Контрольная работа по "Философии"

Оглавление

Введение 3

1. Процедуры, пути и результаты сомнения 4

2. Основные правила научного метода 4

3. Проблемы методов философии Р.Декарта 4

Заключение 4

Литература 4

Введение

Декартовское сомнение призвано снести здание традиционной прежней  культуры и отменить прежний тип  сознания, чтобы тем самым расчистить почву для постройки нового здания - культуры рациональной в своем  существе. Сам он был выдающимся математиком, создателем аналитической  геометрии. Именно Декарту принадлежит  идея создания единого научного метода, который у него носит название "универсальной математики" и  с помощью, которого Декарт считает  возможным построить систему  науки, могущей обеспечить человеку господство над природой. Научное  знание, как его предвидит Декарт, это не отдельные открытия, а создание всеобщей понятийной сетки, в которой  уже не представляет никакого труда  заполнить отдельные ячейки, то есть обнаружить отдельные истины. Согласно Декарту, математика должна стать главным  средством познания природы. Сотворенный  мир Декарт делит на два рода субстанций - духовные и материальные. Главное  определение духовной субстанции - ее неделимость, важнейший признак  материальной - ее делимость до бесконечности. Основные атрибуты субстанций - это  мышление и протяжение, остальные  их атрибуты производны от этих: воображение, чувство, желание - модусы мышления; фигура, положение, движение - модусы протяжения. Нематериальная субстанция имеет в  себе, согласно Декарту, "врожденные" идеи, которые присущи ей изначально, а не приобретены в опыте. Дуализм  субстанций позволяет Декарту создать  материалистическую физику как учение о протяженной субстанции и идеалистическую  психологию как учение о субстанции мыслящей. Связующим звеном между  ними оказывается у Декарта бог, который вносит в природу движение и обеспечивает инвариантность всех ее законов

1. Процедуры, пути и результаты  сомнения

Истоки и задачи методического  сомнения, обоснованного Декартом, вкратце таковы. Подлежат проверке сомнением все знания, в том  числе и те, относительно истинности, которых имеется давнее и прочное  согласие (что в особенности относится  к математическим истинам). Теологические  суждения о Боге и религии не составляют исключения. Согласно Декарту, надо —  по крайней мере временно - оставить в стороне суждения о тех предметах  и совокупностях, в существовании  которых хотя бы кто-то на земле может  сомневаться, прибегая к тем или  иным рациональным доводам и основаниям.

Метод сомнения, методический скепсис не должен, однако, перерастать  в скептическую философию. Напротив, Декарт мыслит положить предел философскому скептицизму, который в XVI-XVII вв. как  бы обрел новое дыхание. Сомнение не должно быть самоцельным и беспредельным. Его результатом должна стать  ясная и очевидная первоистина, особое высказывание: в нем пойдет речь о чем-то таком, в существовании  чего уже никак нельзя усомниться. Сомнение, разъясняет Декарт, надо сделать  решительным, последовательным и универсальным. Его цель — отнюдь не частные, второстепенные по значению знания; "я — предупреждает  философ, - поведу нападение прямо  на принципы, на которые опирались  мои прежние мнения". В итоге  сомнения и — парадоксальным образом  несмотря на сомнение — должны выстроиться, причем в строго обоснованной последовательности, несомненные, всеобщезначимые принципы знаний о природе и человеке. Они  и составят, по Декарту, прочный фундамент  здания наук о природе и человеке-

Однако сначала надо расчистить площадку для возведения здания. Это  делается с помощью процедур сомнения. Рассмотрим их более конкретно. Размышление  первое «Метафизических размышлений» Декарта называется «О вещах, которые  могут быть подвергнуты сомнению». То, что принимается мною за истинное, рассуждает философ, "узнано из чувств или посредством чувств" - А  чувства нередко обманывают нас, повергают в иллюзии. Стало быть, надо ~ это первый этап — сомневаться  во всем, к чему чувства имеют  хоть какое-то отношение. Раз возможны иллюзии чувств, раз сон и явь могут становиться неразличимыми, раз в воображении мы способны творить несуществующие предметы, значит, делает вывод Декарт, следует отклонить весьма распространенную в науке и философии идею, будто наиболее достоверны и фундаментальны основанные на чувствах знания о физических, материальных вещах. То, о чем говорится в суждениях, касающихся внешних вещей, может реально существовать, а может и не существовать вовсе, будучи всего лишь плодом иллюзии, вымысла, воображения, сновидения и т. д.

Второй этап сомнения касается "еще более простых и всеобщих вещей", каковы протяженность, фигура, величина телесных вещей, их количество, место, где они находятся, время, измеряющее продолжительность их "жизни", и т. д. Сомневаться в них —  на первый взгляд дерзостно, ибо это  значит ставить под вопрос высоко ценимые человечеством знания физики, астрономии, математики. Декарт, однако, призывает решиться и на такой  шаг. Главный аргумент Декарта о  необходимости сомнения в научных, в том числе и математических истинах, - это, как ни странно, ссылка на Бога, причем не в его качестве просветляющего разума, а некоего  всемогущего существа, в силах  которого не только вразумить человека, но и, если ему того захочется, вконец человека запутать.

Ссылка на Бога-обманщика, при всей ее экстравагантности для  веропослушного человека, облегчает  Декарту переход к третьему этапу  на пути универсального сомнения. Этот весьма деликатный для той эпохи  шаг касается самого Бога. "Итак, я предположу, что не всеблагой  Бог, являющийся верховным источником истины, но какой-нибудь злой гений, настолько  же обманчивый и хитрый, насколько  могущественный, употребил все свое искусство для того, чтобы меня обмануть". Сомневаться в истинах, принципах религии и теологии особенно трудно, что хорошо понимал  Декарт. Ибо это приводит к сомнению в существовании мира как целого и человека как телесного существа: "Я стану думать, что небо, воздух, земля, цвета, формы, звуки и все  остальные внешние вещи — лишь иллюзии и грезы, которыми он воспользовался, чтобы расставить сети моему легковерию". Сомнение привело философа к опаснейшему  пределу, за которым — скептицизм и неверие. Но Декарт движется к роковому барьеру не для того, чтобы через него перешагнуть. Напротив, лишь приблизившись к этой границе, полагает Декарт, мы можем найти то, что искали достоверную, несомненную, исходную философскую истину. "Отбросив, таким образом, все то, в чем так или иначе можем сомневаться, и даже предполагая все это ложным, мы легко допустим, что нет ни Бога, ни неба, ни земли и что даже у нас самих нет тела, — но мы все-таки не можем предположить, что мы не существуем, в то время как сомневаемся в истинности всех этих вещей. Столь нелепо полагать несуществующим то, что мыслит, в то время, пока оно мыслит, что, невзирая на самые крайние предположения, мы не можем не верить, что заключение: я мыслю, следовательно, я существую, истинно и что оно поэтому есть первое и важнейшее из всех заключений, представляющееся тому, кто методически располагает свои мысли".

3. Основные правила научного метода

Правило первое: "никогда  не принимать за истинное ничего, что  я не познал бы с очевидностью, иначе  говоря, тщательно избегать опрометчивости и предвзятости...". Каждому из нас и в любом деле полезно  им руководствоваться. Однако если в  обычной жизни мы еще можем  действовать на основе смутных, путаных  или предвзятых идей (хотя за них  приходится в конце концов расплачиваться), то в науке соблюдать данное правило  особенно существенно. Всякая наука, считает  Декарт, заключается в ясном и  очевидном познании.

Правило второе: "делить каждое из исследуемых мною затруднений  на столько частей, сколько это  возможно и нужно для лучшего  их преодоления". Речь идет о своего рода мыслительной аналитике, о выделении  простейшего в каждом ряде".

Правило третье: "придерживаться определенного порядка мышления, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко познаваемых  и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок  даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи".

Правило четвертое: составлять всегда перечни столь полные и  обзоры столь общие, чтобы была уверенность, в отсутствии упущений".

Декарт затем конкретизирует правила метода. Важнейшая философская  конкретизация состоит в том, чтобы понять процедуру выделения  простейшего именно в качестве операции интеллекта. "...Вещи должны быть рассматриваемы по отношению к интеллекту иначе, чем по отношению к их реальному  существованию", "Вещи", поскольку  они рассматриваются по отношению  к интеллекту, делятся на "чисто  интеллектуальные" (сомнение, знание, незнание, воление), "материальные" (это, например, фигура, протяжение, движение), "общие" (существование, длительность и т. д.)

Речь здесь идет о принципе, важнейшем не только для картезианства, но и для всей последующей философии. Он воплощает кардинальный сдвиг, происшедший  в философии нового времени в  понимании материальных тел, движения, времени, пространства, в осмыслении природы в целом, в построении философской и вместе с тем естественнонаучной картины мира и, следовательно, в философском обосновании естествознания и математики.

Единство философии, математики и физики в учении Декарта.

К числу сфер знания, где  можно наиболее плодотворно применять  правила метода, Декарт относит математику и физику, причем он с самого начала, с одной стороны, "математизирует" философию и другие науки (которые  становятся отраслями и приложениями универсальной математики), а с  другой стороны, делает их как бы разновидностями  расширенно понятой "философской  механики". Впрочем, первая тенденция  просматривается у него более  ясно и проводится более последовательно, чем вторая, тогда как попытка  все и вся "механизировать" относится скорее к следующему столетию. Правда, и математизация, и механизация ~ тенденции, которые применительно  к Декарту и философии XVII-XVIII вв. часто трактуются слишком буквально, чего не имели в виду сами авторы того периода. Вместе с тем механицистские и математизирующие уподобления  в XX столетии обнаружили свою невиданную прежде функциональность, о которой  не могли и мечтать Декарт и  его современники. Так, создание и  развитие математической логики, широчайшая математизация и естественнонаучного, и гуманитарного, и особенно технического знания сделала более реалистичным идеал, а имплантация искусственных (механических в своей основе) органов  в человеческий организм придала  куда больший смысл Декартовым метафорам, вроде той, что сердце — всего  лишь насос, да и вообще утверждению  Картезия о том, что человеческое тело — мудро созданная Богом  машина.

Идеал всеобщей математики, не был изобретением Декарта. Он заимствовал  и термин, и саму тенденцию математизации  у предшественников и подобно  эстафетной палочке передал ее последователям, например Лейбницу. Что же касается механицизма, то это — явление  более новое, связанное с бурным развитием механики в галилеевой и постгалилеевой науке. Однако у  отмеченной тенденции есть оборотная  сторона: Декарта с не меньшим  правом можно считать исследователем, в мышлении которого философско-методологические идеи оказывали стимулирующее воздействие на те естественнонаучные и математические ходы мысли, которые мы далее рассмотрим и которые он сам часто относил к физике и математике. Так, не столь легко выяснить, а возможно, даже и не нуждается в выяснении вопрос, идет ли аналитизм Декартова философского метода (требование расчленения сложного на простое) от аналитизма, пронизывающего математику Картезия, или, наоборот, выбор единых правил метода толкает Декарта к оригинальному (необычному для унаследованных от античности традиций) сближению геометрии, алгебры, арифметики и их равной "аналитизации". Скорее всего, речь идет об изначальном взаимодействии науки и философии. Результатом же стало создание аналитической геометрии, алгебраизация геометрии, введение буквенной символики, т. е. начавшаяся реализация единой по методу в самой математике.

Правила метода, и философская  онтология, и научная мысль ведут  Декарта к ряду редукций-отождествлений, которые потом вызовут ожесточенные споры, но для науки надолго останутся  по-своему плодотворными.

1) Материя трактуется  как единое тело, и вместе, в  их отождествлении, они - материя  и тело - понимаются как одна  из субстанций.

2) В материи, как и  в теле, отбрасывается все, кроме  протяжения; материя отождествляется  с пространством ("пространство, или внутреннее место, разнится  от телесной субстанции, заключенной  в этом пространстве, лишь в  нашем мышлении").

3) Материя, как и тело, не ставит предела делению,  благодаря чему картезианство  встает в оппозицию к атомизму.

4) Материя, как и тело, уподобляется также геометрическим  объектам, так что материальное, физическое и геометрическое  здесь тоже отождествляются. 

5) Материя как протяженная  субстанция отождествляется с  природой; когда и поскольку природа  отождествляется с материей (субстанцией)  и присущим ей протяжением, тогда и постольку происходит фундаментальное для механики как науки и механицизма (как философско-методологического воззрения) выдвижение на первый план механических процессов, превращение природы в своего рода гигантский механизм (часы — его идеальный образец и образ), который "устраивает" и "настраивает" Бог.