Русская религиозная философия

   Итак, от противоречивости мира к противоречивости рассудка, от нее к вере, от веры к  любви и дружбе, от Триипостасной Троицы к человеку, от человека к церкви – вот круг проблем, в котором вращается мысль Флоренского. Результатом этого размышления и становится утверждение, что столпом и утверждением истины является церковь, достоверность, закон тождества, подвиг, Триипостасное единство, свет фаворский, Дух Святой, целомудрие, София, Пречистая Дева, дружба и опять церковь. За этим вроде бы случайным перечислением феноменов у Флоренского скрывается последовательное развертывание своей концепции, опирающейся на понятие всеединства. При этом, с одной стороны, он показывает, что возможно философское объяснение таких феноменов человеческого опыта как истина, единство веры и разума, посю- и потусторонней жизни, с другой, утверждает, что это объяснение не имеет чисто логической природы, а, наоборот, требует синтеза рассудка и веры, опирающегося на мистическое единство двух миров. Эту мысль он иллюстрирует словами: "Чтобы прийти к истине, надо отрешиться от самости своей, надо выйти из себя; а это для нас решительно невозможно, ибо мы – плоть. Но повторяю, как же именно, в таком случае, ухватиться за столп истины? – Не знаем, и знать не можем. Знаем только, что сквозь зияющие трещины человеческого рассудка видна бывает лазурь Вечности. Это непостижимо, но – это так" (С.489). Единство веры и разума, человека и Бога – такова суть теодицеи Флоренского.

   Таким образом, Флоренский убежден, что для  постижения Истины необходимо обязательное наличие живого религиозного опыта. Точно так же, как для того, чтобы оценить такой дар человека как сама жизнь, необходимо не рассуждать, а участвовать в процессе жизни, так и для того, чтобы узнать истину о себе и о мире, необходимо "быть" в этом мире, чувствовать, страдать и радоваться ему. Для Флоренского, как православного, единственный путь к пониманию русского сознания заключается в том, чтобы участвовать в жизни церкви, жить в соответствие ее учением. Понятие церковности для него столь же неопределимо, как и понятие жизни. Более того, для верующего нет понятия церковности, а есть жизнь в церкви. Поэтому на вопрос, что есть церковность, он просто отвечает: это новая жизнь, жизнь в Духе. Православие не доказуется, а показуется именно в силу того, что как жизнь выше любой теории о ней, так и духовное познание, то есть познание через жизнь в Духе православного учения выше познания рассудочного.

   Более того, Флоренский предостерегает от попыток  познать Истину путем односторонних  подходов, вытекающих из различных  познавательных способностей человека, и абсолютизировать тот или другой.

   Опираясь  на этимологию слова "истина" в  русском, древнегреческом, латинском  и древнееврейском языках, Флоренский приходит к выводу, что в русском  языке отразилось то понимание истины, что она – "сущее"; в древнегреческом – "вечно памятуемое", противостоящее забвению; в латинском – правильное представление, в том числе и с моральной и с юридической точек зрения; в древнееврейском – "надежное обещание равно божественное обетование". Эта языковая практика, по Флоренскому, является подтверждением многосторонности понятия истины, объединяемой в то же время единством, то есть свидетельством существования "Цельной истины" ("всеединой истины" – В. Соловьев).

   Важнейшей проблемой, возникающей при рассмотрении вопроса об истине, является проблема ее достоверности, то есть критерия. Флоренский, верный своему стремлению связать все способности человека воедино, видит такой критерий в очевидности как чувстве и различает три вида этого чувства – собственно чувственное, интеллектуальное и мистическое. Отвергая объективность истины, то есть знания, которое тождественно действительности и ее логическому доказательству, Флоренский предостерегает и от скептицизма, к которому человек может прийти в силу трудности отыскать прочное доказательство истины. Хотя скептицизм и может иметь положительное значение, однако, по словам Флоренского, он ведет не к безмятежности духа, как полагали древние, а к "бесконечно-мучительному томлению" его. Единственный выход, по его мнению, заключается в том, чтобы признать, что человек не бесстрастный "рассуждатель", а живое, чувствующее существо. И чувство приходит ему на помощь всякий раз, когда рассудок загоняет его в тупик. Так и в данном случае человек, несмотря на все аргументы, руководствуется надеждой, хотя бы это была надежда на чудо. Именно надежда заставляет человека искать условия возможности достижения истины, ее познаваемость и ее данность. Но сами эти условия возможны лишь в том случае, если существует "реальная разумность" (логика) или "разумная реальность" (интуиция). Но сами эти условия возможны лишь тогда, когда есть "реальная разумность", которой наделен "законченный Субъект", то есть Бог, как всеединство. В связи с этим Флоренский проводит различие между западной и русской философией. Первая – философия разума, философия плотская, вещная, вторая – философия идеи и разума, философия духовная, личная. Духовность для него как состояние духа человека, когда он поднимается над плотским рационализмом, а личность – не есть объект наряду с другими, а самополагание через разум, веру, любовь, ведущее к Истине, Добру и Красоте. Истина, Добро и Красота, таким образом, не три разных начала, а одно.

   Такова  основная идея философского труда Флоренского, его мировоззрения. Развивая ее позже, он как бы возвращается к уже высказанным  мыслям, но по-иному расставляет  акценты. Он уточняет основную идею, переходя из сферы собственно философии в  сферу богословия, христианской догматики  и попутно предлагает решение  философских проблем.

   Интересна его интерпретация Духа Святого  как одной из ипостасей Троицы, ибо в представлениях о Духе Святом, которых придерживаются Отцы церкви, есть огромные противоречия. Из этого  Флоренским делается вывод: любая истина идет не столько от рассудка, сколько  от чувств и переживаний.

   В этом же ключе исследуется им содержание такой важной категории религиозного сознания как грех. При этом он раскрывает как чисто богословские его аспекты, так и философские, сопоставляя  греховность с потерей разумом  представления об истинной рациональности бытия.

   От  понятия греха он переходит к  понятию геенны, излагая такую  проблему философско-этического характера, как совместимость доброты и  прощения с требованием наказания  за нарушение божеских и человеческих установлений.

   Не  менее интересны его мысли  о происхождении мира и его  единой первооснове. Стоя на религиозных  позициях, он считает, что мир сотворен Богом. Но при этом высказывает мысль, что мир как тварь есть бесконечное  разнообразие. И поиски единства в  этом многообразии приводят Флоренского  к понятию Софии. София у него – феномен, имеющий весьма разнообразные функции и находящий самые разнообразные воплощения. Но в отношении к тварному миру София – единство и первооснова этого мира, его "идеальная личность". В богословском же аспекте София – это и Божественная любовь, и ангел-хранитель мира, и невеста Логоса, и Премудрость Божья, и Царство Божие, и Церковь. София как основа единства тварного мира, по Флоренскому, олицетворение Красоты, Богоматерь, Прекрасная в своей девственности и непорочности. Она есть как бы четвертая ипостась Бога.

   Флоренского, таким образом, можно оценить  его собственной самооценкой: "предел моих стремлений – в том, чтобы уяснить себе церковное сознание". Но если все же попытаться оценить его как философа, хотя бы по его книге "Столп и утверждение истины", то нельзя не отметить его искреннего желания защитить православие как источник духовности, в том числе и философской. 

С.Н.Булгаков и С.Л.Франк: знание  и вера,  всеединство и "соборность", абсолютное и непостижимое.

Философия С.Л.Франка

Вся философская  система С.Л. Франка базируется на философии  всеединства, основателем которой  считается В.С. Соловьев. Кроме того, идейными истоками философии Франка стали учения Платона и Николая Кузанского.

По признанию  крупнейшего исследователя русской  философской мысли прот. В.В. Зеньковского, в произведениях С.Л. Франка мы имеем "очень стройную, продуманную систему… Логика, гносеология, метафизика, антропология, этика — разработаны им… очень глубоко". И не случайно В.В. Зеньковский писал, что "по силе философского зрения Франка без колебания можно назвать самым выдающимся русским философом вообще". А главная заслуга С.Л. Франка состоит в том, что он внес в русскую религиозно-философскую традицию серьезный рациональный элемент, соединив независимую рациональную мысль с традиционной религиозной верой. И потому С.Л. Франку удалось рационально выразить сверхрациональную сущность реальности, подвести под метафизику всеединства надежный логико-гносеологический фундамент.

По убеждению  С.Л. Франка, всеединство составляет основу и сущность мирового бытия: "На свете нет ничего и не мыслимо ничего, что могло бы быть само по себе, без всякой связи с чем-либо иным. Бытие есть всеединство, в котором все частное есть и мыслимо именно и только через свою связь с чем-либо другим". Даже Бог — это основная, но часть всеединства: "Бог, как абсолютное первооснование или первоначало, есть всеединство, вне которого вообще ничто не мыслимо". При этом Бог и мир — это тоже всеединство: "Если мир по сравнению с Богом есть нечто "совсем иное", то сама эта инаковость и проистекает из Бога и обоснована в Боге… Мир не есть нечто тождественное или однородное Богу, но он не может быть и чем-то совершенно иным и чужеродным Богу". А основной категорией, объединяющей Бога с миром во всеединстве является Богочеловечество: "Наряду с Богочеловечеством, как нераздельно слиянным единством — и через его посредство — нам одновременно открывается и богомерность, теокосмизм мира".

В итоге, С.Л. Франк приходит к выводу, что всеединство "пронизывает все сущее, присутствует, как таковое, в мельчайшем отрезке  реальности… Все конкретно сущее  укоренено в бытии, как всеединстве, и пропитано его соками… Творческое безусловное бытие есть темное материнское  лоно, в котором впервые зарождается  и из которого берет начало все  то, что мы зовем предметным миром".

Итак, всеединство  предопределяет и "исконное единство" бытия, а, в свою очередь, бытие —  это сверхрациональное всеединство.

Рассматривая  структуру бытия, С.Л. Франк выделяет три вида, или три формы бытия. Первая форма — "действительность" (или — "эмпирическая действительность". Под "действительностью" Франк понимал то, что "подлинно есть", совокупность материальных и духовных явлений мира. Еще одна форма — "идеальное бытие", включающее "идеальные сущности", иные, нежели "конкретно существующие, локализованные в пространстве и времени "вещи" — именно есть в смысле сверхпространственного и сверхвременного единства". Таким образом, "идеальное бытие" — это "эйдосы" Платона, "форма" действительных вещей, существующих в "эмпирической действительности". И, наконец, третья форма бытия — "реальность". "Реальность" — это, своего рода, высшая форма бытия, включающая в себя и "действительность" и "идеальное бытие": "Всякой действительности, всему, что мы включаем в состав мирового бытия, мы вынуждены противопоставить более широкое понятие реальности, в состав которой входит, кроме действительности, еще сверхвременное, "идеальное" бытие". Следовательно, по мнению С.Л. Франка сознание (которое он и считает "реальностью") не противостоит бытию, а включено в бытие.

Будучи сверхрациональным, бытие не поддается познанию с помощью только простой логики или простого эмпирического опыта. Поэтому Франк разделяет разные типы знания. "Предметное" (чувственное, эмпирическое) знание служит способом познания "эмпирической действительности". "Абстрактное знание" ("интеллектуальное созерцание") позволяет познать логические связи между элементами действительности, и, таким образом, проникнуть в мир "идеального бытия". Абстрактное знание приводит в единство и в систему данные опыта, однако это единство рационально и статично и, как таковое, есть лишь "бледный намек" на истинное Всеединство.

Поэтому, кроме "предметного" и "абстрактного", человек обладает, как писал С.Л. Франк, "особым, и притом первичным, типом знания, который может быть назван живым знанием, или знанием-жизнью". Именно "живое знание", в котором человек сверхрационально сливается с предметом, сопереживает бытие, возможно постижение истинного всеединства мира: "В этой духовной установке познаваемое не предстоит нам извне, как отличное от нас самих, а как-то слито с самой нашей жизнью. И наша мысль рождается и действует как-то из глубины самой открывающейся реальности, совершается в самой ее стихии. То, что мы испытываем как нашу жизнь, как бы само собой открывает себя нам, — открывается нашей мысли, неотделимо присутствующей в этой жизни", — писал С.Л. Франк. Таким образом, "живое знание" не вмещается в рамки обычной логики, а является "мета-логикой", которое способно выразить "металогическое единство" мира, или всеединство. С точки зрения Франка, "живое знание", как "мета-логика", по своей сути близко "интуитивизму", разработанному в философии Н.О. Лосского. Недаром Франк принимает интуитивизм Лосского как единственную теорию познания, которая дает выход из тупика замкнутости сознания в самом себе. Ведь именно теория интуитивизма признавала, что субъект и объект знания находятся в объемлющем их единстве, а сознание не противостоит бытию, но включено в бытие.