Желто-красный  в сочетании с сине-красным  вызывает возбуждение, впечатление  яркого.

    Смешивание  цветов характерной пары порождает  цвет, находящийся (в цветовом круге) между ними.

    "Нехарактерными" Гете называет сочетания двух  рядом расположенных цветов своего  круга. Их близость приводит  к невыгодному впечатлению. Так  желтый с зеленым Гете называет "пошло веселым", а синий  с зеленым - "пошло-противным".

    Важную  роль в формировании психологического воздействия цвета на человека Гете отводит светлотным характеристикам цветов. "Активная" сторона (положительные цвета) при сочетании с черным выигрывает в силе впечатления, а "пассивная" (отрицательные цвета) - проигрывает. И, наоборот, при сочетании с белым, больше выигрывает пассивная сторона, становясь более "веселой" и "жизнерадостной".

    Затрагивает Гете и межкультурные различия в  цветовой символике и психологическом  воздействии цвета. Любовь к яркому и пестрому он считает характерным для дикарей, "некультурных" народов и детей. У образованных людей, напротив, существует некоторое "отвращение" к цветам, особенно ярким. Цвет одежды Гете связывает как с характером нации, в целом, так и отдельного человека. Живые, бойкие нации, считает Гете, больше любят усиленные цвета активной стороны. Умеренные - соломенный и красно-желтый, с которыми они носят темно-синий. Нации, стремящиеся показать свое достоинство - красный с уклонением в пассивную сторону. Молодые женщины предпочитают светлые оттенки - розовый и голубой. Старики - лиловый и темно-зеленый.

    Значение "Учения о цвете" для психологии цвета очень велико. То, что ставилось  Гете в вину, - художественный метод, субъективизм, позволило великому немецкому  поэту рассмотреть тонкие взаимосвязи между цветом и психикой человека. Метафора "светоносной души человека" получила в работе Гете убедительное подтверждение. Цвет у Гете уже не символ божественных, мистических сил. Он символ самого человека, его чувств и мыслей, причем, символ не поэтический, а психологический, имеющий определенное, специфическое содержание.

7.2. ЦВЕТОВОЙ СИМВОЛИЗМ В ФИЛОСОФСКИХ  УЧЕНИЯХ

    Потеряв свои позиции в качестве богословского  символа, цвет все больше и больше "обращается" к человеку, как  это мы видим на примере учения Гете. Не прошли мимо проблематики психологии цвета и выдающиеся философы 18-19 веков. Следует отметить то важное влияние, которое оказало на них "Учение о цвете".

    Дидро ("Мои незначительные мысли о  цвете") считал, что, кроме прочего, колорит картины зависит и от психических свойств и состояний художника. В 20 веке эта идея найдет свое воплощение в ряде т.н. "рисуночных методов" психодиагностики. По мнению Дидро, художник "сильнее, чем литератор", раскрывает себя в своих творениях.

    В объяснении природы цвета Гегель стоит на позициях Гете и, как его предшественник, не согласен с теорией Ньютона. Описывая впечатления производимые цветами, Гегель придает им особый символический смысл ("Эстетика"). Цвет для Гегеля - символ определенных идей, категорий, вечных начал. Так синий выражает кротость, тишину, женское начало. Красный - мужское, господствующее, царственное начало. Зеленый - индифферентен, нейтрален. В целом, светлые, яркие цвета (идея светлого) выражают активность, созидание, сопротивление, бодрость, жизненность, а темные - пассивность, уступчивость.

    С позиций философии идеализма  рассматривают проблему цвета 

    В. Шеллинг ("Философия искусства") и А. Шопенгауэр ("О зрении и  цветах").

    ГЛАВА 8. ДВАДЦАТЫЙ  ВЕК

    Казалось  бы, учитывая архаичный характер цветовой символики, в 20 веке трудно ожидать появления у цветов каких-либо новых символических значений. Действительно, принципиально новых смыслов мы не обнаруживаем, но "звучание" ряда цветов существенно меняется. Своеобразие цветовой символики 20 века состоит также и в том, что цвет активно используется в качестве символа общественно-политических движений и явлений. Особенно это касается цветовой триады. Белый, черный и красный цвета крепко связываются в сознании нескольких поколений, прежде всего, с политической и идеологической борьбой различных классов и общественных групп.

    Красный как символ крови павших борцов за освобождение пролетариата, приобрел в 20 веке особенно амбивалентный характер. Его первобытная магическая сила вырвалась на свободу в 17 году и всколыхнула населения не только огромной Российской империи, но и всего мира. Опосредованность символикой красного цвета общественно-политической жизни революционной России была настолько широкой, что этот цвет стал именем нарицательным. "Пролетарский красный" по своему содержанию, скорее, трагичен, чем радостен. Это подчеркивается, например, использованием кумача в ритуале похорон - т.н. феномен "красных похорон".

    В революционной символике вместе с красным тесно соседствует  и черный. Черный - цвет знамени анархистов, кожаных курток комиссаров и сотрудников ЧК. Черный приобретает смысл революционного фанатизма (готовность идти до конца), и ужаса перед репрессиями государственной власти. Черный с красным - цвета "красного террора" и политических репрессий в новейшей истории России. Как и в древнем мире, это цветовое сочетание оказалось трагическим символом.

    И, как в древности, им противостоит белый. Пусть не в наглядно-чувственной  форме, а как идея, но символика  белого цвета представляет собой  сердцевину "белого движения". Противопоставление красного и белого символизирует гражданскую войну в России, но не только с внешней стороны, как условное обозначение противоборствующих сторон. Для человека, знакомого с цветовой символикой древнего мира, оно полно глубинного смысла. Распад этой цветовой пары, выражающей все наиболее лучшее и ценное в жизни людей, выражает собою разрушение основ, дисгармонию, наступление хаоса и сил зла (черный). Цветовая триада - это не только архетип человека, как указывает Тэрнер, но и архетип человеческого общества.

    Указанная особенность символики двадцатого века (цвет как символ общественных процессов), верна и в отношении  других цветов.

    На  фоне подобной "политизации" цвета  в начале 20 века контрастными выглядят размышления П. Флоренского о цветовой символике небесных знамений. Флоренский выделяет три первоцвета, через которые София предстает людям и которые символизируют три ее ипостаси. Сине-фиолетовая София - мировая душа, духовная суть мира. Красно-розовая - образ Божий для твари, явление Бога на земле. Зелено-золотистая - ни к Богу, ни от Бога, а вокруг него. Ранее Гегель также связывал цвета с характером явлений Девы Марии людям. В качестве царицы небесной она предстает в красной мантии, а как мать - в синей.

    В недолгой истории психологии цвета одно из самых видных мест занимает вслед за "Учением о цвете" работа выдающегося русского живописца В. Кандинского "О духовном в искусстве".

8.1. "ЯЗЫК КРАСОК" В.КАНДИНСКОГО

    В разделе "Действие красок" В. Кандинский писал: "Если блуждать взглядом по палитре красок, то возникает два главных последствия - рождается чисто физическое воздействие и ... психическое воздействие". Под первым Кандинский понимал известные феномены физиологии цветового зрения, например, индукции, контраста и т.д. Психическое воздействие, по Кандинскому, рождает "вибрацию души". Как и Гете, Кандинский подходил к изучению цвета субъективно. Чтобы понять, как действует цвет, Кандинский советовал сначала сконцентрировать внимание на изолированной краске.

    Центральным положением концепции Кандинского можно считать утверждение о двух факторах, определяющих психологическое воздействие цвета: "тепло-холод" и "светлота-темнота". В результате рождаются четыре возможных "звука" красок.

    Первый  фактор связан с отношением желтый - синий. Оба этих цвета, в терминологии Кандинского, связаны с т.н. "горизонтальным движением": желтый "движется" навстречу зрителю, а синий - от него. Второй фактор - это отношение белого и черного. Здесь Кандинский также говорит о движении, но о "статической" его форме.

    Кроме "горизонтального движения", у  желтого с синим есть еще "центробежное" (желтый) и "центростремительное" (синий). Кандинский образно сравнивает синий с домиком улитки.

    Вслед за Гете, Кандинский связывает с  красками "активной стороны" (желтым, красным и оранжевым) идеи радости, торжества и богатства. Основную роль, при этом, он отводит желтому. Однако, если желтый сделать "холоднее" (прибавлением синего), краска становится зеленоватой и теряет в двух своих "движениях". Рождается болезненное ощущение повышенной чувствительности. Кандинский сравнивает такой цвет с раздраженным человеком, которому мешают. Интенсивная желтая краска беспокоит человека, колет, возбуждает, действует на душу нагло и навязчиво. Его (желтый) можно сравнить со звуком трубы. Через "охлаждение" желтый становится болезненным и является красочным выражением (символом) безумия, но не меланхолии, а припадка яркого безумия, слепого бешенства. Это подобно безумной расточительности последних летних сил в яркой осенней листве, рождающей краски безумной мощи. Желтый, по выражению Кандинского, "земная краска" т.к. его нельзя углубить.

    Синий - "небесная краска", зовет человека к бесконечному. Здесь мы наблюдаем "движение" от человека и к центру. Очень углубленный синий выражает покой, а опущенный (еще один термин Кандинского) до черного - печаль. Светлое синее становится равнодушным и безразличным к человеку. Чем светлее синий, тем он беззвучнее. В то же время, средне-синий, по Кандинскому, символизирует звук флейты, темно-синий - виолончель, а наиболее углубленный - орган.

    Из  смешивания желтого и синего рождается  зеленая краска. В ней как бы сокрыты, парализованы силы желтого  и синего. Это самая покойная краска. Здесь нет движения, нет звучания, - ни радости, ни печали, ни страсти. Зеленый цвет никуда не зовет. Благотворно действует на уставшего человека, но может и быстро прискучить (ср. выражение "тоска зеленая"). Главное значение абсолютно зеленого - пассивность. В духе политической символики, Кандинский связывает зеленый с буржуазией (пассивной, обывательской ее частью). Зеленый - это нечто "жирное" и самодовольное. Как главный тон лета, зеленый - символ природы, погруженной в самодовольный покой. При добавлении желтого, зеленый оживляется, становится "моложе, веселее". И, наоборот, вместе с синим он приобретает серьезность, вдумчивость. При усветлении (добавлении белого) или утемнении (черного) зеленый "сохраняет свой элементарный характер равнодушия и покоя" (с. 48). Белый усиливает аспект "равнодушия", а черный - "покоя". Средние тона скрипки, по Кандинскому, выражаются зеленым цветом.

    Белый для Кандинского - символ мира, где  исчезли все краски, все материальные свойства и субстанции. Этот мир  стоит так высоко над человеком, что ни один звук не доходит оттуда. Белый - это великое молчание, холодная, бесконечная стена, музыкальная пауза, временное, но не окончательное завершение. Это молчание не мертво, но полно возможностей и может быть понято как "ничто", предшествующее началу и рождению (ср. значение белого у Ндембу, как символа нового рождения).

    В отличие от белого, черный - "ничто" без возможностей, мертвое ничто, вечное молчание без будущего, законченная  пауза и развитие. За этим следует  рождение нового мира. Черный - окончание, погасший костер, нечто бездвижное, как труп, молчание тела после смерти, самая беззвучная краска.

    Белые одежды выражают чистую радость и  непорочную чистоту, а черные - величайшую, глубочайшую печаль и смерть. Белый  и черный находят (как и желтый с синим) равновесие между собой  в сером. Это также беззвучная и бездвижная краска. Кандинский называет серый "безутешной неподвижностью". Особенно это касается темно-серого, который действует еще более безутешно и удушающе.

    Говоря  о красном, Кандинский характеризует  его, как живой, жизненный, беспокойный  цвет, но, в отличие желтого, не легкомысленный. Красный выражает мужественную зрелость, силу, энергию, решимость, триумф, радость (особенно светло-красный) и ему соответствует звук фанфар. Киноварь - равномерно пламенеющая страсть, уверенная в себе сила, "пылает" внутри себя. Здесь нет безумия желтого. Цвет, особо любимый народом. Углубление красного приводит к снижению его активности. Но остается внутренняя раскаленность, предчувствие будущей активности.

    Охлажденный красный - фиолетовый, характеризуется  Кандинским как болезненный звук, нечто погашенное и печальное, и связывается со звучанием фагота и свирели.

    Соединение  красного с желтым (оранжевый) сохраняет  серьезность красного.

    Красный с зеленым и фиолетовый с оранжевым  составляют третью и четвертую цветовые пары, вслед за желтым - синим и белым с черным.

    В другой своей книге "Текст художника. Ступени" Кандинский связывает свой интерес к краскам с ранними  детскими впечатлениями от цвета. В  возрасте 3-х лет первыми "впечатлившими" цветами для него были светло-сочно зеленый, белый, кармин, черный и желтое охры. Интересно, что у Гете, как он сам отмечает, также решающую роль сыграли детские впечатления в том, что он в зрелые годы начал изучать психологию цветового воздействия.