Проблема истины в социально-гуманитарном познании

   Существуют две крайние позиции в понимании отношения абсолютного и относительного моментов в истине. Догматизм преувеличивает значение устойчивого момента, релятивизм — изменчивой стороны каждой истины.

   В свое время Гегель справедливо подчеркивал, что абсолютной истины нет, истина всегда конкретна. Конкретность — еще одно важное свойство истины. Это значит, что любое истинное знание (в науке, философии, искусстве и т. п.) всегда определяется в своем содержании и применении условиями данного места, времени и многими другими специфическими обстоятельствами, которые познание должно учесть как можно полнее и точнее. Игнорирование определенности ситуации, распространение истинного знания за пределы его действительной применимости неминуемо превращает истину в свой антипод — в заблуждение. Даже такая простая истина, как 2+2=4 является таковой только в десятичной системе исчисления.

   Таким образом, объективная, абсолютная, относительная  и конкретная истина — это не разные «сорта» истин, а одно и  то же истинное знание с этими своими характерными признаками (свойствами).  

4. Истины разума и истины факта в рационализме Лейбница. 

     Для более полного раскрытия истории  представлений об истине необходимо остановиться на научном «творчестве» таких людей, как Г. Лейбниц и  К. Поппер.

     Видным представителем рационализма был Г. Лейбниц (1646—1716), позиция которого во многих отношениях отличалась от позиции Декарта. Как и Декарт, он сделал существенный вклад в физику и был великим математиком. Если Декарт в физике ввел законы сохранения количества движения («мертвой силы») и инерции, а в математике был создателем аналитической геометрии, то Лейбниц в физике ввел, по сути, понятие кинетической энергии («живой силы»), а в математике был создателем дифференциального исчисления. Но основой его концепции была не математика, а логика. Математика для него «есть особый случай применения логики... аксиомы математики не первичны, а имеют свои основания в исходных логических аксиомах».

     Логика  лежала и в основании его метафизики, которую он ставил выше математики: «Существуют три степени понятий, или идей: обыденные, математические и метафизические понятия». Таким образом, метафизика содержит наиболее глубокие истины. «Хотя все частные явления могут быть объяснены математически и механически тем, кто их понимает, — говорит Лейбниц, — тем не менее общие начала телесной природы и самой механики носят скорее метафизический, чем геометрический характер». Само основополагающее понятие субстанции выводится Лейбницем «из логических категорий субъекта и предиката. Некоторые слова могут быть либо субъектами, либо предикатами, например, я могу сказать «небо — голубое», «голубое — это цвет». Другие слова, из которых имена собственные дают наиболее очевидные примеры, никогда не бывают предикатами, а только субъектами или одним из терминов отношения. Такие слова призваны обозначать субстанции». Из этого же логического определения следует, что таких индивидуальных субстанций, которые Лейбниц назвал монадами, должно быть много. При этом «всякая «индивидуальная субстанция», по Лейбницу, должна выражаться настолько «полным понятием», чтобы из него можно было «вывести все предикаты (относящиеся к прошлому, настоящему и будущему) того субъекта, которому оно придается».

     Логика  лежит в основании еще одного важного для Лейбница различения: «истины разума» и «истины факта». Более важными для Лейбница, конечно, являются «истины разума», или «истины вечные», — это «интуитивно-дедуктивные истины, полностью независимые от многообразных изменений, постоянно констатируемых в опыте». Они позволяют мыслить возможное и непротиворечивое. Это аналитические истины. «Те понятия, которые... могут быть сведены к тождественным утверждениям, или, иначе говоря, которые полностью аналогичны, Лейбниц считает созданными самим умом ближе всего к таким понятиям... стоит, по Лейбницу, понятие числа». «Высшим законом логики и соответственно высшим принципом истинного знания Лейбниц считает закон тождества».

     «Истины факта» — это истины, получающиеся из опыта. «В противоположность разумным, или вечным, истинам как истинам необходимым... они всегда более или менее случайны. Тем не менее научное осмысление опыта возможно. Оно основывается на законе достаточного основания... Согласно этому закону все существующее и происходящее имеет место по какой-то причине, на каком-то основании... Закон достаточного основания, без которого нет опытно-экспериментального естествознания, стал у Лейбница логической основой принципа причинности, каузальности».

     К истинам факта Лейбниц относит  и исходный пункт Декарта: «мыслю, следовательно, существую». Он не считал такую истину принципиально отличной от других истин факта. «Лейбниц отвергает выдвинутый Декартом в качестве основы научного знания принцип непосредственной достоверности... Не столько субъективная очевидность, сколько логическое доказательство гарантирует объективную истинность наших суждений». 

5. Защита идеалов объективной истины у К. Поппера. 

     Одной из важнейших задач для Поппера была задача защиты идеи объективности научного знания, борьба против субъективных психологических и социологических подходов к научному знанию.

     Согласно  Попперу решение столь важной для него проблемы «заключается в  осмыслении того факта, что хотя все  мы... часто ошибаемся, однако уже  сама идея ошибки и человеческих заблуждений предполагает другую идею — идею объективной истины: того стандарта, от которого мы можем отклоняться». Отсюда вытекает попперовский научный метод, основанный на критике, прообраз которого он видит в «повивальном искусстве» Сократа (или майевтике). Этот метод «заключается, по сути дела, в задавании вопросов, предназначенных для разрушения предрассудков, ложных верований... ложных ответов». Той же майевтикой, с точки зрения Поппера, являются методы и Бэкона, и Декарта. Он считает неверным классическое представление «спора между классическим эмпиризмом Бэкона, Локка, Беркли, Юма и Милля и классическим рационализмом, или интеллектуализмом, Декарта, Спинозы и Лейбница». «Сам я в определенной мере эмпирик и рационалист, — говорит Поппер. — Я признаю, что и наблюдение, и разум играют важную роль, однако совсем не ту, которую приписывали им их защитники — философы-классики». Верный ответ связан, с его точки зрения, с рациональной критикой и «повивальным искусством» Сократа.

     Поскольку вопрос об объективности и истинности научного знания является для Поппера очень важным и очень сложным, он идеи истины, реализма и объективности обсуждает независимо. Идею истинности он обосновывает с помощью теории Тарского (которая «не дает критерия истинности или ложности»). В ходе процесса развития теорий можно наткнуться и на истинную теорию, полагает Поппер. Однако этот метод ни в каком случае не может установить ее истинность, даже если она истинна.

     Вообще  у Поппера довольно сложное отношение  к проблеме истинности теорий. «До того как я познакомился с теорией истины Тарского, — говорит К. Поппер, — моя позиция... была такова: хотя я сам, как почти каждый, признавал объективную, или абсолютную, теорию истины как соответствия фактам, я предпочитал избегать пользоваться этим понятием (удивительно, но это ему удавалось делать, «не впадая в прагматизм или инструментализм» (утверждающий, что понятия, идеи, научные законы и теории — лишь инструменты)). Мне казалось безнадежным пытаться ясно понять эту весьма странную и неуловимую идею соответствия между высказыванием и фактом... Ситуация изменилась после появления предложенной Тарским теории истины как соответствия высказываний фактам. Величайшее достижение Тарского... в том, что он реабилитировал теорию соответствия, т. е. теорию абсолютной, или объективной, истины, к которой относились с подозрением». Благодаря работе Тарского идея объективной, или абсолютной, истины, т. е. истины как соответствия фактам, в наши дни с доверием принимается всеми, кто понял эту работу. Трудности в ее понимании имеют, по-видимому, два источника: во-первых, соединение чрезвычайно простой интуитивной идеи с достаточно сложной технической программой, которую она породила; во-вторых, широкого распространения ошибочного мнения, согласно которому удовлетворительная теория истины должна содержать критерий истинной веры (т. е. критерий, по которому конкретную теорию можно было бы оценить как истинную или ложную). Он показал, что мы вправе использовать интуитивную идею истины как соответствия фактам».

     Дело  в том, что в силу проблем, выявленных еще в XIX в., возникло опасение, что  такое понимание истины может  быть логически противоречивым. О  трудностях применения понятия истины говорил и известный «парадокс  лжеца»: (обнаружение парадокса лжеца приписывают древнегреческому философу Евбулиду из Милета, жившему в IV в. до н.э. Предание донесло до нас сведения о том, что другой древнегреческий философ - Диодор Кронос умер от огорчения, не сумев решить этого парадокса) «В изложении Евбулида из Милета (IV в. до н. э.) этот парадокс звучит так: «Критянин Эпименид сказал: «Все критяне лжецы»; Эпименид сам критянин; следовательно, он лжец. Но если Эпименид лгун, то его утверждение, что «все критяне лжецы» ложно; значит, критяне не лгуны; Эпименид сам критянин; следовательно, он не лгун и его утверждение, что «все критяне лжецы», правильно» [Кондаков, 1975, с. 284], (решение которого и было целью теории Тарского).

     В связи с этим были выдвинуты «три соперницы теории истины как соответствия фактам (корреспондентная теория истины) — теория, когеренции, принимающая непротиворечивость за истинность, теория очевидности (self-evidency), принимающая за «истину» понятие «известно в качестве истины», и прагматистская, или инструменталистская, теория, принимающая за истину полезность, — все они являются субъективистскими... теориями истины в противоположность объективной теории Тарского», — говорит Поппер. «Я хочу иметь возможность говорить, что целью науки является истина в смысле соответствия фактам, или действительности, — утверждает Поппер. — И я хочу также иметь возможность говорить (вместе с Эйнштейном и другими учеными), что теория относительности является... лучшим приближением к истине, чем теория Ньютона, точно так же как эта последняя является лучшим приближением к истине, чем теория Кеплера. И я хочу иметь возможность говорить это, не опасаясь, что понятие близости к истине, или правдоподобности, логически некорректно, или «бессмысленно». Другими словами, моя цель — реабилитация основанной на здравом смысле идеи, которая нужна мне для описания целей науки и которая, утверждаю я, в качестве регулятивного принципа (пусть даже неосознанно и интуитивно) лежит в основе рациональности всех критических научных дискуссий».

     Поппер  верил, что объективная истина существует и что развитие науки приближает нас к ней, что последовательность фальсификаций, которым подвергает природа наши теории, обрабатывает их (как море обтачивает гальку) так, что они изменяются в направлении приближения к истине1. Но в то же время он констатирует отсутствие логических критериев для определения того, приближается конкретная теория к истине или нет. Поэтому истина для Поппера — это лишь регулятивный принцип. 

6. Три концепции истины. 

     Истина - одна из центральных философем теории познания. Что такое истина? В современной философии особенно отчетливо выделяются три концепции истины: соответствия, когерентности и прагматичности. Рассмотрим их.

     В узком эпистемологическом смысле под  истинностью понимается точное и  достоверное отображение реальности в знании. Именно так истину понимал еще Аристотель, сформулировавший классическую концепцию истины, являющуюся основной и до сих пор. Согласно концепции соответствия (или классической теории истины), истинными являются высказывания (а вслед за ними также чувства, мысли, интерпретации), которые соответствуют действительности (фактам). Высказывание "снег бел" истинно, если снег действительно бел; высказывание "снег бел" ложно, если снег на самом деле не бел. При этом мы должны объяснить, что значит "снег бел". Объяснить надо таким образом, чтобы даже дальтоник мог проверить, например приборами, бел снег или нет.

     Для классической концепции истины характерны следующие принципы:

     - действительность не зависит  от мира знания;

     - между нашими мыслями и действительностью можно установить однозначное соответствие;

     - существует критерий установления  соответствия мыслей действительности;

     - сама теория соответствия логически  непротиворечива. 

     Казалось  бы, классическая теория истины настолько  ясна, что не может порождать каких-то серьезных проблем. И длительное время к ней относились как к чему-то очевидному и само собой разумеющемуся. Однако постепенно стали выявляться слабые стороны этой теории.

     Во-первых, вызывала дискуссии неопределенность понятия "соответствие". Как можно сравнивать знание, которое является чем-то идеальным, с материальными вещами? Для этого был бы нужен некий божественный, абсолютный наблюдатель, который видел бы вещи такими, какими они есть на самом деле. Человеку такого не дано. На самом деле мы сравниваем знание с фактами, но факты также выражаются в утверждениях. Таким образом, мы устанавливаем лишь соответствие одних утверждений другим. Во-вторых, как быть с утверждениями типа "энергия сохраняется", "все имеет причину"? С какого рода конкретными объектами или фактами можно соотносить подобные утверждения, относящиеся ко всему на свете? Наконец, можно указать на плюрализм истины. Например, человека изучает множество наук. Для биологии и медицины человек суть живой организм, для антрополога и социолога - субъект культуры и общества, для экономиста - производитель и потребитель товаров, для специалиста по этике - автономный моральный субъект. Этот перечень можно продолжить. Каждая из этих наук дает свое знание о человеке, и их трудно свести в единую картину. Какую же из этих истин следует предпочесть?

     Эти и другие трудности корреспондентной теории истины привели к тому, что  многие стали считать, что истина - это только регулятивная идея, идеал, к которому нужно стремиться, но достичь и удостовериться в котором невозможно. В этой ситуации появились также иные, чем классическая, концепции истины: когерентная и прагматистская.

     Прежде  всего, нужно отметить, что установление истины или заблуждения требует  интерпретации. Отдельные суждения приобретают смысл лишь в системе суждений. Там, где в ходу многозвенные логические конструкции, приходится учитывать последовательность, системность суждений. В этой связи говорят о когерентной концепции истины. Под когерентностью понимают сцепление и непротиворечивость (согласованность) высказываний. Концепция когерентности истины не отменяет, а обогащает концепцию соответствия. Обычно сторонники этой концепции, среди которых наиболее известным был Гегель, придерживаются философского монизма - представления о том, что мир суть единое целое, в нем все, даже самые мельчайшие и незначительные явления связаны между собой. Поэтому знание об отдельной вещи или явлении должно соответствовать и согласовываться с системой знания о мире в целом. Как таковая, истина одна, и частные истины должны быть элементами этой единой и всеохватывающей - абсолютной истины.