее плебейский характер. (Если рассматривать социальную структуру коммунистической России с точки зрения уровня потреб­ления и отношения к собственности, то можно сделать вывод, что роль элиты в ней практически играл средний класс, в то время как абсолютное большинство народа было отброшено на позиции низшего класса.) Поэтому в 90-х годах, после легализации частной собст­венности, распространенная в «верхах» психология выскочки-«выдвиженца» плавно трансформировалась в психологию выскочки-ну­вориша. Длительное отлучение народа от собственности и процесса принятия решений неизбежно породило распространенное среди бук­вально всех слоев населения люмпен-пролетарское сознание, кото­рое, в свою очередь, обусловливает крайнюю неустойчивость обще­ственных настроений, падкость на обещания, повышенную воспри­имчивость к демагогии.

Особенности отношения гражданина к государству в России (осо­бенно с учетом длительного тоталитарного опыта) обусловливают значительную специфику его политического поведения. В такой ситуации самоустранение властей от решения многих вопросов и передача слишком многих управленческих функций обществу, ко­торое как структурно, так и психологически не готово к этому, приводит к негативным последствиям. При этом в России прави­тельство, которое не решается употребить, где нужно, власть, не пользуется достаточным уважением. Отказ от жесткого контроля сверху часто воспринимается как признак слабости и стимулирует региональный сепаратизм и другие формы политического «отклоня­ющегося поведения», вследствие чего возникает угроза анархии (не случайно поэтому паралич центральной власти во время конфликта между Съездом депутатов и президентом Б. Ельциным в 1993 году едва не поставил Российскую Федерацию на грань развала). Рос­сийское общество, не привыкшее жить в условиях свободы, не приемлет политического вакуума, и властные полномочия, от ко­торых отказывается государство, неизбежно перенимают другие, подчас нелегитимные структуры (в том числе и связанные с орга­низованной преступностью). Кризис государственности, поразивший Россию практически сразу после падения коммунистического режи­ма, еще раз продемонстрировал крайнюю слабость в нашей стране интегрирующих основ, раздавленных многолетней тиранией, отсут­ствие прочных элементов гражданского общества, структурирующих и цементирующих нацию.

Сложившееся положение заключается в том, что демокра­тические идеи в России не имеют глубоких корней. Октябрьская революция 1917 года прервала процесс медленного вызревания в нашей стране собственной демократической традиции, опиравшейся на опыт общинного и земского самоуправления, а также на опыт работы Государственной Думы.  Демократия в России почти всецело опирается на заимствование западных идей.

Современная политическая культура России

Политическая культура в современной России, как и само российское общество, в высшей степени пестра и противоречива. Она состоит из множества разнородных пластов, которые далеко не всегда совпадают с западными аналогами — так, само понятие гражданской культуры выступает у нас осознанным заимствованием. Пытаясь выделить ее основные особенности, исследователи отмечают, что одним из главных отличий российской политической культуры от западной политической культуры выступает отношение к государству, а ее ключевой характеристикой оказывается государственный патернализм. «Постсоветские» граждане несут на себе неизгладимый отпечаток «человека советского», а последний, как известно, в своей повседневной жизни надеялся не столько на себя самого, сколько на заботу и опеку государственного аппарата. Подобное отношение к власти в значительной степени сохраняется и сегодня. Более того, оно усиливается тем фактом, что за последние десятилетия ценности демократии так и не получили признания большинства россиян, а политические апелляции к ним по-прежнему оставляют население равнодушным. Именно об этом свидетельствует та легкость, с которой на смену приоритетам общественного сознания начала 1990-х годов в эпоху Путина пришли «диктатура закона» или «вертикаль власти».

Другая характеристика политической культуры современной России — острое недоверие к институтам власти, сочетающееся с отчетливо выраженной персонификацией политики. Так, в последние годы уровень общественной поддержки всех ветвей власти оставался низким, в то время как рейтинг президента страны был довольно высок, причем речь идет лично о президенте, а не об институте президентства как таковом. По-видимому, здесь мы также имеем дело с довольно древним стереотипом, сложившимся еще в царской России и благополучно пережившим Россию коммунистическую.

Еще одной особенностью российской политической культуры является существование в стране больших социальных групп, отчетливо противостоящих друг другу по приоритетным убеждениям, нормам и ценностям. Специалисты называют этот феномен «модернизационным расколом», вызванным антагонизмом между социальным обновлением и противодействием ему.  Помимо этого главного разлома широко отмечаются характерные для России политические размежевания между севером и югом («феномен 55-й параллели»), западом (до Урала) и востоком страны, городом и селом, центром и периферией. Последний из этих конфликтов обусловлен чрезмерной централизацией советского периода, которая до сих пор не только не преодолена российским обществом, но по некоторым параметрам даже усиливается.

В современной России процесс формирования региональных идентичностей и политических культур далек от завершения. В политико-географических исследованиях, посвященных нашей стране и постсоветскому пространству, в пределах бывшего СССР выделяют, как правило, три субкультуры: западную, азиатскую и русскую. В России западная политическая культура представлена (но не доминирует) в Москве, Санкт-Петербурге и ряде крупных городов, в то время как азиатская преобладает в некоторых национальных республиках. Что касается остальных территорий, то там преобладает русская политическая культура с присущей ей сакрализацией власти и политики.

Согласно другим исследованиям, наряду с преобладающей электоральной культурой («европейской»), в нашей стране выделяется особая электоральная культура «национальных образований» («азиатская»). Различия между ними определены, в частности, как различия между инновационным центром, вводящим европейские представления о свободных конкурентных выборах, и консервативной периферией, где эти импульсы искажаются и где сохраняются старые, советские формы политического мышления и поведения. (В этом контексте речь может идти, например, о некоторых территориях Северного Кавказа, где родоплеменные традиции часто диктуют правила электорального и, в более широком плане, политического выбора.) Помимо этого эксперты выделяют около двадцати так называемых управляемых регионов с особой электоральной культурой, которые не подчиняются общим закономерностям.

Еще пятнадцать лет назад на карте региональных идентичностей России существовали огромные лакуны: так, можно было четко различать Москву, Санкт-Петербург, несколько крупных центров, ряд национальных республик и аморфное «все остальное». В последние годы, однако, ситуация стремительно меняется. В качестве основной причины взрывного роста региональной идентичности в России 1990-х годов исследователи указывают на реакцию, вызванную потерей советской идентичности в условиях, когда она не могла быть заменена русской этнической идентичностью.

Довольно популярны сейчас попытки сравнительной оценки выраженности или развитости региональной идентичности по отдельным регионам России. Согласно одному из подобных исследований, наиболее развитой идентичностью отличаются шестнадцать регионов. Среди них Москва и Санкт-Петербург, пять национальных республик с преобладанием титульных этносов (Северная Осетия, Татарстан, Тыва, Чечня и Чувашия), три казачьих региона — (Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края). Здесь же и несколько областей — «княжеские» Новгородская и Рязанская, «пограничные» Омская и Курская, «старорусские» Тульская и Костромская.

Таким образом, в современной России имеет место сложный, противоречивый и запутанный процесс взаимодействия разных культурных ценностей, принимающий подчас характер хронического и, возможно, неразрешимого в обозримой перспективе конфликта. Причем инерционность всей отечественной политической культуры служит дополнительным препятствием для его благоприятного разрешения.

Не следует упускать из виду, что современная либеральная демократия — это не власть толпы, не власть механического боль­шинства избирателей, а власть закона, диктатура процедуры, ос­новывающаяся на абстрактном, формализованном мышлении. У мно­гих же русских нет привычки к формализованному мышлению; наше мышление более предметно, более конкретно и, соответственно, наше восприятие политики более эмоционально, и часто оно обус­ловливается негласным желанием «хлеба и зрелищ», даже если в качестве последних выступает штурм здания парламента.

Речь идет не о том, можно ли привнести в российскую политическую практику формальные демократические процедуры — как раз возможность этого не вызывает никаких сомнений. Настоящая проблема заключается в другом: можно ли добиться в России цивилизованных и органичных отношений между человеком и государством, при которых граждане смогли бы дей­ственно влиять на политику властей и государство было бы не самодовлеющей бюрократической корпорацией или инструментом удовлетворения каких-либо эгоистических интересов, а проводником и защитником общего блага, совокупностью институтов, обеспечи­вающих обществу благоприятные возможности развития? Сможет ли, наконец, народ преодолеть хроническую безответственность по­литических лидеров, изжить ситуацию, при которой власти остаются неподконтрольными обществу, добиться от государства квалифици­рованного выполнения своих функций?

Окончательный ответ на этот вопрос, конечно, может дать только сама жизнь.

- 4 -

Заключение

Ведущее на сегодняшний день положение в политической культуре российского общества завоевали ценности коммунитаризма (восхо­дящие к общинному коллективизму и обусловливающие приоритет группо­вой справедливости перед принципами индивидуальной свободы личности, а, в конечном счете — ведущую роль государства в регулировании политиче­ской и социальной жизни). В то же время по преимуществу персонализиро­ванное восприятие власти, а также нравственный характер требований к ее деятельности предопределяет стремление большинства граждан к поиску ха­ризматического лидера («спасителя отечества», способного вывести страну из кризиса), недопонимание роли представительных органов власти, тяготе­ние к исполнительским функциям с ограниченной индивидуальной ответст­венностью. Причем явная непопулярность контроля за властями сочетается у людей со слабым уважением законов государства.