В последний период
творчества Фрейда увидели свет его
работы, запечатлевшие изменения, которые
претерпели его взгляды на структуру
человеческой личности ("Психология
масс и анализ Я" (1921), "Я и
Оно" (1923). Организация психической жизни
выступала теперь в виде модели, имеющей
своими компонентами различные психические
инстанции, обозначенные терминами: Оно
(ид), Я (эго) и сверх-Я (супер-эго).
Под Оно (ид) понималась
наиболее примитивная инстанция, которая
охватывает все прирожденное, генетически
первичное, подчиненное принципу удовольствия
и ничего не знающее ни о реальности, ни
об обществе. Она изначально иррациональна
и аморальна. Ее требованиям должна удовлетворять
инстанция Я (эго). Эго следует принципу
реальности, вырабатывая ряд механизмов,
позволяющих адаптироваться к среде, справляться
с ее требованиями. Эго - посредник между
стимулами, идущими как из этой среды,
так и из глубин организма, с одной стороны,
и ответными двигательными реакциями
- с другой. К функциям эго относится самосохранение
организма, запечатление опыта внешних
воздействий в памяти, избегание угрожающих
влияний, контроль над требованиями инстинктов
(исходящих от ид). Особое значение придавалось
сверх-Я (супер-эго), которое служит источником
моральных и религиозных чувств, контролирующим
и наказующим агентом. Если ид предопределен
генетически, а Я - продукт индивидуального
опыта, то супер-эго - продукт влияний,
исходящих от других людей. Оно возникает
в раннем детстве (связано, согласно Фрейду,
с комплексом Эдипа) и остается практически
неизменным в последующие годы. Сверх-Я
(супер-эго) образуется благодаря механизму
идентификации ребенка с отцом, который
служит для него моделью. Если Я (эго) примет
решение или совершит действие в угоду
Оно (ид), но в противовес сверх-Я (супер-эго),
то Оно испытывает наказание в виде укоров
совести, чувства вины. Поскольку сверх-Я
черпает энергию от ид, постольку сверх-Я
часто действует жестоко, даже садистски.
Считая свои теоретические
построения строго научными, Фрейд
подверг острой критике религиозное
мировоззрение, а также субъективно-идеалистическую
философию. Будучи бескомпромиссным атеистом,
считая религию несовместимой с
опытом и разумом, Фрейд считал ее
формой массового невроза, имеющего
в основе психосексуальные отношения
и отражающего желания и потребности детства.
Тем самым он оставлял без внимания общественно-исторические
истоки и функции религии, своеобразную
представленность в религиозном сознании
ценностных ориентации, порожденных жизнью
людей в реальном, земном мире, иррациональное
переживание этими людьми своей зависимости
от природных и социальных сил. Вместе
с тем психоанализ дал импульс изучению
сопряженных с религией личностных смыслов
и переживаний, разработке проблем психологии
религии. Решительно отграничивая религиозное
мировоззрение от научного, Фрейд с полным
основанием усматривает своеобразие научного
мышления в том, что оно представляет собой
особого рода деятельность, которая в
неустанном поиске адекватной реальности
истины дает подлинную, а не иллюзорную
картину этой реальности. Наконец, наряду
с религиозным и научным мировоззрением
Фрейд выделяет еще одну его форму - философию.
Он подвергает острой критике приобретшую
на Западе доминирующее влияние субъективно-идеалистическую
философию, исповедующую интеллектуальный
анархизм. Игнорируя принцип согласованности
знания с внешним миром, это направление,
согласно Фрейду, несмотря на попытки
найти поддержку в новейших достижениях
естественных наук (в частности, теории
относительности), обнажает свою несостоятельность
при первом же соприкосновении с практикой.
Затем Фрейд обращается к другому философскому
направлению - марксизму, сразу же отмечая,
что "живейшим образом сожалеет о своей
недостаточной ориентированности в нем".
Заслуживает внимания признание Фрейдом
того, что исследования Маркса завоевали
неоспоримый авторитет. Фрейд не касается
вопроса о влиянии марксистских идей на
психоаналитическое направление, связанное
с его именем. Между тем именно в ту эпоху
ряд приверженцев его концепции (в том
числе и некоторые практикующие психоаналитики)
обратились к марксистскому учению о влиянии
социальных условий на формирование личности
с целью преодолеть версию классического
психоанализа о предопределенности поведения
человека древними инстинктами. Возник
неофрейдизм, опиравшийся в критике Фрейда
на представления, отразившие влияние
Маркса. Фрейд неоднократно оговаривается,
что его мнение по поводу марксистской
философии носит дилетантский характер.
И это верно. Именно это обстоятельство
побудило Фрейда свести марксизм к доктрине,
ставящей все проявления человеческой
жизни в фатальную зависимость от экономических
форм. Соответственно свое рассмотрение
этого учения Фрейд по существу ограничивает
указанным тезисом. С одной стороны, Фрейду
приходится признать, что события в сфере
экономики, техники, производства действительно
изменяют ход человеческой истории, что
сила марксизма в "проницательном доказательстве
неизбежного влияния, которое оказывают
экономические отношения людей на их интеллектуальные,
этические и эстетические установки".
С другой стороны, Фрейд возражает против
того, чтобы считать "экономические
мотивы" единственными детерминантами
поведения. Но марксизм, как известно (вопреки
тому, каким представлял его Фрейд), объясняя
своеобразие и многообразие духовной
жизни личности, никогда не относил всю
сложность мотивационной сферы людей
за счет диктата экономики. Полагая, будто,
согласно марксизму, этим диктатом аннигилируется
роль психологических факторов, Фрейд
неадекватно оценивал историко-материалистическое
воззрение на активность сознания как
фактора, не только отражающего, но и преобразующего
в качестве регулятора практических действий
социальный мир. Именно принцип историзма
позволяет понять истинную природу человеческих
потребностей, влечений, мотивов, которые,
вопреки Фрейду, преобразуются в процессе
созидания материальных и духовных ценностей,
а не изначально предопределены биологической
конституцией организма. Отрицание социокультурных
законов, которым подчинено поведение
людей, неизбежно привело Фрейда к психологическому
редукционизму, к сведению движущих пружин
человеческого бытия к "инстинктивной
предрасположенности" в виде психоэнергетики
и психодинамики. Видя преимущество марксизма
в том, что он "безжалостно покончил
со всеми идеалистическими системами
и иллюзиями", Фрейд в то же время инкриминирует
марксизму создание новых иллюзий, прежде
всего стремление вселить веру в то, что
за короткий срок удастся изменить человеческую
сущность и создать общество всеобщего
благоденствия. Между тем марксистская
теория общественно-исторического развития,
открыв общие законы этого развития, никогда
не предрекала ни сроки перехода от одной
стадии к другой, ни конкретные формы реализации
этих законов. Если марксистская теория
обращалась к развитию общества как целостной
системы, изменяющейся по присущим ей
законам, то Фрейд, как это явствует из
его критических замечаний, принимал за
основу самодвижения социальной системы
изъятый из этой целостности компонент,
а именно - влечения человека. Поэтому
и изменившая облик мира социальная революция
в России трактуется Фрейдом не в контексте
всемирно-исторического развития человечества,
а как эффект перенесения "агрессивных
наклонностей бедных людей на богатых".
Неверно и мнение Фрейда, будто смысл большевистской
революции в обещании создать такое общество,
где "не будет ни одной неудовлетворенной
потребности". За этим мнением Фрейда
скрыта его трактовка потребностей как
нескольких изначально заложенных в биологическом
устройстве человека величин, тогда как
марксизм исходит из положения, согласно
которому сами потребности являются продуктом
истории, изменяясь и обогащаясь с прогрессом
культуры. Признавая критический дух марксизма
и то, что для него опорой послужили принципы
строгого научного знания, Фрейд в то же
время усматривал в русском большевизме
зловещее подобие того, против чего марксизм
борется, а именно - "запрет на мышление",
поскольку "критические исследования
марксистской теории запрещены". Известно,
с какой настойчивостью с первых же послереволюционных
лет В. И. Ленин учил молодых марксистов
мыслить самостоятельно, критически и
всесторонне оценивать реальные социальные
процессы, решительно перечеркивать свои
прежние представления, когда они оказываются
неадекватными новым запросам времени.
Догматизм и "запрет на мышление"
стали насаждаться во времена сталинщины,
за которую исполненная критического
духа философия Маркса ответственность
не несет. Ленинский подход, реализующий
принципы этой философии, утверждается
ныне в советском обществе, где доминирующим
становится новое мышление, которое не
только не запрещает, но, напротив, требует
самостоятельного, критического осмысления
действительности, творческих инициатив,
решительной борьбы с попытками читать
произведения Маркса подобно тому, как
верующие мусульмане - Коран. Размышляя
о будущем человечества, Фрейд сопоставлял
ситуацию в капиталистических странах
("цивилизованных нациях") с "грандиозным
экспериментом в России". Что касается
первых, то они, писал Фрейд, ждут спасения
в сохранении христианской религиозности.
Но ведь религия, с его точки зрения, лишь
иллюзия, невроз, "который каждый культурный
человек должен был преодолеть на своем
пути от детства к зрелости".
Что же касается "русского
эксперимента", то он - по Фрейду - "выглядит
все же предвестником лучшего
будущего". Отступая от своей веры
в неизменность человеческой природы,
Фрейд завершал свою последнюю лекцию
о психоанализе выражением надежды
на то, что с увеличением власти
человека над природой "новый
общественный строй не только покончит
с материальной нуждой масс, но и услышит
культурные притязания отдельного человека".
Сочетание справедливых социальных порядков
с прогрессом науки и техники - таково
условие расцвета личности, реализации
ее притязаний как самого ценного и высшего
творения культуры.