Іван Кірєєвський та його ідея цільного знання

* * *

     Само  древнегреческое понятие λόγος, безусловно, заслуживает особого внимания. Если открыть греческо-русский словарь Вейсмана, хорошо известный гимназистам и студентам лет сто тому назад, то выяснится, что этому понятию, названному непревзойденным знатоком античности Алексеем Лосевым «словесным сгустком мысли», соответствует более сорока значений. Напрашивается предположение, что во всей их совокупности вместе с многочисленными конструкциями, куда они входят, представлена, по сути, смысловая стихия, соответствующая античному миросозерцанию, так что λóγος - ее средоточие, и осознано оно должно быть именно как смысл во всей его полноте. У самих греков (если иметь в виду наиболее авторитетное в период эллинизма учение стоиков) Λόγος обрел значимость универсального мирового разума, причем, в нем воплощались принципы вселенского созидания, истинного знания и должного поведения. Казалось бы, это ли не основа для глубоких аналогий с евангельским Λόγος´ом? Но все дело в том, что основой античных учений, и стоиков в том числе, являлось всего лишь рациональное миросозерцание. Это означает, что их Λόγος, со всеми своими фундаментальными принципами, остается, на поверку, отвлеченным понятием, хотя и противостоит языческому многобожию.

     Для западнохристианского мира такой подход был чужд изначально. Отцы Римской Церкви к Ипостасям Св. Троицы особого интереса не проявляли. Начальная позиция их, породившая в дальнейшем схоластику, была принципиально иной - они обращались исключительно к Божественной сущности, полагая, что она может открываться человеческому разуму (ratio) в естественных понятиях, между которыми есть строго подчиненные формальной логике связи и отношения. Стало быть, само понятие - универсальное средство познания истины. Позже, с возникновением и развитием концепции «двух истин» (истины веры и истины знания) роль понятия в познании мира посредством ratio не только сохранилась, но и была окончательно закреплена. И поныне пределом научного мышления остается предел применимости понятия; всякая же альтернатива рациональному познанию таким мышлением напрочь отвергается.

     Если  попытаться теперь соотнести все  это с цельным знанием, станет совершенно ясно, что для него истинным предметом познания является вовсе  не сама по себе товарная вещь, а присущее ей энергийное начало, в котором скрыта тайна Божественного действия. Но, в таком случае, это не что иное, нежели все тот же λόγος - тайный смысл, выражаемый вовне энергией смысла, существование которой, выявленное Алексеем Лосевым в 30-е годы прошлого века, с неопровержимой убедительностью подтверждает истинность восприятия в Православии мира в личностной, а не вещной категории. И это вовсе не метафизика, к которой все чаще апеллирует нынешняя фундаментальная наука, а реальная альтернатива ее, все явственней различаемой несостоятельности. Здесь всякая вещь воспринимается прежде всего, как организм, который изначально обладает стремлением к благу (такова, к примеру, целесообразность поведения светового луча, выбирающего, согласно известному принципу Ферма, в неоднородной среде путь, сопряженный с наименьшими затратами времени). Стало быть, прочно укоренившиеся представления науки о жизни как результате эволюции «косного» вещества оказываются, на поверку, «перевернутыми» по отношению к живой действительности. Уже из одного этого неукоснительно следует, что цельное знание, сформированное в лоне Православия, требует на сегодняшний день решительного обновления существующего фундамента познания.

* * *

     Какова  же истинная роль науки, обслуживающей  сегодня такую цивилизацию, названную Вл. Эрном еще сто лет тому назад «овеществленным рационализмом»? Совершенно ясно, что она вкупе со своими высокими технологиями и наукоемкими проектами, руководствуясь, притом, исключительно благими намерениями, лишь способствует ускорению вовлечения не только материальных и интеллектуальных ресурсов, но и массового сознания в «дурную бесконечность», поскольку сама оказалась в тисках кризиса основ познания - истинной первопричины всех кризисов, потрясающих в последние годы страны христианского мира. Но могла ли она, в конечном счете, прийти к чему-либо иному, если провозгласивший «союз опыта и рассудка» Френсис Бэкон заявлял у ее колыбели: «Истина и полезность суть... совершенно одни и те же вещи»? Неспроста же утверждает Киреевский, что для европейского просвещения его коренные начала (то есть христианство) сделались глубоко чуждыми, - вот он и обнаруживает здесь «человека, оторванного от всех других верований, кроме веры в рациональную науку, и не признающего другого источника истины, кроме выводов собственного разума».

     Однако, если сам Киреевский еще в середине XIX-го века считал таким источником для православной России цельное знание, то что мешает ей попытаться приникнуть к нему в начале XXI-го? Ведь при этом может появиться реальная (а, возможно, и единственная) предпосылка для смены навязываемого ей нынешней властью курса, то и дело заставляющего вспоминать евангельскую притчу о слепом, ведущем слепого, на спасительный путь ее интеллектуально-духовного преображения, направленный к торжеству Православия. Парадокс, однако, в том, что хотя требуемая для этого перемена мысли жизненно необходима России и как государству, и как общественному организму, непреодолимый барьер для такой перемены представляют не столько устоявшиеся стереотипы индивидуального сознания (они-то преодолимы сравнительно легко), сколько сложившаяся на сегодняшний день в России система государственных и общественных институтов. Ведь цельное знание своей пугающей новизной грозит многим из них поколебать самое святое - сохранность статус-кво, способно заставить покинуть обжитую, уютную нишу, или же, в лучшем случае, просто испортить налаженные отношения с соседями.

     Основы цельного знания, неотторжимого от Св. Предания как «образа уразумения Св. Писания» (по о. Сергию Булгакову), представляют собой благодатную почву для плодотворной дискуссии именно по основаниям естествознания, притом, отдавая дань строгим научным традициям, позволяют пользоваться при этом исключительно нетеологическими средствами, то есть не упоминая имя Господа всуе (мне, например, это в течение последних пяти лет удавалось на страницах одного из научно-популярных журналов Президиума РАН в форме бесед с его корреспондентом). К сожалению, сторонних оппонентов, несмотря на неоднократные призывы в редакционных врезках, так и не появилось, что может свидетельствовать как о заурядном снобизме, царящем на научном Олимпе и в близких к нему кругах, так и об отсутствии здесь достаточных для оппонирования аргументов (второе мне кажется более правдоподобным).

     Конечно, требуемая цельным знанием смена  устаревших начальных посылок в  фундаменте естествознания чем-то напоминает «драму идей» 20-х гг. прошлого века. Но тогда она была вызвана необходимостью объяснения новых фактов, обнаруживаемых в экспериментах, здесь же все  наоборот: новизна, которую несет  такая смена, вообще не нуждается  в каком-либо экспериментальном  подтверждении, поскольку сводится всего лишь к переосмыслению, и, следовательно, к иному толкованию фактов, накопленных  к настоящему времени. Нетрудно, между прочим, предугадать, что использование этой новизны будет означать не только прорыв в сугубо научной сфере, вызвав, в свою очередь, кардинальный рост эффективности наукоемких проектов, но и благотворно скажется как на общественном сознании в целом, так и на всех уровнях образования, в частности, возвращая простоту и зримость в индивидуальное мировосприятие.

     Говоря  по правде, сложившееся на сегодняшний  день положение в мировой фундаментальной  науке поразительно схоже с ситуацией  из известной басни Крылова, чему имеется множество примеров, которые, к сожалению, в формат настоящей  публикации никак не вписываются. Приходится лишь констатировать, что само мироздание уже давно воспринимается ею как «Ларец с секретом», а стратегия, направленная на расширение опыта, - возьмем хотя бы страсти вокруг БАК ΄а («большого адронного коллайдера»), - волей-неволей заставляет вспомнить об усилиях Механика, который, пытаясь открыть Ларец, «то гвоздик, то другой, то скобку пожимает», между тем как «Ларчик просто открывался».

* * *

     По  всему выходит, что воплощение идеи цельного знания в жизнь весьма полезно  для дальнейшего развития отечественной  науки, но самостоятельно инициировать процесс такого воплощения она ни за что не станет. То же относится  и к нынешнему образованию, которому никак не выпутаться самому из собственных  проблем, нарастающих, как снежный  ком. Да к тому же обе эти системы  носят сугубо светский характер, стало  быть, между ними и цельным знанием, стержнем которого служит христианское благовестие, сохраняется непреодолимая зона отчуждения. 

     Нельзя  не предположить, что проект «Цельное знание» сможет стать притягательным центром для представителей различных  кругов общества, возможно, даже оказаться  прообразом «общего дела», тяга к  которому в народе никогда не иссякала. Следует при этом иметь в виду, что исходный познавательный потенциал проекта вполне достаточен для того, чтобы приступить к его использованию уже в настоящее время. Не лишено реальности предположение, что в процессе разработки и осуществления проекта «Цельное знание» у общественности появится повод для сравнения его с таким широко рекламируемым ныне властью проектом, как создание «Кремниевой долины», и в обозримом будущем, в зависимости от общественной оценки результатов осуществления каждого из них, можно будет ожидать тех или иных политических последствий, в частности, исторического вывода о том, какой власти в России отдать предпочтение - светской или духовной.

     В настоящее время концепция цельного знания приобрела особую актуальность в связи с ростом интереса к русской религиозной философии. Философия религиозных мыслителей и основоположников учения о цельном знании часто воспринимается упрощенно. Необходимо показать сложность и многогранность взглядов русских мыслителей.

     Основные  положения концепции цельного знания заслуживают внимания по нескольким причинам.

     В связи  с экономическим, социальным и духовным кризисом в современном обществе возросло внимание к религии. В настоящее  время активно обсуждается вопрос о религиозном образовании, роли религии в познании мира и становлении  личности. Говоря об этом, обойти концепцию  цельного знания просто невозможно: ее основоположники считают верующий разум основой правильного познания и развития личности. Мир стоит  перед лицом глобальных проблем - экологических, демографических, международного терроризма, ядерного оружия.  Данная концепция затрагивает проблему связи науки, искусства и морали. При нарушении этой связи научные  достижения не могут принести людям  счастье. Цельное знание и истина, достигнутая с его помощью, включают в себя не только знание о мире, но и определение своего места в  мире, понимание своей души и достижение счастья для себя и других людей. Познание является одновременно образом  жизни и способом самосовершенствования  человека. Это стало актуальным в  условиях потребительского отношения  к знаниям в современном обществе.

     Концепция цельного знания говорит и о необходимости  становления цельной, всесторонне  развитой личности, которая использует в жизни и познании все данные окружающего мира и все свои возможности. Разностороннее развитие человека стало  в наше время насущной необходимостью и основной целью современного образования; по этой причине стоит изучить  теорию, которая уделяла человеку так много внимания.

     И.В. Киреевскому посвящено исследование М.О. Гершензона30. Исследователь поставил вопрос о существовании в трудах И.В. Киреевского концепции цельного духа и цельного знания. М.О. Гершензон  сводит концепцию русского мыслителя  к следующим постулатам: в человеке есть чувственное подсознательное  ядро, которое объемлет всю его  жизнь и содержит все знания о  мире, душе и Боге; внутренняя жизнь человека заключается в устроении этого ядра.

     Наибольшее  внимание в современной историко-философской  науке уделяется славянофилам, взгляды  натурфилософов и любомудров не подвергались детальному исследованию. Поэтому гносеология  основоположников цельного знания нуждается  в систематизации.  

* * *

     Автор надеется, что приведенный анализ жизни идеи выдающегося русского религиозного мыслителя в ее развитии - от момента рождения и до сегодняшнего дня - послужит для читателей полезной информацией к размышлению, а, возможно, и побудительным мотивом к  действию во имя торжества Православия. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Литература:

И.В. Киреевский. Избранные  статьи. М.,1984.

Ирина Плотникова. Роль старчества в становлении философских  воззрений Ивана Киреевского.

В.Н. Лосский. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. М., 1991.

Г.В. Флоровский. Восточные  Отцы IV века. Репринт. М., 1992.

Г.В. Флоровский. Восточные  Отцы V - VIII веков. Репринт. М., 1992.

В.В. Зеньковский. История  русской философии. Л., 1991.

Н.О. Лосский. История русской философии. М., 1991.

Вл. Соловьев. Сочинения  в 2-томах. М., 1988.

С.Н. Трубецкой. Сочинения. М., 1994.

В.Ф. Эрн. Сочинения. М., 1991.

А.Ф. Лосев. Миф. Число. Сущность. М., 1994.