Теория элит В. Парето, Г. Моска, Р. Михельса

Таким образом, подход Парето нейтрален в ценностном отношении, в его понятии элиты не следует искать моральный или метафизический смысл, а лишь попытку объективного постижения социальной дифференциации. Элиту, с его точки зрения, составляют те, кто оказывается наверху в реальной борьбе за существование.
Графики иерархического деления людей по разным показателям (авторитет, умение, образование, богатство) частично совпадают с графиком распределения богатства, и все же последний оказывается «осевым». Неизбежность деления общества на элиту и массу Парето выводил из неравенства индивидуальных способностей людей, проявляющегося во всех сферах социальной жизни.

Индивиды, обладающие большим влиянием, богатством образуют «высшую страту общества, элиту». К ней Парето относит, прежде всего, коммерческую, политическую, военную, религиозную верхушку. Причем не имеет смысла задаваться вопросом о том, подлинна или неподлинна элита и имеет ли она право на данное название. Это элита де-факто.

Мы видим предельно широкую трактовку элиты. Но у Парето можно встретить и понимание элиты в узком смысле. Это та ее часть, которая играет определяющую, правящую роль в политике. В этом смысле слово элита, по
Парето, оказывается аналогом политического класса Г.Моски. Итак, не все члены элиты входят в правящую элиту (т.е. понимаемую в узком смысле этого слова); некоторые из них образуют неправящую элиту. Так, активисты многочисленных политических партий, внесистемная оппозиция, выдающиеся ученые-политологи входят в элиту, но не оказывают значительного влияния на правительство. Для объяснения социальной динамики Парето формулирует свою известную теорию «циркуляции элит». Вот ее главные идеи. Социальная система стремится к равновесию и при выводе ее из этого состояния с течением времени возвращается к нему; процесс колебания системы и прихода ее к «нормальному состоянию» равновесия образует социальный цикл. Течение цикла зависит от характера циркуляции элит. Парето стремится представить исторический процесс в виде вечной циркуляции основных типов элит. Элиты возникают из низших слоев общества и в ходе борьбы поднимаются в высшие, там расцветают и, в конце концов, вырождаются, уничтожаются и исчезают...

Этот кругооборот элит является универсальным законом истории, — делает вывод социолог. История для Парето — это история преемственности привилегированных меньшинств, которые формируются, борются, достигают власти, наслаждаются властью, приходят в упадок и заменяются другим привилегированным меньшинством.
Как видим, схема этой циркуляции мало общего имеет с историко-материалистическим подходом к пониманию общественного развития, в чем-то даже спекулятивна в своих претензиях на универсальность. Не учитывать это мы не можем.

Почему происходит смена элит? — ставит вопрос Парето. Тем более что их господство, как правило, неустойчиво и непродолжительно. И отвечает: во- первых, потому, что многие аристократии являются преимущественно военными
(во всяком случае, опирающимися на военную силу), и они истребляются в бесконечных войнах. А самое главное, через несколько поколений аристократия становится изнеженной, теряет жизнестойкость и решительность в использовании силы. Качества, обеспечивающие элите господство, меняются в ходе цикла социального развития; отсюда меняются и типы элит. Результат: история человечества и отдельных обществ оказывается кладбищем аристократии.

По Парето, существует два главных типа элит, которые последовательно сменяют друг друга. Первый тип — «львы» (Парето, как видим, использует терминологию Макиавелли). Для них характерен крайний консерватизм, грубые,
«силовые» методы правления. Второй тип — «лисы», мастера обмана, политических комбинаций, интриг. Стабильная политическая система характеризуется преобладанием элиты «львов». Напротив, неустойчивость состояния политической системы требует прагматически мыслящих энергичных деятелей, новаторов, комбинаторов.
Каждой элите свойственен один из двух основных методов управления: элите
«лис» — манипулятивный, включающий компромиссы, социальную демагогию; элите
«львов» — метод силы и грубого подавления. Постоянная смена одной элиты другой является результатом того, что каждый тип элит обладает определенными преимуществами, которые, однако, с течением времени перестают соответствовать потребностям руководства обществом. Поэтому сохранение равновесия социальной системы требует постоянного процесса замены одной элиты другой по мере того, как перед элитами возникают иные, но, в общем-то, повторяющиеся ситуации. Общество, где преобладает элита «львов», представляет собой общество ретроградов, оно неподвижно, застойно.

Напротив, элита «лис» динамична. Представители первой любят спокойствие, вкладывают свои капиталы в ренту, представители второй извлекают прибыль из любых колебаний рыночной конъюнктуры.

Демократические режимы Парето называл плутодемократическими. Это власть элиты «лис», предпочитающая хитрость и изворотливость голому насилию, поддерживающая свое господство пропагандой, политическими комбинациями и маневрированием.

Механизм социального равновесия функционирует нормально, считает Парето, когда обеспечен, в соответствии с требованиями ситуации, пропорциональный приток в элиту людей первой и второй ориентации. Прекращение циркуляции приводит к вырождению властвующей элиты, к революционной ломке системы, к выделению новой элиты с преобладанием в ней элементов с качествами «лис», которые с течением времени вырождаются во «львов», сторонников жесткой реакции, и соответствующий «цикл» повторяется снова. Революции, по Парето, всего лишь смена и борьба элит: правящей элиты и потенциальной элиты, которая, правда, маскируется тем, что говорит якобы от имени народа. Но это очень часто лишь обман для непосвященных. Парето отмечает, что высшая и низшая страты (элита и массы) неоднородны. В низшей имеются люди, обладающие способностями к управлению обществом. В элите же постоянно накапливаются элементы, не обладающие качествами, необходимыми для управления, и прибегающие к насилию, террору. Аристократия переживает не только количественный, но и качественный упадок. Вместе с тем история — не только кладбище аристократии, но и преемственность аристократии. «Правящий класс пополняется семьями, происходящими из низших классов». Элита, борясь с контрэлитой, может использовать один из двух способов (или оба сразу): либо уничтожить ее, либо абсорбировать, причем последний способ — не только более гуманный, но и наиболее эффективный, поскольку дает возможность избежать революций.

Следует сказать, что английская элита оказалась, пожалуй, наиболее преуспевшей в абсорбации потенциальных и наиболее подготовленных представителей контрэлиты. Несколько веков она держит открытыми (или, лучше сказать, приоткрытыми) двери для наиболее мобильных представителей непривилегированных классов. Значительно ниже социальная мобильность в элиту в Испании, Португалии, странах Латинской Америки. Всякое общество чревато нестабильностью. Закрытость элит рано или поздно приводит к старению общества и его закату.

В своем фундаментальном труде «Социалистические системы» Парето соглашается с Марксом в том, что классовая борьба — важнейший фактор мировой истории.
Но утверждает, что неверно полагать, что классовая борьба порождается экономическими причинами, вытекающими из отношений собственности на средства производства. Он считает, что борьба за политическую власть является первопричиной как столкновения элиты и масс, так и соперничества правящей и неправящей элит. Следствием классовой борьбы в современную эпоху будет не установление диктатуры пролетариата, как утверждал Маркс, а господство тех, кто выступает от имени пролетариата, т.е. опять-таки привилегированной элиты. В наше время социалисты отлично усвоили, что революции конца XVIII века просто поставили у власти буржуазию на место прежней элиты, ...но они искренне считают, будто новая элита политиков будет крепче держать свои обещания, чем те, которые сменяли друг друга до сих пор. Впрочем, все революционеры последовательно провозглашают, что прошлые революции, в конце концов, заканчивались только надувательством народа, что подлинной станет та революция, которую готовят они. «Все до сих пор происходившие движения, — говорится в «Манифесте Коммунистической партии», — были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства». К сожалению, эта подлинная революция, которая должна принести людям безоблачное счастье, есть лишь вводящий в заблуждение мираж, никогда не становящийся реальностью. Она похожа на золотой век, о котором мечтали тысячелетиями. Паре-то можно поздравить: почти через столетие общественность может по достоинству оценить его проницательность.
Наряду со сходством базисных положений Парето и Моски можно отметить и их различия. Если Парето делал упор на замене одного типа элит другим, то
Моска подчеркивал постепенное проникновение в элиту «лучших» представителей массы. Если Моска абсолютизирует действие политического фактора, то Парето объясняет динамику элит во многом психологически: элита господствует над массой, насаждая политическую мифологию, сама же она возвышается над обыденным сознанием. Для Моски элита — политический класс, у Парето понимание элиты шире, оно более антропологично.

Многие крупные современные политологи критикуют определенные стороны концепции Парето, особенно за перегруженность ценностными суждениями, спорность выводов о «циркуляции элит».

III. Р.Михельса

Перечисление основоположников элитологии было бы неполным, если бы мы не остановились на трудах Р.Михельса. В контексте элитологии нас больше всего будет интересовать главный труд Р.Михельса «Социология политических партий в условиях демократии», изданный в Лейпциге в 1911 году. Здесь мы отмечаем практически полную солидарность ученого с уже знакомыми нам положениями о том, что общество не может существовать без господствующего или политического класса, и что наличие такого класса — постоянно действующий фактор социальной эволюции. Он с сочувствием цитирует мысль Руссо о том, что масса, делегируя свой суверенитет, перестает быть суверенной. Для него представлять ... значит выдавать единичную волю за массовую. Отсюда вытекает важнейшая исходная точка его рассуждений: «Масса вообще никогда не готова к господству, но каждый входящий в нее индивид способен на это, если он обладает необходимыми для этого положительными или отрицательными качествами, чтобы подняться над нею и выдвинуться в вожди». Даже самое бесклассовое (если таковое возможно) коллективистское общество будущего нуждается в элите.
Михельс был убежден, что большинство человечества никогда не будет способно к самоуправлению, даже в том случае, если когда-либо недовольным массам удастся лишить господствующий класс его власти. И все потому, что рано или поздно в среде самих масс с необходимостью появится новое организованное меньшинство, которое возьмет на себя функции господствующего класса. И делает глобальный вывод: господствующий класс представляет собой единственный фактор, имеющий непреходящее значение во всемирной истории.

Это уже чистый элитаризм, а автор — убежденный элитарист.
Известность Михельса связана также со сформулированным им «железным законом олигархических тенденций». Суть закона: демократия, чтобы сохранить себя и достичь известной стабильности, вынуждена создавать организацию, а это связано с выделением элиты — активного меньшинства, которому массе приходится довериться ввиду невозможности ее прямого контроля над этим меньшинством. Поэтому демократия неизбежно превращается в олигархию, и люди, совершая социальный переворот, убегают от Сциллы, чтобы попасть к Харибде. Таким образом, демократия сталкивается с неразрешимым противоречием: во-первых, она чужда человеческой природе и, во-вторых, неизбежно содержит олигархическое ядро.

Нужно сказать, что первоначально идеи и политические позиции Михельса отличались руссоистско-синдикалистским максимализмом, убежденностью автора в том, что подлинная демократия — ...непосредственная, прямая; демократия представительная — явление преходящее, переходное: она несет в себе зародыш олигархичности.
Затем Михельс приходит к выводу о том, что олигархия — неизбежная тенденция в мире организаций, в том числе политических партий. Причина образования олигархии даже в самых демократических организациях лежит в технической невозможности обойтись без лидеров, без аппарата управления, из чего создается соответствующий слой чиновничества. Причем эти выводы ни в коей мере, по мнению автора, «не опровергают материалистическое понимание истории, не подменяют его, а только дополняют». Классовая борьба всей своей логикой приводит к созданию новой олигархии, переплетающейся со старой. В серьезной обоснованности этих выводов трудно усомниться.

Значительное внимание в своих научных исследованиях Михельс уделяет анализу деятельности политических (прежде всего социалистических и социал-демократических) партий, выяснению их роли как источника и механизма формирования элитных правящих слоев. Михельс исходит из того факта, что власть в партиях принадлежит фактически узкому кругу лиц, находящихся на верхних ступенях партийной иерархии. Необходимость управления организацией требует создания аппарата, состоящего из профессионалов, и партийная власть неизбежно концентрируется в их руках. Но партия — это не самоцель и она не тождественна с классом или массой. Это средство достижения правящей партийной элитой определенных целей, главная из которых — государственная власть. Поэтому партии делегируют на самые высокие и авторитетные должности, особенно в парламентах, своих самых подготовленных и авторитетных представителей. Они стремятся заполучить наиболее влиятельные должности в аппарате государственного управления с тем, чтобы, по их разумению, принести наибольшую пользу.
У Михельса мы встречаем элементы исторического подхода к демократии. На нижней ступени человеческой культуры господствовала тирания.

Демократия могла возникнуть только на более поздней и высокоразвитой стадии общественной жизни». Но, анализируя события, мы замечаем, что по мере развития общества демократия вновь оборачивается вспять в сторону тирании, порождая такое явление, как вождизм. Конечно, институт вождей был известен во всех прежних эпохах. Но когда сегодня, особенно среди ортодоксальной социал-демократии приходится слышать, что в социал-демократии нет вождей, а есть лишь чиновники, то остается лишь удивляться такому ограниченному видению мира и еще раз подчеркивать: отрицание вождизма на словах ведет к усилению этого вождизма на деле, ибо не позволяет массам разглядеть действительную опасность. Даже если иметь в виду только психологический феномен, то и в этом случае ясно, что даже «самый что ни на есть благонамеренный идеалист за короткий период на посту вождя вырабатывает в себе качества, характерные для вождизма». И это справедливо. Давайте посмотрим историю практически каждой пролетарской партии. Что происходило с их лидерами после прихода к реальной власти в стране?

Партийная элита обладает преимуществами перед рядовыми членами — имеет больший доступ к информации, возможности оказывать давление на массы. «Чем более расширяется и разветвляется официальный аппарат, — пишет Михельс, — чем больше членов входит в организацию, ...тем больше в ней вытесняется демократия, заменяемая всесилием исполнительных органов. Формируется строго обособленная бюрократия с множеством инстанций. Таким образом, нет сомнения в том, что бюрократизм олигархической партийной организации вытекает из практической формальной необходимости, ...демократия — всего лишь форма. Но форму нельзя ставить выше содержания».