Теория элит В. Парето, Г. Моска, Р. Михельса

У истоков элитизма.

Теория элит В. Парето, Г. Моска, Р. Михельса.

Элита (от фр. elite — лучшее, отборное) — в социологии и политологии — неотъемлемая и важная часть любого социума. Осуществляет функции управления социумом, а также выработки новых моделей (стереотипов) поведения, позволяющих социуму приспосабливаться к изменяющемуся окружению.

Элитизм — идеология, возникшая в Италии в начале XX века, развивающая идеи Макиавелли об управлении государством. По ней общество состоит из элиты, управляющей его деятельностью, и народа-биомассы. Соответственно элитизму, элита могла лепить из биомассы, что угодно, а развитие общества определялось исключительно умением «гончаров».

Элитология - комплексная научная дисциплина, специализированная  отрасль политологии, интегрирующая в себя достижения различных смежных наук.

Речь пойдет о процессах формирования элитологии и ее авторах, т.е. о периоде, охватывающем последнее столетие. Признанными основателями элитологии и ее «патриархами» являются итальянские социологи Г.Моска, В.Парето, Р.Михельс. Им удалось достаточно предметно и конкретно сформулировать основные положения научно-философской концепции элиты, представить их в форме определенной системы взглядов относительно того социального слоя, который в силу обладания наибольшим количеством позитивных качеств, видов ценностей и приоритетов (власть, богатство, происхождение, культура, сила воли, место в церковно-духовной сфере и т.д.) занимает наиболее влиятельные позиции в общественной иерархии.

К представителям первого поколения элитологов, научная деятельность которых приходится на конец XIX—первую треть XX века, относятся также французский политолог Ж.Сорель, выдающийся немецкий социолог М.Вебер, испанский культуролог и политолог Х.Ортега-и-Гассет.
Они сформулировали азбуку современной доктрины элитаризма. Их многочисленные последователи развивали и переосмысливали отдельные положения, но фундаментальные основания остаются и поныне практически незыблемыми. Именно они сделали элиту предметом специального исследования, попытались дать ей дефиницию, раскрыть структуру, законы функционирования, роль в социальной и политической системе. Особую практическую значимость имеют открытые ими закономерности циркуляции и смены элит, элитарная структура общества как необходимость и как норматив'.

I. Гаэтано Моска

Пальма первенства в формулировании современных теорий элиты принадлежит Гаэтано Моске и Вильфреду Парето. Причем между этими авторами и их последователями шел и продолжается спор о приоритете. В.Парето стал знаменит, пользовался европейской известностью задолго до того, как стал известен Моска. Но целостную концепцию правящего класса, его роли в социально-политическом процессе (в первых трудах Моски термин «элита» отсутствует, зато его широко использует Парето) впервые выдвинул именно Моска. Позднее Моска обвинял Парето (не без некоторых оснований) в принижении его заслуг в разработке теории политической элиты, сетовал на то, что тот не сослался должным образом на его работы, которые знал и в значительной мере использовал. Во всяком случае, и Моска, и Парето высказали ряд сходных идей. Они достаточно убедительно доказали, что наличие сильной правящей элиты во главе с авторитетным лидером — непременное условие динамичного развития общества.

Концепция правящего класса как субъекта политического процесса была сформулирована Гаэтано Моска в книге «Основы политической науки», вышедшей в 1896 г. и получившей широкую известность после второго переработанного и расширенного издания в 1923 г. Но особенно возросла популярность Моски после перевода его книги на английский язык под названием «Правящий класс». Обратимся к этой книге — классике элитологии.

Исходный пункт концепции Моски — деление общества на господствующее меньшинство и политически зависимое большинство (массу). Господство элит — закон общественной жизни. Вот как формулирует Моска свое кредо по этому поводу: наличие правящих слоев становится очевидным даже при самом поверхностном взгляде. (Обратим внимание на эту мысль, которой обычно не придают значения и в которой, может быть, больше смысла, чем первоначально вкладывал в нее даже сам ее автор). Моска фиксирует наше внимание на том, что очевидно уже на уровне обыденного сознания — наличие в обществе управляющих и управляемых, то есть обыденное сознание, которому чаще всего мало ясны причины деления общества на классы, не улавливает сущности социально-политических отношений. В любой общественной системе есть власть имущие, и есть безвластные. Во всех обществах, начиная с едва приближающихся к цивилизации и кончая современными передовыми и мощными обществами, всегда взаимодействуют два социальных класса — класс, который правит, и класс, которым правят. Первый класс, всегда менее многочисленный, выполняет все политические функции, монополизирует власть, в то время как другой, более многочисленный, управляется и контролируется первым. Причем таким способом, который обеспечивает функционирование политического организма. В реальной жизни мы все признаем существование такого класса. Не случайно эту мысль приводит и комментирует большинство исследователей элитаризма как классическую формулировку основ теории элит.
Но поскольку управление общественными делами всегда находится в руках меньшинства влиятельных людей, с которыми сознательно или бессознательно считается большинство, Моска ставит под сомнение сам термин демократия.

Демократию он считает камуфляжем все той же власти меньшинства. Ее он называет плутократической, признавая, что именно в опровержении демократической теории в основном заключается задача его теоретического поиска.

Но ведь известно, что власть меньшинства над большинством в той или иной степени легитимизируется, т.е. осуществляется с согласия большинства. Чем же объясняет этот феномен Моска? Прежде всего, тем, что правящее меньшинство всегда является организованным меньшинством, ... во всяком случае, по сравнению с неорганизованной массой. Суверенная власть организованного меньшинства над неорганизованным большинством неизбежна. Власть всякого меньшинства непреодолима для любого представителя большинства, который противостоит тотальности организованного меньшинства.

Однако есть и еще одно обстоятельство, легитимизирующее эту власть: это то, что представляющие ее индивиды отличаются от остальной массы такими качествами, которые обеспечивают им материальное, интеллектуальное и даже моральное превосходство. Другими словами, представители правящего меньшинства неизменно обладают свойствами, реальными или кажущимися, которые глубоко почитаются в обществе, в котором они живут. Главные среди них — образование, смелость, гибкость, сила убеждения, готовность использовать силовые методы по отношению к противнику. Эти качества крайне важны для представителей правящих сил, ибо массы, по мнению Моски, в принципе апатичны и всегда склонны благоговеть перед силой. Только при сильном лидере массы успокаиваются, а элита становится неуязвимой.

Весьма убедителен тезис Моски и о необходимости для власть имущих материального и морального превосходства, а также военной доблести, которая, по его мнению, особую роль играла на ранних стадиях развития общества, а сейчас такой роли не играет, хотя и имеет немаловажное значение. В обществах, отличающихся высоким уровнем цивилизации, особую значимость приобретает интеллектуальное превосходство управленческого меньшинства и богатство. Доминирующей чертой правящего класса стало в большей степени богатство, нежели воинская доблесть; правящие скорее богаты, чем храбры. И далее: В обществе, достигшем определенной стадии зрелости, где личная власть сдерживается властью общественной, власть имущие, как правило, богаче, а быть богатым — значит быть могущественным. И действительно, когда борьба с бронированным кулаком запрещена, в то время как борьба фунтов и пенсов разрешается, лучшие посты неизменно достаются тем, кто лучше обеспечен денежными средствами.

По мнению Моски, связь тут двусторонняя: богатство создает политическую власть точно так же, как политическая власть создает богатство. Здесь проявляется внешнее сходство позиций элитаристов с марксистской концепцией общественного устройства. Но это только видимость. Моска, в отличие от Маркса, утверждал, что фундаментом общественного развития служит не экономика, а политика, не базисные отношения, а надстроечные, политические.

И вот почему. Правящий или политический класс концентрирует руководство политической жизнью в своих руках, объединяет индивидов, обладающих
«политическим сознанием» и решающим влиянием на экономику, на экономическую элиту. С переходом от одной исторической эпохи к другой изменяется состав правящего класса, его структура, требования к его членам, но как таковой этот класс всегда существует, более того, он определяет исторический процесс. А раз так, то задача элитологии состоит в исследовании условий существования правящего политического класса, удержания им власти, механизмов взаимоотношений с массами.

Моска различает автократический и либеральный принципы правления организованного меньшинства в зависимости от характера политической ситуации и скептически оценивает концепции народного суверенитета и представительного правления. На вопрос о том, какой тип политической организации является лучшим, Моска отвечает однозначно — тот, который дает элите возможность развиваться, подвергаться взаимному контролю и соблюдать принцип индивидуальной ответственности. Власть элиты он ставит в зависимость от того, в какой степени качества ее членов соответствуют потребностям эпохи, из какой бы социальной страты они не рекрутировались.

Причем правящее меньшинство может рекрутироваться различными способами, но главным критерием отбора являются способности, профессионализм и качества, желательные для политического управления. Поэтому важнейшей задачей элитологии Моска считал анализ кадрового состава элит, принципов ее формирования, систем их организации. Мало того, даже изменения в структуре общества, полагал он, можно суммировать изменениями в составе элит.

С его точки зрения, правящее меньшинство всегда более или менее консолидировано и подвержено тенденции превратиться в закрытый класс. Все правящие классы стремятся стать наследственными, если не по закону, то фактически. В этой фразе ... большая доля истины. Причем относящаяся к элитам самых разных политических систем — от восточной деспотии до партийной номенклатуры «реального социализма». Впрочем, Моска справедливо отмечает историческую опасность этой тенденции для самой же элиты. Но тут же обращает внимание на все более заметную в современных условиях тенденцию перехода от более закрытых правящих классов к менее закрытым, от наследственных привилегированных каст к более открытым системам, где, в частности, образование открывает путь к правительственным постам.

Г. Моска подмечает и анализирует две тенденции в развитии правящего слоя: аристократическую и демократическую. Первая тенденция ведет к окостенелости и отсутствию мобильности правящего класса, сужает каналы вхождения в элиту представителей других слоев общества, приводит элиту к вырождению. Вторая тенденция присуща, как правило, историческим периодам прогресса и динамичных социальных изменений, когда происходит пополнение правящего класса и его элиты наиболее подготовленными и способными представителями социальных низов. Развивающаяся таким образом элита наиболее продуктивна и подвижна.

Завершая обзор взглядов Г.Моски, отметим, что для него главное в правлении элиты — идея, с помощью которой правящее меньшинство стремится оправдать свою власть, старается убедить большинство в легитимности этой власти.
Можно упрекнуть Г.Моску в принижении роли народных масс в истории, в нигилистическом отношении к демократии. Однако это не совсем так. В последних работах отношение Г.Моски к идеям демократии заметно меняется. Об этом речь пойдет далее.

II. Вильфредо Парето

Другим основателем элитологии считается Вильфредо Парето, один из виднейших представителей позитивистской социологии конца XIX—начала XX века, заявлявший, что его цель — создать «исключительно экспериментальную социологию», подобно химии и физике. Он способствовал широкому проникновению в социологию математических и статистических методов исследования. Но, как и другие социологи-позитивисты, претендовавшие на строгую научность и беспартийность своей теоретической системы, он сплошь и рядом заимствовал догмы и предрассудки того социального слоя, к которому принадлежал и интересы которого отстаивал.

На творчество Парето оказали влияние, с одной стороны, либеральные установки позитивистов Кона, Милля, с другой стороны, индивидуалистические и аристократические взгляды Ницше. Общество Парето рассматривал как целостность, а его части — как функциональные элементы этого целого. Не случайно многие ведущие социологи считают его одним из предшественников функциональной теории. Парето исходит из того, что фундаментальным социальным законом является закон «социальной гетерогенности», внутренней дифференцированности, сердцевиной которого является противопоставление массы управляемых индивидов небольшому числу управляющих, которых он и называет элитой. Социальная система находится в движении, переживает подъемы и спады, но, по Парето, всегда стремится к равновесию. Причем это равновесие не статичное, а динамичное. И главное: динамика социальной структуры инициируется и даже детерминируется элитой — правящим меньшинством. Удерживается же элита у власти «частично с помощью силы, частично с согласия управляемого класса, более многочисленного.

Для выявления того, кто может быть отнесен к элите, Парето предлагает статистический метод. «Допустим, — рассуждает он, — что во всех областях человеческой деятельности индивиду дается индекс, являющийся как бы оценкой его способностей, подобно тому, как ставят оценки на экзаменах по разным предметам в школе. Дадим, например, тому, кто превосходно делает свое дело, индекс 10. А тому, чьи успехи сводятся только к наличию единственного клиента — индекс I, так, чтобы можно было поставить О, кретину. Тому, кто сумел заработать миллионы (неважно, честным или бесчестным путем), мы поставим 10; человеку, зарабатывающему тысячи франков, — балл 6; тем, кто едва избежал дома для бедных — 1, оставив 0 тем, кто туда попал...
Совокупность людей, каждый из которых получил в своей области деятельности самую высокую оценку, назовем элитой»2. И далее. «Дадим, например, крупнейшему юристу балл 10; тому, кто не заполучил ни одного клиента — 1, резервируя 0 для идиота. Ловкому жулику, который обманывает людей и не попадается под уголовный кодекс, мы поставим 8, 9 или 10 в зависимости от числа простофиль, которых он заманил в свои сети или количества денег, которые он у них выманил. Нищему мелкому жулику, крадущему столовые предметы у трактирщика и вдобавок схваченному за шиворот жандармами, мы поставим I... Шахматистам можно присваивать более точные индексы, основываясь на количестве и качестве выигранных партий. И так далее для всех сфер деятельности...»2. Такова система критериев элитаризма. Главное, в конечном итоге, умение овладеть богатством. Богатые образуют вершину социальной пирамиды, бедные — ее основание.
Это суждение дополняется еще одним немаловажным сюжетом о том, что материальные и иные ценности распределяются в обществе в высшей степени неравномерно, и особенно власть, богатства, почести. Неравенство в распределении богатства, по-видимому, зависит гораздо больше от самой природы человека, чем от экономической организации общества. Неравное распределение богатства есть неточное отражение социальной гетерогенности, т.е. неравного распределения евгенических свойств, поскольку адекватному соответствию препятствуют социальные перегородки. Указанная неравномерность связана с тем, что меньшинство управляет большинством, прибегая к силе и хитрости, причем оно стремится легитимизировать свою власть, внушая управляемым, что она выражает интересы общества, что долг массы — подчиняться элите, признавать ее законное и естественное право на богатство...