Сознание, мышление и язык в истории философии

Некоторые утверждают, что  люди биологически, нравственно и  интеллектуально вырождаются, доказывая  это тем, что увеличивается число  больных онкологическими, сердечно-сосудистыми, нервно-психическими, аллергическими заболеваниями; угрожающе растет число  детей с врожденными физиологическими отклонениями от нормы, умственно отсталых; учитывается и число людей, страдающих СПИДом, наркоманией, алкоголизмом.

Каждый новый источник энергии представляет собой результат  научных открытий, свидетельствуя о  взлете научной мысли, способствующей дальнейшему прогрессу производительных сил. Но он же нередко становится угрозой для жизни самого человека. Атомная физика и кибернетика тесно связаны с военным делом; в первую очередь именно здесь приобретения оборачиваются потерями.

Сознание многих наших  современников проникнуто гнетущим чувством какой-то бесперспективности: а стоит ли бороться, стремиться к лучшему, заботиться о судьбах  грядущего поколения, если все равно  в конце концов все должно обратиться в прах и тлен? Возникает крайне обостренное чувство обреченности человека в мире. Отсюда идеи трагической  участи вида человеческого, кризиса  сознания, крушения разума, отсутствия веры в позитивные программы выхода из критических ситуаций: ради чего жить, когда все идеалы прогресса  померкли?

Некогда Ж.Ж. Руссо выдвинул тезис, что прогресс науки и искусств принес людям неизмеримый вред. Этот тезис парадоксален только на первый взгляд. Руссо уже тогда угадал противоречивый характер развития человеческой цивилизации: одним она несет благо, другим - страдания. Он в очередной раз воскресил идею «золотого века», находившегося в далеком прошлом человечества, когда не было частной собственности, царило всеобщее равенство, а люди были настоящими детьми природы. Представление о «естественном человеке» у Руссо предлагало, в противовес христианскому средневековому мировоззрению, отвернуться от уже осознанного в христианстве и вновь, как в античности, обрести идеал в мифологизированном прошлом. Но, как ни привлекательна идея повернуть вспять прогресс с его нежелательными плодами, она неосуществима. Как сказал П. Флоренский, это попытка «замазать» противоречие, вместо того, чтобы взглянуть ему в глаза.

Существует точка зрения, согласно которой невозможно решать проблему критериев прогресса вообще. Эту проблему нужно рассматривать  применительно лишь к определенным системам, хоть и глобального масштаба.

С общей точки  зрения мерой прогресса может служить продвижение от простого к сложному, повышение сложности организации. Восходящее развитие означает повышение уровня организации и соответственно сложности системы, что влечет за собой усиление роли внутренних факторво в составе целого по сравнению с внешними, рост активности системы, возможности ее самосохранения, а также относительной самостоятельности. Такая формулировка особенно созвучна нашему времени, когда появились общие теории типа теории систем, кибернетики или более ранней «тектологии».

В естественно-научных  рамках прогресс обычно характеризуют как общее совершенствование системы, а именно: повышение ее жизнеспособности, устойчивости, информационной емкости и увеличение возможностей ее дальнейшего развития и функционирования, ее адаптивности к внешним и внутренним факторам распада. Так, в истории человечества совершенствованием считают повышение уровня жизни, возрастание производительности труда, совершенствование механизмов управления. Тот способ производства и распределения материальных благ является более прогрессивным, который обеспечивает большую заинтересованность человека в труде и производстве капитала.

При рассмотрении критерия экономического прогресса нужно исходить не столько из уровня и темпов развития производства как такового, сколько из уровня жизни населения и роста народного благосостояния. Современные социологи пользуются понятием «качество жизни», более широким, чем «уровень жизни», включающим также общественную защищенность, устойчивость существования и т.д.

Без сомнения, высшее мерило прогрессивности всех общественных явлений - человеческая личность. Исторический прогресс находит свое отражение в развитии и удовлетворении потребностей человека в научном, философском, эстетическом познании мира, в развитии и удовлетворении потребности жить по благородным нормам истинно человеческой морали - морали высокого уважения к себе и другим. Существенным мерилом исторического прогресса является возрастание свободы в ее разумном употреблении.

Как уже говорилось, тема прогресса в искусстве еще более осложняется.

А вот прогресс в нравственности? Можно ли сказать, что современные люди более нравственны, чем прежние? Посмотрев на то, что происходит с нравственным, культурным миром человека и человечества, можно ли со спокойной совестью сказать, что в процессе исторического развития увеличивается, к примеру, «»сумма человеческого счастья? По крайней мере, это весьма сомнительно, и все мы не без чувства тревоги наблюдаем это.

А прогресс в технике? Тут, казалось бы, прогресс достаточно очевиден, хотя тоже не без противоречий. Например, взять крупноблочное строительство - казалось бы, безусловно прогрессивнее дедовских методов. Но выясняется, что железобетон разрушается едва не в 50 лет (корродирует и лопается стальной прут арматуры), а старые каменные дома, сложенные вручную, практически вечны.

Есть области, в которых  прогресс несомненен - например, область познания. В познании человечество идет к одной определенной и ясной цели - к истине, знание дает нам все больше возможности его практического применения во всех сферах нашего бытия. Распространяясь в массах, оно просвещает, возвышает, объединяет человечество, внося свой вклад в единую культуру.

Таким образом, было бы неправильным считать, что исторический прогресс являет собой какое-то торжественное  шествие человечества только прямо  вперед и только непременно вверх, при  этом во всех отношениях.

Современная критика  беспредельного технологического прогресса имеет несколько сторон. Во-первых, осознаны границы роста человеческой цивилизации, по крайней мере в пределах планеты Земля. Как заметил А. Солженицын, «черви, грызущие одно яблоко, должны понимать, что яблоко не бесконечно». Во-вторых, на разных направлениях чувствуется приближение некоего качественного перехода в новую эпоху, сопоставимого с переходом от средневековья к Новому времени. Этот переход должен включать в себя и перемену ценностей с отказом от потребительской гонки на пути «вверх». Типичными чертами такого рода концепций являются осознание неизбежности нынешнего этапа в истории человечества и стремление преодолеть его (с наименьшими потерями), а не просто отвернуться от него. Происходит поиск возможности применить плоды самого технологического прогресса к его «изживанию», например, пропаганда малого производства на основе самых передовых технологий. Характерно также стремление к осмыслению проблемы с помощью религии. То есть наличествует желание идти все-таки не назад, а вперед.

В первые десятилетия слово  «прогресс» употреблялось обычно не само по себе, а чаще в конкретных оборотах вроде «прогресс народного  хозяйства» и т.п. Современное словоупотребление  этого понятия, без дополнительных определяющих слов и характеристик, в какой-то мере отражает тенденцию  к оперированию обособленными понятиями, ставшими символами.

Что же сейчас имеют в  виду, когда говорят о прогрессе  и его издержках? Что вообще такое прогресс? По смыслу - это развитие к лучшему. Но что такое это «лучшее» и как же может развитие к лучшему принести плохое?

Тут есть две стороны. Во-первых, говоря об издержках и бедах, привнесенных прогрессом цивилизации, в содержание этого понятия вкладывают то, что  считалось прогрессом (особенно экономическим  и технологическим) еще в XIX веке, вернее, современную экстраполяцию  этих представлений. Ведь тогда в  прогрессе действительно видели путь к лучшему для человечества.

Современное разочарование  в прогрессе в первую очередь  вызвано обманутыми надеждами. Прогресс технологии обернулся экологическими бедами и опасностью физической гибели человечества (вспомним аварию на Чернобыльской  АЭС, бомбежку Хиросимы и Нагасаки, новейшие виды биологического оружия, оружия массового поражения и  т.д.). Социальные эксперименты привели  к чудовищным жертвам и созданию вырождающихся тоталитарных обществ (достаточно вспомнить репрессии  сталинских времен в, казалось бы, благополучном  и прогрессивном Советском Союзе).

Однако, нельзя однозначно сказать, какой из критериев прогресса  считать лучшим, какой худшим, какое  направление в развитии прогрессивно, какое реакционно. Еще Ф. Достоевский  говорил: «…все можно сказать  о всемирной истории, все, что  только самому расстроенному воображению в голову может прийти. Одного только нельзя сказать - что благоразумно».

Но, во-вторых, все вышесказанное  о противоречиях прогрессивного развития, их абсолютной неизбежности свидетельствует о том, что плата за прогресс будет всегда, как бы хорошо мы ни скорректировали это понятие. И это, пожалуй, более важная сторона проблемы. В рамках материального мира человек не может преодолеть трагичность бытия. Опрометчиво было бы рассчитывать на решение всех проблем в нашем мире, на бесконфликтный ход прогресса (даже при самом верном его понимании).

Несомненно, объективным законом исторического процесса является создание все более совершенного общества. В истории общества выживали и процветали сначала наиболее сильные, жизнеспособные, находчивые как личности, так и сообщества, потом общественные структуры более широкого национального и многонационального масштаба, и наконец - наиболее солидарные, разумные и наиболее культурные. Солидарность объединяет народы и способствует их прогрессу: разумный смысл человечества не может заключаться в бесконечной вражде, соперничестве воюющих государств, использующих друг против друга все более смертоносное оружие.

Заключение

На переживаемом нами ныне серьезном переломном этапе истории  возникла настоятельная потребность  более четко определить полномочия философии, ее отношение к действительности, к решению сложных современных  проблем. С этой точки зрения представляется крайне важным возродить, ввести в действие интерпретацию философии как  социально исторического знания, мировоззрения, связанного с жизнью, практикой, открытого новым ситуациям  и проблемам.

Культура реально существует как исторически сложившаяся  разноуровневая система, обладающая своими вещными формами, своей символикой, традициями, идеалами, установками, ценностными  ориентациями и, наконец, образом мысли  и жизни - этой центрирующей силой, живой  душой культуры. И в этом смысле бытие культуры обретает сверхиндивидуальный  характер, существуя вместе с тем  как глубоко личный опыт индивида.

Таким образом, если человек  создает культуру, то и культура создает человека. А в более  глобальном смысле это означает, что  общество осуществляет воспроизводство  и совершенствует себя, только наследуя и творчески перерабатывая накопленные  богатства культуры.

Говоря о прогрессе, нельзя утверждать, что будущее человечество лучше нас справится со своими нуждами, потому что речь идет не о  будущем человечестве, а о нас  самих, о том, как мы представляем свою судьбу. Все, что имеет по этому  поводу сказать наука, это одно: невозможно разгадать сокровенный смысл  истории и ее конечную цель.

Но, конечно, на этом ответе никогда не может успокоиться  человеческий дух. Возможно, именно обращение  в первую очередь к культурным ценностям поможет разрешить  противоречия прогрессивного пути развития человечества. Но остановиться на ответе «будущее и смысл непознаваемы» - значит стать спиной к самым  основным вопросам сознательной жизни, после которых уже не о чем  спрашивать.

Древнегреческая философия о бытии

Понятия бытие и небытие в своём происхождении восходят к рассуждениям древнегреческого философа Парменида. Парменид впервые обращает внимание на такой аспект всякого сущего как бытие. Есть сущее и есть существование этого сущего, которое и называют бытием. Небытия, «ничто» (того, что не существует) нет. Таким образом, первый тезис Парменида звучит так: «Бытие есть, небытия — вовсе нет». Из этого тезиса следует, что бытие — одно, неподвижно, не имеет частей, едино, вечно, благо, не возникло, не подвержено гибели, поскольку в противном случае пришлось бы допустить существование чего-то кроме бытия, то есть небытия, а это, по мысли Парменида, не допустимо.

Парменид полагает также, что «мыслить и быть есть одно и то же» и что «одно и то же мысль и то, на что мысль устремляется»^[2]. Поскольку небытия нет — это значит, что его и мыслить нельзя. Всё, что мыслимо, есть бытие.

Учение Аристотеля о бытии представлено в его «Метафизике». Он, в частности, разделил бытие на потенциальное (возможность) и актуальное (действительность).

[править] Идеалистическая философия о бытии

В философии объективного идеализма под бытием понимают подлинную и абсолютную вневременную реальность, в противовес наличному миру становления. С точки зрения идеализма, этим бытием является дух, разум, Бог. Разные виды идеализма отождествляют объект познания с чувственным восприятием, «музами», идеями (сущностями) — истолковывают бытие как нечто идеальное, зависимое от сознания, порожденное им.

[править] В диалектическом материализме

Диалектический  материализм уравнивает понятие реальности, бытия и природы^{[источник не указан 58 дней]}. Марксизм также вводит понятие общественного бытия как оппозицию общественного сознания. Диалектический материализм в целом не отрицает, что сознание, мышление имеют бытие, но придерживается мнения, что бытие сознания, мышления порождено и обозначено^{[прояснить]} через бытие материи, природы. В материалистической гносеологии бытие противопоставлено сознанию как объективная реальность, которая существует вне сознания. Диалектический материализм считает объективно-реальное бытие (материю) независимым от сознания, чувств, опыта; что бытие есть объективная реальность, а сознание есть отображение бытия. Вопрос о том, что первично — бытие или мышление, получил известность как одна из формулировок Основного вопроса философии.