Имануил Кант

      • внешние границы - внутреннюю сущность вещей в себе.

                                Этика Канта

      В основе этики Канта лежит утверждение, будто моральный закон может  быть только формальным. Если бы в формулировку нравственного закона входило указание на содержание моральных действий, то по Канту, закон этот никогда не мог бы получить всеобщего и, безусловно, необходимого значения предписание такого закона было бы всего лишь условным, гипотетическим, и то время как он должен дать безусловное предписание «категорический императив». В разрез с господствовавшими учениями протестантских католических богословов от отношения религии к нравственности Канта, развивал идеи Бейля и Юма, утверждал, что не нравственность основывается на религии, а религия должна на нравственности. Опыт показывает, что между моральным поведением человека, и его счастьем в эмпирической жизни не существует соответствия. Тем не менее, противоречие между поведением человека и результатами его поведении к эмпирической жизни не мирится с голосом нравственного сознания.

      Кант  в качестве немецкого теоретика  французской буржуазной революции  отделил в своей этике теоретические  мысли и идеи буржуазии от ее материальных интересов.

      Этика Канта представляется неполной без завершающей ее мирной программы: в свою очередь, основные положении концепций мира базируется на его этических принципах. То же самое можно сказать и о философии истории Канта, о его теории культуры, учение о праве. Короче говоря, все части философской системы Канта, трактующие о человеке и обществе, логично приводят к постановке вопроса о преодолении войн. Идеи вечного мира заключительное звено философской системы Канта. Без этого звена она неполна.

      Прогресс  человечества, но Канту, - стихийный процесс, но целенаправленная воля человека может задержать или ускорить его. Вот почему люди должны иметь перед глазами ясную цель. Для Канта вечный мир идеал, но одновременно и идея, имеющая не только теоретическое, но и фактическое значение как руководство к действию. «Нельзя ожидать, чтобы короли философствовали, а философы стали королями». Да этого не следует, и желать, так как овладение властью неизбежно искажает свободное суждение разума. Но короли или самодержавные народы не должны допустить, чтобы исчез или умолк класс философов, а должны дать или возможность выступать публично.

      Он  верил в возможность естественного  конца истории, но опасался противоестественного, который могут вызвать сами люди. Поэтому он так много размышлял  о политике и о морали.

      Политическому моралисту, приспосабливающему мораль к своей политике, он противопоставляет  морального политика, который озабочен тем, чтобы политика руководствовалась  моральными принципами. Первому Кант дает иронические советы вроде «разделяй  и властвуй». Второму он указывает способ соединить мораль и политику. Имя этому единству право. А главная опора права гласность. Без гласности не может существовать справедливость. Именно гласность в международных делах открывает путь к миру.

      Идеи  Канта вызвали бурю интереса у современников. Кант заглянул в далекое будущее, практически в наши дни. Говорят, что новое – это основательно забытое старое. Наше новое мышление, которое всеобщие интересы человечества ставит превыше любых частных, опирается на давнюю гуманистическую традицию. У Канта мы находим теоретическое обоснование «нашей борьбы за правопорядок и гласность, за выживание человечества. В этом смысле Кант наш современник и союзник. 

Чтобы в этом убедиться, достаточно раскрыть его  «Критику практического разума» на странице, где написано следующее: “Предположим, что кто-то утверждает о своей сладострастной склонности , будто она, если этому человеку встречается любимый предмет и подходящий случай для этого , совершенно непреодолима для него ; но если бы поставить виселицу перед домом, где ему представляется этот случай, чтобы повесить его после удовлетворения его похоти , разве он и тогда не преодолел бы своей склонности? Не надо долго гадать, какой бы он дал ответ. Но спросите его, если бы его государь под угрозой немедленной казни через повешение заставил его дать ложное показание против честного человека, которого тот под вымышленными предлогами охотно погубил бы, считал бы он и тогда возможным, как бы ни была велика его любовь к жизни, преодолеть эту склонность ? Сделал ли бы он это или нет, – этого он, быть может, сам не осмелился бы утверждать; но он должен согласиться, не раздумывая, что это для него возможно.”[1]

Как видим, Кант сопоставляет тут две житейские  ситуации. В первой из них он имеет  в виду именно обыденную похоть, как пример некоего удовольствия, могущего мотивировать поступки человека, а не возвышенную любовь, подобную той, которую испытывал Данте к Беатриче или Петрарка к Лауре. Что касается второй ситуации, то советская действительность, которая еще только едва - едва начала становиться для нас вчерашней, сделала ее в нашей стране поистине массовой. В годы репрессий тысячи людей не теоретически, а на практике стояли перед дилеммой: оговорить требуемое количество невинных людей с тем, чтобы получить эфемерную надежду остаться в живых, или же, несмотря на пытки, не нарушить девятую заповедь декалога: «не лжесвидетельствуй». Правда, вместо кантовского «государя» у нас действовали чиновники , а вместо повешения чаще применялся расстрел, но ведь эти мелкие несовпадения не меняют ситуацию в целом . Да и позже, в шестидесятые и семидесятые годы, когда режим смягчился и смерт ная казнь уже не грозила, люди, читая продукцию самиздата, должны были считаться с возможностью оказаться перед лицом следовате ля, задающего неприятный вопрос о том, кто же это предоставил в наше распоряжение запрещенную литературу, а может быть, и пред лагающего кого-либо оговорить в обмен на прекращение «дела». Так что ситуация, описанная Кантом, была очень злободневной в совсем недавнем прошлом, да остается таковой и сейчас, ибо с уходом комму нистической идеологии и падением советской власти не намного уменьшилось общее количество насилия как у нас, так и во всем мире, и всегда есть опасность попасть в лапы какого-нибудь “игемона”, ко торый во имя национальной, религиозной или какой-либо еще идеи потребует нарушить не только девятую, но и все до одной моральные заповеди, какие только существуют на свете.

Но этика Канта не просто злободневна; она еще и возвышает наш дух: ведь Кант учит, что человек даже перед лицом смерти может устоять перед насилием. Кант мудр и знает, что это очень трудно: никто заранее не осмелится утверждать, что не сломается, не «расколется» под пыткой, что страх смерти не возьмет верх. И тем не менее, по Канту, каждый может преодолеть свою любовь к жизни и выдержать любое насилие: «он должен согласиться, не раздумывая, что это для него возможно». Прав ли философ? Я думаю, что да, хотя в XX веке множество изощренных заплечных дел мастеров как у нас, так и в его стране, казалось, прилагало все усилия для того, чтобы доказать его неправоту. В своей деятельности гестаповцы исходили из того, что человек - суще ство целиком и полностью природное, безусловно подчиняющееся законам физики, химии, физиологии, психологии. Его поведение только по видимости свободно, на самом же деле оно абсолютно детерминировано этими законами. Если подойти к делу «научно» и тщательно изучить, какое влияние оказывают на поведение людей те или иные физические, химические, фармакологические или пси хологические воздействия, то, соответствующим образом подбирая их и дозируя, можно будет любого человека заставить делать все что угодно. На рядовых, обычных людей действуют грубые методы, но и для самого упорного можно подыскать такую комбинацию воздей ствий или употребить в ход такое экзотическое средство, скажем какую-нибудь невыносимую крысу (см. «1984» Дж. Оруэлла), что требуемый эффект тут же будет достигнут.

С этим строго детерминистическим мировоззрением палачей все время  борются их жертвы и, на первый взгляд, успешно, поскольку насчитывается немало людей, выдержавших все пытки, которым их подвергли, и не поддавшихся своим мучителям. Однако последних не убеждает эта чистая эмпирия: они возражают в том духе ,что тут либо исполнители были нерадивы, либо они были недостаточно грамотны в своем деле, либо сама «пыточная» наука еще не достигла совершенства и имеет досадные пробелы, которые, разумеется, в будущем будут ликвидированы. Таким образом, их детерминисти ческая концепция остается непоколебленной, несмотря на вновь и вновь встречающиеся случаи героического поведения жертв, в ре зультате которого срываются все попытки добиться заранее наме ченных результатов. Эта кровавая полемика палачей и их жертв не вчера началась и не завтра кончится. Древнекитайские чиновники в своих ямынях были твердо уверены, что могут добиться от попав ших в их руки людей всего, чего захотят. Инквизиторы в Западной Европе научились извлекать в высшей степени диковинные призна ния у подследственных колдунов и ведьм. Современные виртуозы следственных дел тоже, как мы знаем, изрядно в этих делах преус пели. И однако во все времена находились и находятся люди, кото рые ни во что не ставят угрюмый детерминизм своих «следователей», считая, что дух человеческий настолько выше и сильнее всего земно го, что никакие, даже самые жестокие ухищрения последних, не смогут его сломить.

Кант стоит  на стороне жертв! Его этика может  служить им теоретической базой  в споре с абсолютным детерминизмом  палачей. Квинтэссенцией этики Канта  является учение о том, что человек существо не только природное, но и свободное. Кант - философ свободы. Я думаю, что это самое ценное в нем, как этике. Как известно, проблемы морали волновали Канта с юных лет, но свое оригинальное учение о нравственности он создал уже в конце жиз ни. Спекулятивные основы этого учения заложены в «Критике чи стого разума» (1781-1787) . В 1785 г. Кант выпустил в свет «Основы метафизики нравственности». К 1788 г. относится его главное сочи нение по этике - «Критика практического разума». Наконец, в 1797г. появилась «Метафизика нравов». Это основные труды Канта по теории нравственности. Данной теории он придавал первосте пенное значение; одновременно с ней он разработал свою эстетику в «Критике способности суждения» (1790) и философию религии в «Религии в пределах только разума» (1793-1794), и специалисты знают, насколько та и другая фундированы его учением о морали.

Что понимает Кант под практическим разумом? Сфера  действия этого разума - деонтика. Ведь помимо проблематических, ассерто рических, аподиктических суждений существуют всевозможные приказы, предписания, запреты, разрешения, рекомендации и т. п. Все это и представляет область применения практического разума. Он определяет правила поведения людей в тех или иных конкрет ных ситуациях, равно как и общую стратегию их поступков. Именно основоположения человеческого поведения интересуют Канта, по скольку действия человека в каждой данной ситуации зависят от того, какую максиму поведения он для себя принял. Кант отличает максимы от практических законов. Первые суть чисто субъектив ные основоположения: они различны у разных людей; вторые име ют объективный характер и обязательны для всех людей или даже шире - для всех разумных существ. По Канту, максимы могут определяться императивами, причем всякий императив - это “правило, которое характеризуется долженствованием, выражаю щим объективное принуждение к поступку”,[15] как сказано в самом начале «Критики практического разума». Императивы суть про дукт разума, и только разума; между тем максимы определяются у людей как существ, причастных природе, еще и «способностью же лания».

Эта независимая  от разума способность характеризуется  Кан том, как чувственная способность, т. е. «низшая» по сравнению с разумом. Всякое определяемое ею желание направлено на какой - либо существующий или могущий существовать во времени и про странстве объект («материю» способности желания) . “Под материей способности желания, - отмечает Кант, - я разумею предмет, действительность которого желают”.[16] Руководствуясь способно стью желания, человек ставит перед собой такие цели, которые надеется осуществить в окружающем его реальном мире. Индика тором достижения человеком какой-либо цели служит удовольст вие, которое возникает у него по этому поводу. Можно сказать, что, преследуя на протяжении своей жизни различные цели, человек постоянно стремится к удовольствию. Удовольствие можно испыты вать и просто от жизни, даже не стремясь ни к каким определенным достижениям; удовольствие можно испытывать и от простой «дей ствительности» тех или иных окружающих предметов. “А сознание приятности жизни у разумного существа, постоянно сопутствую щее ему на протяжении всего его существования, есть счастье”, - пишет Кант.[17] Стремление к счастью - вот основной жизненный принцип людей. Каково же отношение практического разума к это му принципу?

У людей либо разум подчинен способности желания, либо она подчинена ему; в первом случае единственным принципом, опреде ляющим поступки человека, является принцип  счастья, во втором - в его распоряжении есть более «высокое» основоположение, на которое он опирается, их совершая. Не все философы согласны с тем, что разум способен самостоятельно выдвинуть некое практическое основоположение, такое, что оно может противостоять принципу сча стья, да еще и быть «выше» него. С античных времен известны гедонизм и эвдемонизм, полагающие, что выше удовольствия и счастья ничего не может быть. Шопенгауэр не был ни гедонистом, ни эвдемонистом, но считал, что разум может играть только инст рументальную роль. Кант же отстаивал ту точку зрения, что хотя разум и может быть инструментальным, но бывает таким отнюдь не всегда.

     В учении об этике кант опирается на следующие принципы. Противоречие необходимости и свободы – ложно: человек поступает необходимо в одном случае и свободно в другом. Необходимо, так как человек есть явление среди других явлений природы и в этом отношении подчинен необходимости. Но человек, также, и нравственное существо, субъект нравственного сознания. Кант стремится ослабить зависимость веры от этики. Он утверждает, что не нравственность основана на религии, а наоборот. Существование понятий свобода, бессмертие и бог объясняется по Канту верой в "умопостигаемый" мир. Их бытие не есть истина, доказуемая теоретически, но есть необходимый постулат или требование "практического разума". 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      Список  литературы 

      1. Кант И. Трактаты и письма (Вступит.  ст. А.В. Гулыги) - М., Наука, 1980.

      2. Абрамян Л.А. Главный труд Канта: к 200-летию выхода в свет "Критики чистого разума" - Ереван, Айастан, 1981.

      3. Баскин Ю.Я. Кант. - М., Юрид. лит., 1984.

      4. Бахтомин Н.К. Теория научного знания Иммануила Канта: Опыт совр. прочтения "Критики чистого разума". М., Наука, 1986.

      5. Гринишин Д.М., Корнилов С.В. Иммануил Кант: ученый, философ, гуманист. - Л., Ленингр. ун-та, 1984.

      6. Гулыга А.В. Кант. 2-е изд. - М., Мол. гвардия, 1981, ("Жизнь замечательных людей").

      7. "Критика чистого разума" Канта  и современность, Б.А. Штейнберг, Т.И. Ойзерман, М. Бур и др., АН Латв. СССР, Ин-т философии и права. - Рига, Зинатне, 1984.