Учение о морали М.Мотненя

Монтень, как подлинный  представитель ренессансной эпохи  с ее свободомыслием и скептическим отношением к вере, совершенно однозначно провозглашает противоположность  культуры и религии.

С его точки зрения, христианская этика обрекает человека на безрадостное существование, на подавление естественных стремлений и желаний. Осуждение  церковью чувственной любви он считал не только ошибочным, но и преступным, ибо видел в этом попытку насильственного  изменения человеческой природы. Монтень  резко критиковал практику покаяния, считая, что оно в такой же мере преступно, как и тот грех, в  котором каются. По его мнению, твердая  уверенность кающегося в том, что грехи ему будут отпущены, подавляет в человеке голос его  совести и снимает с него моральную  ответственность за совершенные  неблаговидные поступки.

Наконец, нельзя не сказать  еще об одной идее Монтеня, не утратившей своего значения и для сегодняшнего дня, — о связи уровня культурного  развития общества с уровнем развитости коммюнитарных начал.

Согласно Монтеню естественным условием существования человеческого  общества является равенство имущества. Там, где это условие не соблюдается, отношения между людьми приобретают  извращенный вид. Имущественное  неравенство, как считал Монтень, —  главная причина всех социальных катаклизмов, потрясающих общество время от времени, исток всех пороков  — от скупости до аморализма. Но если имущественное неравенство противоестественно, то, следовательно, оно не может быть элементом подлинно человеческой культуры.

В качестве подтверждения  своего тезиса Монтень апеллирует к  достижениям цивилизации майя, ацтеков, инков, которые, как он считал, смогли создать разумно устроенное общество, подняться к вершинам искусства  и морали потому, что у них отсутствовала  частная собственность.

Перечисленную выше совокупность идей, содержащихся в трудах Мишеля Монтеня, трудно рассматривать как  целостную концепцию культуры. Впрочем, это и не удивительно. Монтень  никогда не ставил перед собой  такой задачи, и этим прежде всего  объясняется тот факт, что перед  нашими глазами, когда мы берем его  работы, предстает россыпь блестящих  мыслей, которые весьма трудно объединить в систему. Тем не менее Мишель Монтень вошел в историю европейской  мысли как один из самых глубоких философов рубежа позднего Возрождения  и Нового времени, чьи труды оказали  глубокое воздействие на критически мыслящие умы последующих столетий. Его вклад в становление культурологической теории так же несомненен, как и  вклад его великого предшественника  Петрарки.

История публикации.

Работа над книгой началась в 1570 году. Первое издание вышло в 1580 году в Бордо (в двух томах); второе — в 1582 (с коррективами автора). Опубликованный впервые в 1954—1960 годах русский  перевод «Опытов» (он впоследствии неоднократно переиздавался) был выполнен на основе издания А. Арменго (1924—1927), воспроизводящего так называемый «бордоский экземпляр» «Опытов» (издание 1588 г. —  четвёртое по счёту — с рукописными  коррективами автора). Между тем  во Франции наряду с этой издательской традицией существует и иная (вариант текста, подготовленный после кончины писателя в 1595 г. Мари де Гурнон). Именно последний был положен в основу подготовленного исследовательским коллективом во главе с Жаном Бальзамо и выпущенного в серии «Плеяда» в 2007 г. издания «Опытов»

М. Монтень как представитель  скептицизма.

 

Скептицизм подвел итоги средневековой философии. Его специфика – сомнение в  религиозных истинах и религиозной  вере, противопоставление веры разуму. С одной стороны, скептицизм стремился  показать, что разумное обоснование религиозной веры невозможно, а с другой (здесь противоречие) – что разум выше веры. Итак, скептицизм Возрождения – это, прежде всего, орудие борьбы против схоластики. Схоластика стремилась к созданию такого философского учения, в котором системе церковных догматов должна была найти свое оправдание перед разумом. Возникшие с этим трудности дали исходный импульс возрожденческому скептицизму. Философия и религия представляют собой разные отрасли культуры, и, сблизившись на сколько возможно в XIII в. в учении Фомы Аквинского, они снова начали расходиться, что и вело к скепсису. Попытка философского обоснования церковных догматов способствовала обретению философским мышлением все большей самостоятельности. Философия Возрождения формируется в недрах схоластики как закономерный продукт ее развития.

Скептицизм разрушал усыпляющую веру в церковные авторитеты.

Позитивное направление  философии эпохи Возрождения  заключается в ее сосредоточении на проблеме человека в его индивидуальности, свободе и творческих потенциях. Эпоха Возрождения – это время  творчества титанов мировой культуры: Леонардо да Винчи, Микеланджело, Шекспира и др. Рождение на свет их гениальных творений вряд ли бы состоялись без  веры в безграничные возможности  человека. В центр мироздания стал человек, что получило название антропоцентризма (сравнительно с космоцентризмом  античной культуры и теоцентризмом  культуры средних веков).

Эпоха Возрождения  – это и перерождение европейской  жизни, возрождение самого человека к новой жизни. Из пламени Возрождения  возник современный культурный человек. Это и есть возрождение человеческого  духа. Началась действительно новая  жизнь, что оправдывает название Нового времени.

Центр внимания философа в эпоху Возрождения  перемещается от Бога к человеку, и  главным становится понятие гуманизма (от «homo» – человек). Как у всего существующего, у гуманизма есть своя обратная сторона, заключающаяся в чрезмерном превознесении человека, представлении, что он есть венец творения, высшее создание Вселенной и вправе подчинять себе все окружающее. В то же время антропоцентризм не мог бы занять господствующего места в культуре, если бы не подкреплялся верой в великое этическое предназначение человека, в его способность подняться на новый нравственный уровень, стать подобным Богу как по своим творческим возможностям, так и по моральным качествам. Понятие «гуманизм» обладает в отличие от понятия «антропос» нравственным содержанием, связано с понятием гуманности (аналогично тому, как соотносятся понятия «человек» и «человечность».

 

Как мыслитель Монтень  сформировался в эпоху позднего Возрождения, на излёте того культурного  движения в Европе, которое принято  называть ренессансным гуманизмом. Ставя  своей основной задачей «возрождение»  греко-римской культуры, желая наполнить  её достижениями собственную, позднесредневековую  цивилизацию, гуманисты осуществляли грандиозный синтез христианской «веры» и античной «мудрости». Такой синтез был возможен в той мере, в какой  античность и христианство несли  в себе ряд сходных и даже совпадающих  черт. Пафос Монтеня прямо противоположен: он направлен на то, чтобы как можно дальше развести человеческие науки, человеческое знание, с одной стороны, и истины христианской веры – с другой.

Абсолютное бытие (Бог), по Монтеню, настолько превосходит  все возможности человеческого  разума, все «естественные» способности  человеческого познания, что предстаёт  как непостижимое начало мира, отделённое от человека непроницаемой завесой  тайны. Позицию Монтеня, отстаиваемую в «Апологии» принято называть скептическим фидеизмом. Как таковой, фидеизм, утверждающий приоритет веры над знанием и, соответственно, приоритет «сверхразумных»  истин над истинами «разумным» имеет  не менее давнюю историю, чем «естественная  теология.

Оригинальность  Монтеня, прежде всего – именно в  тех скептических выводах, которые  он делает из фидеистической позиции. Поскольку истина Откровения неизмеримо превосходит все человеческие понятия  и представления, постольку потусторонние  стремления внушают автору «Опытов» не отказываться от разума, но подвергнуть  его испытанию, посмотреть, чего он стоит, будучи предоставлен самому себе, – таков замысел Монтеня.

Монтень обнаруживает, что мир явлений не принадлежит  к божественному (вечный, неизменный), явления предстают перед нами всего лишь как подвижные, неустойчивые, неуловимые «видимости», «кажимости». Однако такой мир не поддаётся  однозначной «расшифровке» –  причём не только в силу собственной  изменчивости, но и в силу «недостоверности и слабости» чувств самого человека: во-первых, по способности восприятия он уступает даже животным, одни из которых  превосходят его слухом, другие –  зрением, третьи – обонянием и  т.п.; во-вторых, сама эта способность  меняется то человека к человеку; в-третьих, она зависит от «телесных изменений», которые с нами происходят (у больного зрение не то, что у здорового, окоченевшие  пальцы иначе ощущают твёрдость  дерева и т.д.).

Но дело не ограничивается областью одних только чувств. Ведь «чувства являются началом и венцом человеческого познания», а потому и наш интеллект не может претендовать на владение сколько-нибудь достоверной  истиной о вещах. Лучшее тому доказательство – борьба и смена различных  философских и натурфилософских концепций.

Хаос открывается  Монтеню и тогда, когда он погружается  в область человеческой морали, в  область обычаев, традиций, верований, общественных установлений и законов, совершенно не похожих на европейские. Так, существуют народы, где оплакивают смерть детей и празднуют смерть стариков, где ни разу в жизни не стригут ни волос, ни ногтей, где «почтительный» сын обязан убить своего отца, достигшего известного возраста, где не считают постыдным иметь детей от собственной матери, где красивыми считаются женщины с бритыми головами и т.п.

Однако скептицизм вовсе не «идеал», к которому стремится  Монтень. Напротив, для него это скорее точка отталкивания или рубеж, который  подлежит преодолению. (Не случайно после 1580 года Монтень больше не обращается к Сексту Эмпирику). Уже в «Апологии» автор замечает, что для скептиков  характерна «чрезмерность сомнения», которое «само себя опровергает», а признавая относительность  морали, меняющейся от страны к стране, он делает это как бы скрепя сердце: «Такая изменчивость суждений не по мне. Что это за благо, которое я  вчера видел в почёте, но которое  завтра уже не будет пользоваться им и которое переезд через  какую-нибудь реку превращает в преступление?»

Добровольно погрузившись в мир без истины, Монтень немедленно обнаруживает всю его «неуютность», причём «неуютность» не только философскую, но и самую практическую – невозможность  найти твёрдые критерии каждодневного  поведения среди людей. Монтеня  заботит не только то, что следует  думать о жизни, но и – в первую очередь – как её прожить.

Заключение.

 

Перечисленную выше совокупность идей, содержащихся в трудах Мишеля Монтеня, трудно рассматривать как  целостную концепцию культуры. Впрочем, это и не удивительно. Монтень  никогда не ставил перед собой  такой задачи, и этим прежде всего  объясняется тот факт, что перед  нашими глазами, когда мы берем его  работы, предстает россыпь блестящих  мыслей, которые весьма трудно объединить в систему. Тем не менее Мишель Монтень вошел в историю европейской  мысли как один из самых глубоких философов рубежа позднего Возрождения  и Нового времени, чьи труды оказали  глубокое воздействие на критически мыслящие умы последующих столетий. Его вклад в становление культурологической теории так же несомненен, как и  вклад его великого предшественника  Петрарки.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы.

• М. Монтень.  «Опыты»
• Шендрик А.И. Теория культуры: Учеб. пособие для вузов. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, Единство, 2002. - 519с.
• Н. Рыкова. МИШЕЛЬ МОНТЕНЬ .("Писатели Франции." Сост. Е.Эткинд, Издательство "Просвещение", Москва, 1964 г.)
• Н. Стороженко. Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон. Энциклопедический Словарь
• Рассел, Б. История Западной Философии.