Новгородцев П.И. о самобытных элементах русской правовой философии

     Лишь  будучи пронизаны высшим светом божественной благодати, лишь в последние дни мира, как всеобщей гармонии, какой требует евангельски-христианский закон, лишь в конце мира может быть мыслимо подобное примирение. Не естественным развитием человеческих отношений, а их чудесным перерывом, катастрофой и спасением мира мыслится в русских религиозно-философских инспирациях разрешение социальных противоречий.

     6. Если противоречащие друг другу  элементы социальной жизни по  существу своему непримиримы, то это означает, что никакими усилиями человеческой воли невозможно достичь абсолютной рационализации социальных отношений. "Еще ни один народ в устроении своей жизни не опирался на ум и науку, - говорит Достоевский, - еще не было ни единого такого примера, может быть, по глупости только и лишь на мгновение могло бы это случиться". Ум и наука всегда, от начала и до сего дня, играли в жизни народов лишь вторичную и служебную роль, и не будут играть никакой роли до конца света.

     7. Точка зрения, с которой рассматривается  общественный прогресс, характеризуется не ожиданием грядущего рая на земле, не стремлением достичь беззаботной спокойной жизни и не верой в бесконечный прогресс человечества, а руководится сознанием неизбежного конца света и особенно убеждением в упадке всех дел человеческих, опирающихся на желание добиться земного рая и обустроиться без Бога, только силой человеческого ума¹.

     Таковы  основополагающие идеи, образующие суть русского духа в понимании жизни  и истории, права и государства. В основе своей они представляют не что иное, как совершенное признание и утверждение основ христианской религии. С другой стороны, эти принципы означают решительное отрицание всех основ классической западноевропейской философии права, сформировавшейся в XVIII и XIX веке и формулированной Руссо, Монтескье, Кантом и Гегелем. Западноевропейская философия, развивая идеи гуманизма и автономии земной культуры и противопоставив эти идеалы церковному господству в средние века, пришла к тому результату, что высшая цель истории есть осуществление совершенного правового состояния и государственности. Как говорил Гегель, самый решительный представитель этой философии, - государство есть земной бог, осуществление нравственной идеи на земле. Поэтому единственный путь к достижению социального идеала, как и к осуществлению нравственного совершенства индивида - быть добрым гражданином доброго государства. "Совершенное" государство Нового времени обладает силой и глубиной, обеспечивающей развитие личности, снимающей всякую борьбу в единстве высшей цели, а тем самым осуществляющей гармонию всех элементов общественной жизни. На пути непрерывного прогресса, состоящего в развитии сознания и осуществления свободы, человечество уже на земле достигает счастливого завершения своего существования. Оно вступает в период упокоенной старости духа, который есть не слабость, а зрелость и полнота бытия. Государство, эта высшая форма жизни, становится воплощением и осуществлением разума.

     Этот  гуманистический, рационалистический, утопический идеал есть в основе своей отрицание самых оснований христианской веры, отречение от них. Когда первые славянофилы, непосредственно чувствуя истину русской идеи, выступили против односторонности западного идеала, они не могли предвидеть, что близко то время, когда на Западе с полной ясностью обнаружится непрочность утопии обустройства сообразно разуму и осуществления рая на земле. Теперь этот крах западного идеала, являющийся одновременно и крахом всех основ западноевропейской культуры, есть факт, и этот факт, как я отметил уже выше, составляет в связи с углублением и одухотворением славянофильства новый и в высшей степени важный момент в утверждении русской идеи.

     Тут нам необходимо дать ответ на два  важных вопроса:

• Что же самое важное и существенное в этой идее?
• В чем ее живая суть?

     Существенное  состоит в новой оценке задач  жизни и культуры. Западный взгляд пришел при строительстве внешних форм к обожествлению этих форм, признал их божественными и верил в их чудесную всемогущую силу. Это воззрение и эта вера переживают сегодня крах. Русское мировоззрение и русская вера уже с давних времен противопоставляют западному идеалу другой: высшая цель культуры состоит, по русскому воззрению, не в строительстве внешних форм жизни, но в их духовной, внутренней сущности.

     Не  конституции, а религии образуют высший продукт духовного творчества и высшую цель жизни. Не государство, а церковь воплощает с величайшей глубиной и полнотой истинную цель истории и культуры.

     Значит  ли это, что русская идея отрицает западноевропейскую культуру, западные правовые и государственные образованиями Нет, в самой чистой, совершенной и исчерпывающей ее форме - у Достоевского и последующего ему Владимира Соловьева - она не только признает право и государство, но обосновывает эти образования, как и внешние формы культуры вообще, но в своих учениях и пророчествах она придает этим формам лишь второстепенное значение. Русская идея утверждает, во-первых, что не эти формы суть высший цвет культуры, и далее, что, предоставленные сами себе, они не освещены высшим светом религиозной идеи, а скорее обречены на вырождение и упадок.

     Это воззрение, - каким бы элементарным и непосредственно рождаемым религиозным сознанием оно ни казалось, - в западной философии права утрачено, забыто. Когда мы читаем "Дух законов" Монтескье или "Общественный договор" Руссо, "Метафизические основные начала учения о «праве» Канта или "философию права" Гегеля, то ни в одном из этих классических проявлений западной философско-правовой мысли мы не найдем вышеотмеченного русского воззрения. Все эти труды говорят об осуществлении форм государства и права, "естественных законов", "категорического императива", нравственной идеи и вообще известного автономного внутреннего закона западной культуры. Но что над всеми этими нормами и законами возвышается еще высший трансцендентный закон, высшая заповедь Божия как норма, соответственно которой должна строиться и перестраиваться вся общественная жизнь, - об этом в названных классических трудах не говорится; не потому, чтобы они отрицали эту заповедь, но потому, что они либо отводят ей второстепенное место, как одной из многих целей государственной жизни и человеческой культуры, как Монтескье, - либо приписывают ей роль вспомогательного средства для целей государства, как Руссо, - либо непосредственно связывают ее с имманентным нравственным законом развития человеческой жизни, как Кант и Гегель. Здесь следует особо подчеркнуть следующий факт: западная философия права прекрасно отдает себе отчет в том, что помимо права как опоры и вспомогательного средства живет и действует еще известный внутренний фактор, - нравственность, нравы и обычаи, - но она еще не знает особой категории более высокого порядка, который один дает им смысл и значение и который в русской философии права особо обозначается как "религиозный склад народа".

     Под этим обозначением понимается известное  отношение народа к высшим тайнам и задачам жизни, и в этом самобытном народном отношении западная философия права до сих пор еще не увидела для себя проблемы. Для этого ей не хватало единственного основополагающего убеждения: что судьба права и государства зависит в первую очередь от того, в какое отношение человек ставит себя к Богу. Основное устремление западной мысли состояло именно в том, чтобы поставить человека и всю его нравственную жизнь на почву автономного закона личности, в независимости ее не только от Церкви, но и от религий вообще.

3.Русская  философия права  с точки зрения  П. И. Новгородцева.

     Во  всех философско-правовых концепциях Запада основа права понимается как  некий автономный закон человеческого  сообщества, через осуществление  которого достигается благополучие человечества. В западной классической философии начисто отрицается онтологический, бытийственный статус высшего трансцендентного закона как высшей заповеди Божией, которая открывается непосредственно  на уровне человеческой экзистенции  и которая стоит над всеми  законами природы и общества. Западные философы понимают нравственный закон  либо как порождение общественного  развития, возникающее на определенном этапе и служащее вспомогательным  средством для целей государства (Руссо, Монтескье), либо как некую  имманентность развития человека (Кант и Гегель). Западная философия признает существование нравственности как  внутреннего фактора человеческой жизни, но как считает П. И. Новгородцев, западная философия не знает особой категории более высокого порядка, который дает им смысл и значение, и который в русской философии права особо обозначается как "религиозный склад народа" ². Под этим понимается некое особое самобытное отношение народа к высшему смыслу жизни, равно как и отношение последнего к личности. В западной философии права отсутствует убеждение, что судьба государства и права напрямую зависит от отношения человека и народа к высшему трансцендентному закону. Суть западной мысли в том, что жизнь человека определяет не высший трансцендентный закон, не вера в Бога, а автономный закон личности. Человек в западной философии самодостаточен и право служит утверждению этой самодостаточности, напротив же в русском мировоззрении, право есть один из путей, могущих связывать человека с трансцендентом, но в то же время могущий обратить человека в духовное рабство, отвратить его от Бога, оправдать зло, как в случае теорий Родиона Раскольникова. Христианское русское мировоззрение ясно указывает, что право имеет внутреннюю духовную основу на уровне личности.

     Почему  же говоря о достижениях философии  права в первую очередь имеют  ввиду классическую философию Запада?

     Русская философия права не получила своего законченного выражения в форме  академического трактата вовсе не потому, что русские мыслители были к  этому интеллектуально неспособны. Это произошло из-за самой внутренней природы данного мировоззрения. Религиозная позиция исходит  из того, что "земная и человеческая культура вовсе не стоят на твердой  почве, а висят над пропастью" ³(Новгородцев П. И. О своеобразных элементах русской философии права//Соч. С.373). История человеческого сообщества не идет к какому-то заранее усвоенному и изложенному идеалу, имеющему земную природу. Поэтому, поняв жизнь как стремление к идеалу, очень легко впасть в искушение отметая старые нормы, воздвигнуть рай на земле, что мы видим в феномене русской революции. Достоевский очень верно подметил в своем творчестве, что русская душа мечется между высотой и бездной, между Богом и дьяволом. Русский человек в своем искании правды готов поступиться всем, отречься от всего, когда уже казалось бы последняя черта пройдена.

     Жизнь в русском понимании - это вечный поиск, вечное спасение и очищение души. Судьба России - это не ясная дорога с ясной целью, она то взбирается на самые высокие вершины духовного и социального величия, то наоборот, низвергается в самую бездну. Для чего? Это можно понять только поняв культурный код, лежащий в основе ментальности русской цивилизации, а именно специфически русское стремление к духовной свободе. На Западе такая свобода отсутствует, но не из-за юридических причин, а из-за объективно-культурных. Личность там подчинена рациональным формам человеческого существования, реализация которых и понимается как свобода. Человек не свободен там в своем право-сознании, так как право там понимается как некая объективная данность. Человек не свободен искать, не свободен верить, он должен принести свою экзистенциальную духовную свободу на алтарь некоего Объективного Духа, который считается гарантией свободы всех и каждого. Свободы ли? Безопасности (психологической) - безусловно, но последняя не тождественна свободе. Моральное сознание стремится к чистому идеалу, независимому от прочих условий, об этом говорят и западные концепции естественного права. Можно ли обеспечить за счет аморального поступка? Эта антиномия не имеет в западной культуре своего разрешения и даже не ставится там.

     П.И. Новгородцев называл классическую правовую концепцию "философией легального деспотизма", так как согласно ей, основой права считался "земной бог" - государство и государственная власть, утверждаемая на праве силы. Новгородцев высказывал идею независимости правовых норм от велений государства. Но это не есть признание того, что над государством стоят некоторые высшие нормы, которым оно должно подчиняться, из которых оно черпает и свое оправдание, и свои руководящие начала. По отношению к этим нормам государство является лишь органом, а не творцом, оно не создает глубинные основы права, точно так же как и не создает драгоценные металлы, из которых чеканит свою монету. Трансцендентная норма и вдохновляет, и одновременно сдерживает государственную власть, которая по известному евангельскому выражению "меч обоюдоострый", то есть имеет двойственную природу: и от Бога, и от дьявола.

     Стоит признать, что русская философия  права в лице Новгородцева провозглашала  подлинную и высшую нравственную автономию личности. Это особенно важно в разрешении проблемы наказания. Наказание как философская проблема не может быть разрешена в рамках легального права, так как в нем  личность подменяется правовым субъектом. Исходным же пунктом всякой социальной реальности должна выступать свободная  самоопределяющаяся личность. Перед  этой личностью стоит великая  задача - осуществление нравственного закона, воплощение его в жизнь. Поиск социального содержания, которое соответствует трансцендентной моральной норме, требует постоянного нахождения в процессе экзистенциального морального творчества. В отличии от Канта, который провозглашает строгий дуализм между "царством природы" и "царством свободы", между объективной и субъективной этикой. Перед русскими же мыслителями: Достоевским, Соловьевым, Новгородцевым, Ильиным со всей остротой встает вопрос о необходимости синтеза субъективных и объективных норм этики. Реализация нравственного идеала в мире - это уже дело не только государства и права, оно может происходить на уровне правосознания личности. С этой точки зрения феномен правового принуждения перестает быть лишь средством восстановления социальной справедливости и поддержания равновесия в обществе и государстве.

     Правовое  принуждение должно иметь целью  в первую очередь не саму по себе защиту общества и государства, а  защиту через внутреннее преображение человека, указание ему пути Добра, пути, ведущего к Трансценденту.

     Право - это всегда определение некоего предела и преступника, преступившего этот предел, которого можно вернуть только силой. Но совместимо ли насилие защитников публичного права и высший трансцендентный закон, который должен лежать в основе этого права? Возможно ли вообще государство на основе этого закона? Этот вопрос, вокруг которого в философской и богословской литературе велись и ведутся жаркие споры, во многом определил трагичность истории русского общества. 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

     Философско-правовая концепция Новгородцев пронизана стремлением утвердить нравственный идеализм в философии права. С этим связаны и его призывы к возрождению естественного права в качестве необходимой духовной и нравственной основы права. Только с помощью таких идеальных построений, полагал он, можно преодолеть кризис современного правосознания. Поэтому он высоко оценивал кантовское моральное обоснование права, противопоставление идеала и действительности и с этих позиций критиковал гегелевский этатизм, хотя и разделял ряд идей гегелевской философии права⁴.