Основные этапы развития политической социологии. Ученые внесшие наибольший вклад в формирование и развитие политической социологии

     К концу XX в. не только создававшиеся «снизу» объединения отдельных общин в штаты и федерации, но и государства с традиционно сильным центром видели в гражданском обществе свою опору. Избиратели формально стали главными субъектами принятия политических решений, особенно по распределению финансовых и иных ресурсов. Крупные социологи XX в. (Т. Парсонс, П. Бурдье, А. Шютц, Н. Луман, И. Валлерстайн, Н. Смелзер, У. Бек, Э. Гидденс и др.) в теориях, концепциях, определявших развитие мировой социологической мысли, широко использовали данные, полученные исследователями политической сферы.

     Укрепилась  убежденность ученых и практиков, что  XX век действительно является веком народных масс. Интенсифицировались и обрели новый уровень исследования общественного мнения и электоратного поведения граждан, действующих в политике субъектов личностей, партий (М. Дюверже), движений, политических групп. От социологического описания отдельных составляющих политического процесса ученые шли к анализу политических систем, в том числе к анализу компаративному. Углубленному анализу подверглись проблемы политических конфликтов (С. Липсет), прежде всего в парных терминах «конфликт-консенсус». При этом — в отличие от российской практики 1990-х годов — исследовались не только собственно «конфликты», сколько возможности их «разрешения». Симптоматично в этом смысле появление в 1974 г. международного «Журнала разрешения конфликтов». Социологи активно занялись изучением политической психологии, поведения индивидов, групп и масс в политических процессах.

     Успехи  социальной психологии позволили обогатить  представления о политическом поведении  людей, точнее идентифицировать интересы индивидов и групп, находить пути их удовлетворения, способы политического  контроля. Накопление данных антропологии позволило подойти к освоению нового уровня социологических проблем политической культуры (Г. Алмонд).

     На  низовом — муниципальном уровне в США был выявлен феномен  «групп интересов» (interest groups), реализуемых в политических институтах, в частности, путем лоббирования. Идея групповых конфликтов, высказанная в США еще в начале XX в. (А. Бентли, 1908), дала толчок исследованию политического влияния, лоббизма, избирательных кампаний, поведения электората, технологий действий кандидатов на выборные посты, групп давления, организованных интересов. Характерно, что наработки американских ученых по этим вопросам после Второй мировой войны были воспроизведены в Англии, во Франции, в побежденных Германии, Италии, Японии и др.

     Кроме того, начались исследования общин, муниципалитетов  как механизмов подготовки и реализации политических решений и законов (С. Липсет). Новую роль стали выполнять средства массовой информации. Выступив в качестве важной составляющей политического процесса, четвертой власти в обществе, СМИ заняли одно из центральных мест в политической социологии. Результаты этих исследований становились частью законодательного процесса, например принятие в ряде стран актов, регулирующих «лоббизм».

     Тот факт, что XX в. нередко именовали веком организаций, поскольку значительную часть жизни большинство людей проводили в организациях, — послужил стимулом для изучения, в частности, политических аспектов организаций. Сложившаяся в 1930-е годы социология организаций делала заметные шаги вперед, в том числе в исследованиях метаорганизаций: государства, его структур, уровней управления и самоуправления общества. Организационный анализ, функционирование сложных организаций в трудах ряда социологов (А. Этциони, Н. Луман и др.) были подняты до такого уровня, что стали считаться обязательным условием выработки в рамках этих организаций политических решений, их принятия и реализации. Кризис традиционных политических партий, обозначившийся в 70-е годы в связи с развертыванием в ряде стран Запада массовых движений молодежи, женщин, защитников окружающей среды и других, с помощью социологов был преодолен путем более полного учета жизненных интересов и политических требований различных групп общества.

     СССР, мировой социализм как глобальные факторы стали вызовом для  западной политической социологии и  политологии. Хотя возможность эмпирических исследований «закрытого общества» была крайне ограничена, зарубежные специалисты создали ряд основательных трудов по проблемам социальных революций, социально-политических процессов, сущности и механизмов управления, властвующих групп в странах этой части мира, о различных сторонах советской политической системы, о ее функционировании и нараставших дисфункциях, в частности технологических, этнических и др. Важными характеристиками этих работ можно считать использование компаративных (сравнительных) методов, а также данных исторической социологии (Ч. Тилли). Это придавало «исследованию коммунизма» комплексный и фундаментальный характер. К началу 80-х годов у части западных специалистов сложилось убеждение в наличии в СССР серьезного кризисного потенциала.

     Крах  мировой системы социализма стимулировал исследование таких проблем политической социологии, как: новая конфигурация миропорядка; новые вызовы для системы  капитализма; общее и особенное  в переходе посткоммунистических стран к новому укладу; движущие силы перехода; причины и истоки особенностей поведения новых элит; метаморфозы властвовавших групп и др. Социологи также подвели итоги перемен в этом регионе мира после 1989 г., что отражено, в частности, в серии опубликованных журналом «Социологические исследования» статей (2002, № 5—10) авторов из Европы и Америки. Здесь показаны такие проблемы политической социологии, как специфика электорального процесса, поведение элит и ключевых групп общества, роль международных финансовых организаций, связь политики с экономикой, культурой, наукой и др. Полученный в Восточной Европе эмпирический материал привел к уточнению социологических концепций «модернизация», «трансформация» и др.

     Шло социологическое освоение глубоких перемен в мире, которые развернулись во второй половине XX в. Важным для политической социологии стало формирование в качестве рамочных концепций исследований и выработки практических действий теорий индустриального, а несколько позже — постиндустриального общества, модернизации, модерна и постмодерна, глобализации (и «глокализации» — гибрид глобального и локального). Отметим, что переходы от одной концепции к другой, их замена проходили с интервалами в 10—15 лет (Р. Арон, А. Турэн, Э. Гидденс, О. Тоффлер, М. Кастельс и др.).

     Нарастали глубина и темпы вовлечения в  мировую политику стран и народов  бывшей колониальной периферии —  большинства человечества. Была освоена  проблематика предпосылок этих перемен, политической роли военных в третьем  мире; вырос интерес к социальным проблемам стран третьего мира, к  проблемам их функционирования и  развития. В этом контексте сложилась  «социология развития» (Г. Мюрдал, Р. Кениг и др.).

     Возможность ракетно-ядерной катастрофы обострила  проблемы политической безопасности, качества принимаемых политических решений. Выросла роль экспертного  знания в политической практике, науки  о конфликтах и их разрешении, этносоциологии. Конец XX и начало XXI вв. отмечены ростом стремления социологов заглянуть в ближайшее будущее (Д. Александер, И. Валлерстайн и др.), появлением «социологии рисков» (У. Бек), глобальными процессами в массовой культуре (американизация и «макдональдизация» — Д. Ритцер), социологическим осмыслением феномена антиглобализма, угроз терроризма и др.

     Совершенствовался инструментарий исследований. Идеи структурного функционализма Т. Парсонса, сформулированные до Второй мировой войны, легли в основу формирования системного подхода, системного анализа социологами политической практики.

     Научно-техническая  революция открыла перед политической социологией новые горизонты. Утвердились научные стандарты инструментария социологических исследований: размеры выборок; наряду с опросами изучение документальных досье; контент-анализ печатных изданий и документов; стандартизированные интервью; фокус-группы; эксперименты и др. Так, в 1947 г. Ф. Мереи (США) провел эксперимент с группой детей дошкольного возраста, позволивший установить прирожденные способности к лидерству в группах и формы реализации этих способностей.

     Компьютеризация исследовательских центров, специализированные банки данных, Интернет и информационные сети повысили производительность труда  научных работников, точность производимых замеров, технологий и инструментария полевых исследований. Выросло их число, появились возможности компаративных  исследований по стандартным программам в ряде стран, четкого выявления  специфики и общего в политических процессах и явлениях разных стран. Использование компьютеров и  пакетов ЭВМ-программ позволило  активнее включать данные социологии в прогностику и футурологию. Электронные средства связи придали  социологии еще более заметную роль в политической повседневности и  политических процессах.

     Можно приводить и иные иллюстрации  к современным процессам в  политической социологии Запада. Однако выделим главное, что присутствует в освоении новых и базовых  идей политической социологии. Важно, что она наряду с другими науками  институционально включается в политический процесс, прежде всего в избирательные  процессы и в принятие политических решений. Политические элиты положительно оценили возможности этой науки (начиная с прогноза в 1936 г. Дж. Гэллапом победы на президентских выборах  в США Ф.Д. Рузвельта, вопреки предсказаниям  победы его соперника). Экспертные оценки, полученные с участием политических социологов, стали учитываться и  при реализации социальных и иных государственных программ. Таким  образом, политика находится в диалоге  с науками об обществе.

     3. Современные проблемы политической социологии 

     К началу 90-х годов совокупность результатов  по отдельным явлениям и процессам  политической жизни, рост эмпирических исследований, расширение кругозора  и фронта изучения политики позволили  окончательно конституироваться политической социологии. Предметами ее изучения стали  политическое сознание и политическое поведение людей, их влияние на деятельность государственных и общественных институтов и организаций, а также  механизм воздействия на процессы функционирования власти.

     С конца 80-х — начала 90-х годов  в развитии политической социологии стал формироваться новый, проблемный подход, когда внимание исследователей сосредоточивалось уже не только на концепциях и теоретических схемах, но и на тех непростых и остросюжетных явлениях, которые требовали ответа, оценки и практических рекомендаций. Причем ответы требовались такие, которым не имелось аналогов в нашей истории. Иначе говоря, сформировав исходную концепцию политической социологии (пусть еще не в полной мере совершенную), социологи сосредоточили внимание на решении тех вопросов, от которых прежде всего зависела судьба страны.

     Социологи все больше сосредоточивались на тех поставленных жизнью проблемах, которые отзывались острой социальной болью. Это межнациональные конфликты, этническая напряженность, которые  затронули практически все без  исключения народы нашей страны. Язвы и пороки, несовершенство национального  взаимодействия стали настолько  очевидны и нетерпимы, что пришлось их обнажать и предавать гласности. Этносоциологические исследования характеризовали атмосферу назревающей  опасности, когда под флагом суверенитета навязывались идеи, которые не могли  научить ничему иному, кроме как  разжиганию национальной вражды, росту  недоверия, взаимной подозрительности со всеми вытекающими отсюда последствиями. Анализировались уже не просто национальные отношения, а межнациональные конфликты, т.е. те болевые точки, которые свидетельствовали о неблагополучии в стране, об отсутствии концепции национальной политики.

     Межнациональные противоречия в самой России, их генезис и развитие, а также  учет их в деятельности политических организаций и объединений стали  предметом исследований многих социологических  коллективов. Ученые пришли к выводу, что углубление межнациональных  противоречий невозможно приостановить  существующими средствами. Требовались  совершенно новые приемы, в том  числе и методы народной дипломатии. Так, при анализе трех вариантов  решения национального устройства — национально-государственного, национально-территориального и национально-культурного —  обнаружилась идея асимметрии национального  строительства.

     В условиях политической неустойчивости людей все больше стал заботить выход  из создавшейся ситуации — экономического и социального хаоса, парадоксальной и несостоявшейся многопартийности. Пришло понимание того, что демократия сама по себе ещё не гарантирует  успешного решения общественных проблем. Более того, демократия оказалась  не застрахованной от серьезных ошибок, от пороков политического популизма, от социальных просчетов, которые привели  к спаду производства, росту обнищания  людей, потере доверия к власти.

     В этот период политическая социология получила прекрасный шанс: сверить  свои анализы и прогнозы с результатами реальной жизни. И социологи включились в анализ электорального поведения  населения в связи с проходившими в стране выборами: в Верховные  Советы, затем в Госдуму, в региональные и местные органы власти. Анализ показал, что при всех ошибках  и недостатках получены достаточно надежные результаты, свидетельствующие  о возможностях социологов делать научно обоснованные анализы и прогнозы. Эти же исследования выявили и  политическую ангажированность ряда социологических  служб, в которых опросы населения  стали приобретать оттенок, далекий  от науки. В адрес социологов прозвучали прямые и косвенные обвинения в том, что на опросах делаются большая коммерция и большая политика (А.И. Кравченко), что опросы общественного мнения становятся «разновидностью рэкета» (СВ. Туманов), «использование социологических данных стало своеобразной «козырной картой» в политических передачах на радио и телевидении» (М.Н. Руткевич).

     Такая критическая оценка была вполне справедливой, поскольку у многих людей социология стала отождествляться с опросами общественного мнения. Наблюдая реальности противоречивой политической жизни, люди стали сомневаться в добросовестности и научной состоятельности исследователей общественного мнения: слишком часто  многие из них поддавались магии  собственных (или несобственных) вкусов и предпочтений, вследствие чего результаты опросов становились орудием  манипулирования общественным сознанием  и поведением людей. И наконец, мощный удар по престижу социологии наносили любительские социологические коммерческие структуры, которых, как правило, интересовала не истина, а желание угодить заказчику, побольше заработать денег, спекулировать на интересе к данным опросов общественного мнения.