Эмпиризм Ф. Бэкона. Учение об «идолах»

Введение

 

Развитие нового - буржуазного - общества порождает изменения не только в экономике, политике и социальных отношениях, оно меняет и сознание людей. Важнейшим фактором такого изменения  оказывается наука, и прежде всего, экспериментально-математическое естествознание, которое переживает период своего становления.

При понимании проблем, которые  стояли перед философией 17 века, надо учитывать, во-первых, специфику нового типа науки - экспериментально-математического  естествознания, основы которого закладываются  в этот период. И, во-вторых, поскольку  наука занимает ведущее место  в мировоззрении этой эпохи, то и  в философии на первый план выходят  проблемы теории познания - гносеологии. Продолжается старая, идущая еще от средних веков полемика между  двумя направлениями в философии: номиналистическим, опирающимся на опыт, и рационалистическим, выдвигающим  в качестве наиболее достоверного познание с помощью разума. Эти два направления 17 веке предстают как эмпиризм и рационализм.

Родоначальником эмпиризма  был английский философ Ф. Бекон. Как и большинство мыслителей его эпохи, Бекон, считая задачей  философии, создание нового метода научного познания, переосмысливает предмет и задачи науки, как ее понимали в средние. Цель научного знания - в принесении пользы человеческому роду; в отличие от тех, кто видел в науке самоцель, Бекон подчеркивает, что наука служит жизни и практике и только в этом находит свое оправдание. Общая задача всех наук - увеличение власти человека над природой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Критика идеала знания алхимиков, традиционной философии  и

традиционной  логики. Бэконовский замысел «Великого

восстановления  наук»

 

Ради общественно контролируемого  знания, развиваемого на базе опыта  и сотрудничества ученых, имея в  перспективе изменение мира для  всеобщего благосостояния, Бэкон  решительно порывает с магией. Истинное знание, в отличие от магического, не принадлежит частным лицам, у  него нет покрова тайны; будучи общественным по характеру, оно излагается ясным  общедоступным языком. Пора заменить «философию слов» «философией дела», отдавая себе отчет в том, что функция знания иная, нежели та, которую ему приписывает традиция; следовательно, речь идет не о защите одного философа от другого, а о том, чтобы отказаться от ветхой традиции в целом, покончить с «философствующими недоучками, набитыми сказками... разрушителями духа и фальсификаторами, продажной толпой профессоров».

Почти вся традиционная культура вращается вокруг немногих имен - Аристотеля, Платона, Гиппократа, Галена, Евклида  и Птолемея. «Итак, вы видите, - пишет  Бэкон в работе «Опровержение  философий», - что ваши богатства  принадлежат немногим и что надежды  и удачи всех людей скрыты, может  быть, в шести умах¹. Для Бэкона философия древних греков - детская философия: «Греки были вечными детьми не только в том, что касается истории или знания о прошлом, но особенно в изучении природы. Разве не отдает детством философия, которая может только болтать и ссориться, но не умеет производить? Время, когда она родилась, было временем сказаний, с бедной историей, скудные сведения для которой черпались в основном из описаний путешественников, ей недоставало достоинства и благородства». Что же касается конкретно Аристотеля, Бэкон спрашивает: «Не слышится ли вам в его физике и метафизике чаще голос диалектики, нежели голос природы? Чего можно ожидать от человека, который сконструировал мир, так сказать, из категорий? Его ум был слишком нетерпелив и нетерпим, не способен остановиться, чтобы поразмыслить над идеями других, а иногда и над собственными мыслями довольно темными. О Платоне мнение Бэкона таково: Платон, прежде всего политик, и все, что он написал о природе, лишено основания, своей теологической доктриной он разрушал природную реальность ничуть не меньше, чем Аристотель своей диалектикой»².

Наука, по мнению Бэкона, не способна к новым открытиям. Но и  «традиционная логика, - читаем мы в  «Новом Органоне», - бесполезна для  научного исследования». И не только бесполезна, но даже вредна, поскольку  служит только для умножения ошибок традиции. Ведь силлогизм не делает ничего иного, кроме как выводит  следствия из посылок. Но не логика фиксирует и утверждает предпосылки: силлогизм «не способен проникнуть в глубину природных явлений, он ориентирован на нашу реакцию, а  не на реальность». Силлогизм состоит  из предложений: предложения из слов; а слова выражают понятия. В понятиях, используемых в силлогизмах традиционной философии, и особенно схоластики, утверждает Бэкон, «нет ничего четкого - ни логически, ни физически. Субстанция, качество, действие, пассивность и даже бытие не являются точными понятиями, еще менее таковы тяжелое - легкое, густое - редкое, влажное - сухое, порождение - разрушение, притяжение - отталкивание, элемент, материя - форма и т.д.; это все выдуманные и плохо определяемые понятия», «ибо не были выведены и абстрагированы методически из объектов». Аксиомы традиционной философии несправедливо выводятся путем произвольного перехода от немногих частных случаев к общим выводам. Это ложная индукция, которой Бэкон противопоставляет истинную: продвижение к основным принципам через промежуточные аксиомы с осторожностью и терпением, постоянно контролируя себя посредством опыта. «Есть только две возможные дороги поисков и обнаружения истины. Одна от чувства и частных случаев переносит сразу к аксиомам самого общего характера, и затем дает дорогу суждениям на основании этих принципов, уже закрепленных в их незыблемости, с тем, чтобы вывести на их основании промежуточные аксиомы; это наиболее распространенный путь. Другая - от чувства и частного приводит к аксиомам, постепенно и непрерывно поднимаясь по ступеням лестницы обобщения до тех пор, пока не подведет к аксиомам самого общего характера; это самая верная дорога, хотя она еще и не пройдена людьми»³. Но она должна быть пройдена, если мы хотим заменить культуру историко-литературного типа научно-технической цивилизацией. «Цель нашей науки, - пишет Бэкон, - в «Великом восстановлении наук», - в том, чтобы открывать не аргументы, а искусства, не следствия, вытекающие из сформулированных принципов, но и сами принципы»⁴. А чтобы открыть принципы, богатые полезными аппликациями, необходим новый метод, отличающийся от аристотелевско-схоластического: «Согласно нашему методу аксиомы должны быть выводимы постепенно и постоянно с тем, чтобы только в конце прийти к понятиям самого общего характера»; эти последние должны быть «таковы, чтобы сама природа признала их, чтобы они проникали в суть вещей»⁵.

Основную цель своих сочинений, как и призвание всей философии, Ф. Бэкон видел в том, чтобы  «восстановить в целом или  хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому едва ли уподобится что-либо на земле или, по крайней мере, что-либо земно». С философской точки зрения, особого сожаления и срочного исправления заслуживают ставшие  смутными и бесплодными понятия, употребляемые в науках. Отсюда - необходимость «заново обратиться к вещам с лучшими средствами и произвести восстановление наук и  искусств и всего человеческого  знания вообще, утвержденное на должном  основании». Бэкон призывает своих  современников и потомков обратить особое внимание на развитие наук и  сделать это ради пользы жизни  и практики, именно для «пользы  и достоинства человеческого». Именно с Бэкона и начинается резкая смена  ориентации в европейской культуре. Наука из подозрительного и праздного  в глазах многих людей времяпрепровождения  постепенно становится важнейшей, престижной областью человеческой культуры. В  этом отношении многие ученые и философы нового времени идут по стопам Бэкона: на место схоластического многознания, оторванного от технической практики и от познания природы, они ставят науку, еще тесно связанную с  философией, но в то же время опирающуюся  на специальные опыты и эксперименты⁶.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Классификация системы  наук и роль философии

 

Свой главный вклад  философа в теорию и практику науки  Бэкон видел в том, чтобы подвести под науку обновленное философско-методологическое обоснование. Он мыслил науки как  связанные в единую систему, каждая часть которой в свою очередь  должна быть тонко дифференцирована.

«Наиболее правильным разделением  человеческого знания является то, которое исходит из трех способностей разумной души, сосредоточивающей в  себе знание. История соответствует  памяти, поэзия - воображению, философия - рассудку. Историю - сообразованную с памятью - Ф. Бэкон делит на естественную и гражданскую (а каждую из них классифицирует еще более конкретно: так, гражданская история разделена на церковную, на историю наук и собственно гражданскую историю). Поэзия - коррелируемая с воображением - разделена на эпическую, драматическую, параболическую. Наиболее дробно разделена и классифицирована философия, которая понимается весьма широко и делится на множество видов и подвидов знания. Но еще до того Бэкон отделяет ее от «теологии боговдохновения»; подразделения последней он предоставляет теологам. Что же касается философии, то она, прежде всего, разделяется на два больших блока: на учение о природе, или естественную философию, и первую философию (учение об общих аксиомах наук, о трансценденции). В первый блок, или философское учение о природе, входят теоретические учения (физика с ее приложениями, метафизика) и практические (механика, магия с их приложениями). «Великим приложением к теоретической и практической естественной философии» становится математика (в свою очередь дифференцированная)⁷.

Бэкон широко и масштабно  мыслит и философию в целом, и  философию человека в частности. Так, в философию человека входит учение о теле (в которое включаются медицина, косметика, атлетика, «искусство наслаждения», т.е. изобразительное искусство и музыка) и учение о душе. Учение о душе имеет много подразделов. Надо иметь в виду, что речь идет здесь именно о философском учении, о душе, уже отмежеванном от чисто теологических рассуждений. И поэтому неудивительно, что оно включает такие разделы, как логика (понимаемая также не вполне традиционно - не только как теория суждения, но и как теория открытия, запоминания, сообщения), этика и «гражданская наука» (которая делится в свою очередь на три учения - о взаимном обхождении, о деловых отношениях, о правлении или государстве). Полная классификация наук Ф. Бэкона не оставляет без внимания ни одной из существовавших тогда или даже возможных в будущем областей знания. Это был, правда, лишь проект, набросок, и самим Бэконом он не был и не мог быть реализован в сколько-нибудь полной мере. В бэконовской классификации наук, на что не преминул, например, обратить внимание Гегель, наряду с физикой или медициной фигурировали теология и магия. Но тот же Гегель с признательностью отмечал: «Этот набросок, несомненно, должен был вызвать сенсацию у современников. Очень важно иметь перед глазами упорядоченную картину целого, о которой раньше не помышляли».

«Человек, слуга и интерпретатор  природы, - пишет Бэкон в начале первой книги «Нового Органона», - действует и понимает настолько, насколько может установить устройство природы путем наблюдения за вещами и работой ума; он не знает и  не может знать ничего сверх того»⁸.

Бэкон намерен «обратить  людей к изучению частных конкретных явлений, сосредоточив внимание на их последовательности и порядке, вынудив  на какое-то время отвлечься от понятий  и привыкнуть к самим вещам». С  этой целью он проводит разграничение  между антиципациями природы  и интерпретациями природы. Антиципации  природы - это понятия, сконструированные  «скороспело и без обдумывания»; «они легко нарушают логический ход  мысли, овладевают разумом и заполняют  воображение; одним словом, это понятия, выведенные ошибочным методом». Интерпретации  природы «выводятся из вещей иным способом исследования из данных, весьма отдаленных друг от друга, они не могут  сразу поразить воображение и  потому, по общему мнению, кажутся трудными и странными, в чем-то схожими  с тайнами религиозной веры». Но именно интерпретация природы, а  не антиципации конституируют истинное знание, полученное верным методом. Антиципации  овладевают ходом мысли, но не приводят «к новым деталям»; интерпретации  овладевают реальностью и именно поэтому они плодотворны. И происходит это потому, что есть метод - новый  органон, действительно эффективный  инструмент постижения истины.

Тщетно было бы ожидать  большого обновления в науках от внедрения  нового в старое: необходимо провести полное обновление знания, начав с  самых основ науки. Это неотложное и важное дело имеет две стадии: первая - разрушение - состоит в освобождении разума от идолов, или ложных понятий, вторая - созидание - состоит в изложении  и подтверждении правил того единственного  метода, который только и может  привести человеческий ум к контакту с действительностью и установить новые отношения между словом и делом⁹.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Теория «идолов»

 

«Идолы и ложные понятия, сковавшие человеческий разум, пустив в нем глубокие корни, не только препятствуют в поиске истины, но (даже если доступ к ней открыт) они продолжали бы вредить в процессе обновления наук, если бы люди, предупрежденные об этом, не боролись, насколько возможно». Различать  идолы необходимо для освобождения от них. Но каковы же они? «Есть четыре вида идолов, осаждающих человеческий ум. В дидактических целях назовем  их: идолы рода, идолы пещеры, идолы  площади, идолы театра.

1) Идолы рода «вскормлены  самой человеческой природой, человеческой  семьей, или родом. Человеческий  ум все равно, что кривое  зеркало, отражающее лучи от  предметов; он смешивает собственную  природу вещей, которую деформирует  и искажает». Так, например, человеческий  ум по собственной структуре  придает вещи «больший порядок», нежели действительно существующий; ум придумывает соответствия  и отношения, которых в действительности  нет. «Человеческий ум, когда он находит какое-либо удобное или кажущееся верным или убедительным и приятным понятие, подгоняет все остальное так, чтобы подтвердить его и сделать тождественным с ним. И даже если мощь и число противоположных понятий больше, он или не признает этого - из пренебрежения, или путает их с различиями и отбрасывает - из тяжкого и вредного предрассудка, лишь бы сохранить в целостности свои первые утверждения».

Короче, порок человеческого  ума заключается в том, что  сегодня мы бы назвали ошибочной  тенденцией самоутверждения, противоположной  правильности критического отношения, согласно которому следует быть готовым  в целях прогресса в науке  отвергнуть гипотезу или догадку, или  теорию, если обнаруживаются противоречащие ей факты. Кроме того, «человеческий  ум по своей природе стремится  к абстракции и воображает стабильным то, что на самом деле склонно к изменению»¹⁰.