Основные идеи философии В.Соловьева

На основе этой идеи Соловье разрабатывает концепцию  целостного знания,

которое предполагает постепенный синтез религии, философии, науки. Процесс

объединения происходит сначала в рамках философии, где  достигается единство

между ее тремя  направлениями: мистицизмом, рационализмом  и эмпиризмом. Каждое

из них представляет участников будущего универсального синтеза. Главный смысл

новой теории познания – достичь понимания универсального во всем объеме его с

сохранением индивидуального  во все его своеобразии.

Органическая  логика Соловьева предлагает обратить внимание на те формы

познания, которые  оставались на периферии рационалистических систем, а

именно, на роль интуиции, непосредственного умственного  созерцания. Эти формы

знания близки мистическому и в то же время художественному  видению мира,

которое успешнее, чем понятийное мышление справляется  с задачей охватить все

в единстве. Интуиция и непосредственное умосозерцание  должны стать связующими

звеньями между  научным, художественным и религиозным  видением мира. В

концепции цельного знания подробно прорабатывается мысль  о единстве

познавательной  и этической деятельности (истина и добро). Соловьев считает,

что невозможно без опоры на нравственность получит  критерий истины. В

нравственном  сознании познающего заключено единственно стоящее свидетельство

истинности полученных им результатов. Убедиться в их истинности со стороны,

как правило, невозможно: безнравственное сознание легко  находит убедительно

звучащие аргументы  в пользу своей мнимой истинности. Только

высоконравственная  личность познающего субъекта является гарантом истинности

добытых им знаний. Органическая логика предусматривала, что для познания

человеку необходим  не только логический инструментарий, но и угол зрения,

жизненная позиция.

Человек в современном  его состоянии далеко отстоит  от центра всеединства,

находясь в  периферийных его областях, где силы обособления, разъединения

преобладают над  силами объединениями. Периферийное сознание не в состоянии

охватить единый идеальный, сущностной космос, возвысится до его понимания.

Редкую возможность  для этого предоставляют редкие вспышки вдохновения,

озарения близки к тем, которые испытывают истинные художники, поэты, пророки.

В такие моменты  открывается подлинность мира, его  единство. Среди

вдохновенных  чувств помогающих периферийному сознанию преодолеть его слепоту,

первое место  принадлежит любви. В ней запечатлен отблеск могущественных,

всеохватывающих сил единения. В теории познания Соловьева, как и у Платона, в

качестве одного из существенных элементов выступает Эрос. Благотворны даже

низшие стадии любви, соединяющие разнополые существа и подтверждающие

существование часто неосознаваемого единения. Но эта любовь является слабым и

искаженным намеком  на те возвышенные и всемогущие силы любви, которые

господствуют  в идеальном сущностном бытии, создавая его единство. Познание

невозможно без  любви, ощущаемой как стремление к достижению всеединства.

Эгоистическая замкнутость противопоказана познающему субъекту, лишь его

любовь и открытость другим людям, ко всему миру дают необходимый  угол зрения

для истинного  понимания, формируют ту нравственную основу, без которой

познание рано или поздно окажется бессильным, а  то и опасным.

Познание у  Соловьева связано с этикой, с  эстетическими чувствами, но, главным

образом, с реальным “собирательным творчеством”. Подобно  искусству, идеал

которого не в “предварении”, а в “осуществлении”  – в подвиге Пигмалиона,

оживившего камень, Орфея, потрясшего своды Аида – познание становится

истинным и плодотворным, включаясь в реальное творчество - свободную

“теургию”, как  его называет Соловьев. В реальном творчестве преобразуются

общество, земная природа, универсум. Средством для  решения этих колоссальных

проблем Соловьев предлагает единение свободно-нравственного  человечества,

развивающегося благодаря нравственному совершенствованию каждой личности и

всего общества.

               Русская идея в философии Владимира Соловьева              

Владимиру Соловьеву  принадлежит заслуга теоретического обоснования “русской

идеи”, которая  кратко может быть охарактеризована как идея богоизбранности

русского народа. Что есть русская идея? Об этом он говорит в большой работе

Национальный  вопрос в России и ряде других работ, первая часть которой вышла

в 1888 году, а в 1989 появилась вторая часть этого  сочинения. Находясь во

Франции, Соловьев прочитал лекцию на тему “Русская идея”. “Идея нации, -

сказал он в  этой лекции, – есть не то, что она  сама думает о себе во времени,

но то, что  Бог думает о ней в вечности”. Соловьев уверен, что у каждой нации

есть в мире свое предназначение, возложенное на нее Богом, или, как он его

называет, ее “вселенская  функция”, ибо человечество представляет собой некий

большой организм ,где все части связаны воедино и только на первый взгляд

может показаться, что одна из них может быть вполне самостоятельной и

независимой. В  чем же предназначение русского народа? Именно России отведена

роль “строителя”  Вселенской церкви, а русскому народу, в силу его

промежуточного  положения между Западом и  Востоком, – роль основного,

базисного народа для последующего всеобщего объединения  народов. Истинная

русская идея, считает  Соловьев, – это идея, “засвидетельствованная

религиозным характером народа, преобразованная и указанная важнейшими

событиями и  величайшими личностями нашей истории”.

Идеи, высказанные  Соловьевым в его сочинениях и  устных выступлениях, были

ответом на оживившиеся  в конце века дискуссии, которые  оказались как бы

продолжением  старого спора западников и славянофилов. Еще в магистерской

диссертации Соловьев отрицает крайности обоих этих направлений. С годами его

стремление отмежеваться от традиционного славянофильства, сохранив дух

патриотизма и  любви к своему народу становится все сильнее. Соловьев понимал

патриотизм не как национальное бахвальство, а  как долг нации и ее

интеллигенции осуществлять самокритику. “ Истинная любовь к народу желает ему

действительного блага, которое достигается только исполнением нравственного

закона, путем  самоотречения. Такая истинная любовь к народу, такой настоящий

патриотизм тем  более, для нас, русских, обязателен, что высший идеал самого

русского народа (идеал “святой Руси”) вполне согласен с нравственными

требованиям и  исключает всякое национальное самолюбие  и самомнение”.

Например, подлинная  любовь к русскому народу абсолютно  несовместима, по его

мнению, с антисемитизмом. Усиленное возбуждение племенной  религиозной вражды,

как указывал Соловьев, “ в корне развращает общество и может привести к

нравственному одичанию, особенно при ныне уже  заметном упадке гуманных идей и

при слабости юридического начала в нашей жизни. А вот  почему из одного

чувства национального  самосохранения следовало бы решительно осудить

антисемитское движение не только как безнравственное, но и как крайне опасное

для будущности России”. Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из

тягчайших грехов русского национализма, но далеко не главнейшим. Не менее

отрицательным было его отношение к национальной “китайщине”, национальному

самодовольству  и самопревознесению, к самодовольному третированию культурных

достижений других народов Недостатком этим в полной мере впавшие в

национализм “младшие”  славянофилы. Соловьев отмечал, что  в их теориях мы

имеем дела не с  национальностью, а с национализмом. Если национальность “есть

факт, который  никем не игнорируется”, то национализм - “ то же факт – на

манер чумы или  сифилиса. Смертность сего факта особенно стала чувствительна в

настоящее время, в противодействие ему вполне своевременно и уместно”.

Национализм славянофильства  таил в себе противоречие между восхвалением

народности и  подспудным барством, высокомерием по отношению к теоретически

превозносимому  народу. Одним из самых явных его  обнаружений Соловьев считал

мысль, что русский  народ не способен к государственно-политической

деятельности  и потому предоставляет эту деятельность правительству, не

нуждаясь ни в каких политических правах, не требуя их для себя. Приведя с

негодованием  ряд цитат из славянофильской  “Руси”, утверждавшей, будто русский

народ есть народ  негосударственный, не стремящийся  к государственной власти,

не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша

народного властолюбия, а посему он предоставляет правительству  неограниченную

власть государственную. Соловьев в разрез подобным рассуждениям доказывал,

ссылаясь на опыт русской истории, что русский  народ с самого начала русского

государства “нисколько не отказывался от деятельного участия  в политической

жизни”. Проповедь  аполитизма для русского народа Соловьев отвергал как

реакционную утопию, неверную по существу и не соответствующую  ни характеру,

ни достоинству  русского народа.

Безоговорочно отрицая Запад, но в то же время, страдая  от общественно-

политических  зол русской жизни, славянофилы, по его мнению, не замечали, что

их борьба против этих зол могла приобрести положительное  значение, только

если бы она  велась средствами, выработанными историческим развитием

европейского  сообщества, развитием политических форм его жизни, его культуры.

“ Сами славянофилы... могли бороться против нашей общественной неправды

единственно только в качестве европейцев, ибо только в общей сокровищнице

европейских идей могли они найти мотивы и оправдание этой борьбы”.

Небезынтересно, что правящие круги России отреагировали  на выступления

Соловьева во Франции  подобно славянофилам: они увидели  в критическом подходе