Функции языка

Функции языка

     Основной  объект языкознания - естественный  человеческий язык в отличие  от искусственного языка или  языка животных.

Следует различать  два тесно связанных понятия - язык и речь.

Язык - орудие, средство общения. Это система знаков, средств  и правил говорения, общая для  всех членов данного общества. Это  явление постоянное для данного  периода времени.

Речь - проявление и функционирование языка, сам процесс  общения; она единична для каждого  носителя языка. Это явление переменное в зависимости от говорящего лица.

Язык и речь - две стороны одного и того же явления. Язык присущ любому человеку, а речь - конкретному человеку.

Речь и язык можно сравнить с ручкой и текстом. Язык - ручка, а речь - текст, который  записан этой ручкой.

Так для чего же нам нужен язык? 
 

1. Коммуникативная функция

Важнейшая функция  языка – коммуникативная. Коммуникация – значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует прежде всего для того, чтобы люди могли общаться.

Вспомним два  приводившихся выше определения  языка: как системы знаков и как  средства общения. Нет смысла противопоставлять  их друг другу: это, можно сказать, две  стороны одной медали. Язык и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря  тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены  для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.

Собственно, а  что значит – информация? Любой  ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию?

Очевидно, нет. Вот  я, проходя мимо людей в белых  халатах, случайно слышу: «Давление  упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы – это много  или мало? Радоваться надо или, скажем, бежать куда подальше?

Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция  гипоталамуса и верхней части  стебля гипофиза в результате неопластической  или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической  картины НД... При патологоанатомическом  исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный  нейрогипофиз». Будто на иностранном  языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, – это то, что сия книга не для нас, а для специалистов в  соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.

Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание «Волга впадает в Каспийское море?». Нет. Я это хорошо знаю. Это всем хорошо известно. Никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых  истин: оно никому не интересно. Оно  неинформативно.

Таким образом, информация – это сведения, доступные  для понимания и важные для  поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для  меня только тогда, когда я буду готов  к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом  подействуют на мое поведение.

Информация передается в пространстве и во времени. В  пространстве – это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому... Во времени  – значит от вчерашнего дня к  сегодняшнему, от сегодняшнего – к  завтрашнему... И «день» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется  и передается из века в век, из тысячелетия  в тысячелетие. (Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию.) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими  поколениями. Но об этом еще пойдет речь ниже. А пока заметим: человек  может общаться во времени и... с  самим собой. В самом деле: зачем  вам записная книжка с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний»  направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек  отдает информацию «на сохранение»  языку, а точнее сказать, его представителю – тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться – это форма его самоутверждения. И в крайнем случае при отсутствии собеседников он должен общаться хотя бы с самим собой. (Данная ситуация знакома людям, на долгое время оказавшимся оторванными от общества: заключенным, путешественникам, отшельникам.) Робинзон в известном романе Д.Дефо, пока он не встречает Пятницу, начинает разговаривать с попугаем – это лучше, чем сойти с ума от одиночества...

Мы уже говорили: слово тоже в каком-то смысле есть дело. Теперь же, применительно к  коммуникативной функции языка, можно эту мысль уточнить. Возьмем  простейший случай – элементарный акт общения. Один человек что-то говорит другому: просит его, приказывает, советует, предостерегает... Чем продиктованы эти речевые действия? Заботой  о благе ближнего? Не только. Или  по крайней мере не всегда. Обычно говорящий  имеет в виду какие-то собственные  интересы, и это совершенно естественно, такова человеческая природа. Например, он просит собеседника сделать что-то, вместо того чтобы делать это самому. Для него тем самым дело как  бы превращается в слово, в речь. Нейропсихологи утверждают: говорящий  человек должен прежде всего подавить, затормозить возбуждение каких-то центров в своем мозгу, отвечающих за движения, за поступки (Б.Ф. Поршнев). Речь оказывается заместителем действия. Ну а второй человек – собеседник. Ему самому, может быть, и не нужно то, что он будет делать по просьбе говорящего (или не вполне ясны причины и основания этого действия), и тем не менее он данную просьбу выполнит, воплотит слово в реальное дело. А ведь в этом можно увидеть зачатки разделения труда, первоосновы человеческого общества! Именно так характеризует использование языка крупнейший американский лингвист Леонард Блумфилд. Язык, говорил он, позволяет одному человеку совершить действие (поступок, реакцию) там, где другой человек испытывает в этом действии потребность (стимул).

Итак, стоит согласиться  с мыслью: коммуникация, общение  с помощью языка – один из важнейших  факторов, «сотворивших» человечество.

2. Мыслительная функция

Но человек  говорящий – это человек думающий. И вторая функция языка, теснейшим  образом связанная с коммуникативной, есть функция мыслительная (по-другому  – когнитивная, от лат. cognitio – ‘познание’). Нередко даже спрашивают: а что  важнее, что первичнее – общение  или мышление? Наверное, так ставить  вопрос нельзя: эти две функции  языка обусловливают друг друга. Говорить – значит выражать свои мысли. Но, с другой стороны, сами эти мысли формируются у нас в голове с помощью языка. А если вспомнить о том, что в среде животных язык «уже» используется для коммуникации, а мышления как такового здесь «еще» нет, то можно прийти к выводу о первичности коммуникативной функции. Но лучше сказать так: коммуникативная функция воспитывает, «взращивает» мыслительную. Как это следует понимать?

Одна маленькая  девочка по сему поводу выразилась так: «Откуда я знаю, что я думаю? Вот скажу – тогда узнаю». Поистине устами младенца глаголет истина. Мы соприкасаемся  здесь с важнейшей проблемой  формирования (и формулирования) мысли. Стоит еще раз повторить: мысль  человека при своем рождении опирается  не только на универсальные содержательные категории и структуры, но и на категории единицы конкретного  языка. Конечно, это не значит, что, кроме  словесного мышления, не существует иных форм разумной деятельности. Есть еще  мышление образное, знакомое любому человеку, но особенно развитое у профессионалов: художников, музыкантов, артистов... есть мышление техническое – профессиональное достоинство конструкторов, механиков, чертежников, и опять-таки в той  или иной степени не чуждое всем нам. Существует, наконец, мышление предметное – им все мы руководствуемся в  массе бытовых ситуаций, от завязывания  шнурков на ботинках и до отпирания  входной двери... Но основная форма  мышления, объединяющая всех людей  в подавляющем большинстве жизненных  ситуаций, – это, конечно же, мышление языковое, словесное.

Иное дело, что  слова и другие единицы языка  выступают в ходе мыслительной деятельности в каком-то «не своем» виде, их трудно ухватить, выделить (еще бы: мы ведь думаем значительно быстрее, чем  говорим!), и наша «внутренняя речь» (это термин, введенный в науку  замечательным отечественным психологом Л.С. Выготским) фрагментарна и ассоциативна. Это значит, что слова здесь  представлены какими-то своими «кусочками»  и соединяются они между собой  не так, как в обычной «внешней»  речи, а плюс к тому в языковую ткань мысли вкрапливаются еще  образы – зрительные, слуховые, осязательные и т.п. Получается, что структура  «внутренней» речи намного сложнее, чем структура речи «внешней», доступной  наблюдению. Да, это так. И все  же то, что в ее основе лежат категории  и единицы конкретного языка, не подлежит сомнению.

Подтверждение этому было найдено в разнообразных  экспериментах, особенно активно проводившихся  в середине нашего века. Испытуемого  специально «озадачивали» и, пока он – про себя – размышлял над  какой-то проблемой, его речевой аппарат исследовали с разных сторон. То просвечивали рентгеновским аппаратом его глотку и ротовую полость, то невесомыми датчиками снимали с губ и с языка электрический потенциал... Результат был один: при умственной («немой!») деятельности речевой аппарат человека находился в состоянии активности. В нем происходили какие-то сдвиги, изменения – словом, шла работа!

Еще характернее  в данном смысле свидетельства полиглотов, то есть людей, свободно владеющих несколькими  языками. Обычно они без труда  определяют в каждый конкретный момент, на каком языке думают. (Причем выбор  или смена языка, на который опирается  мысль, зависит от обстановки, в которой  полиглот находится, от самого предмета мысли и т.п.)

Любопытно, что  среди писателей, владеющих несколькими  языками, редко встречаются авторы, переводящие самих себя. Дело в  том, что для настоящего творца перевести, скажем, роман на другой язык – значит не просто переписать его, но передумать, перечувствовать, написать заново, в  согласии с иной культурой, с иным «взглядом на мир». Ирландский драматург  Сэмюэл Беккет, нобелевский лауреат, один из родоначальников театра абсурда, создавал каждую свою вещь дважды, сначала  на французском, потом на английском. Но при этом настаивал, что речь должна идти о двух разных произведениях. Сходные  рассуждения на эту тему можно  найти также у Владимира Набокова, писавшего по-русски и по-английски, и у других «двуязычных» писателей. А Ю.Н. Тынянов так в свое время  оправдывался по поводу тяжеловатого стиля некоторых своих статей в книге «Архаисты и новаторы»: «Язык не только передает понятия, но и является ходом их конструирования. Поэтому, например, пересказ чужих мыслей обыкновенно яснее, чем рассказ  своих». И, следовательно, чем оригинальнее мысль, тем труднее ее выразить...

Но сам собой  напрашивается вопрос: если мысль  в своем формировании и развитии связана с материалом конкретного  языка, то не теряет ли она свою специфику, свою глубину при передаче средствами иного языка? Возможны ли тогда вообще перевод с языка на язык, общение  между народами? Отвечу так: поведение  и мышление людей при всем их национальном колорите подчиняется некоторым  универсальным, общечеловеческим законам. И языки при всем их разнообразии тоже базируются на некоторых общих  принципах (часть из которых мы уже  наблюдали в разделе, посвященном  свойствам знака). Так что в  целом перевод с языка на язык, конечно же, возможен и необходим. Ну а какие-то потери при этом неизбежны. Так же как и приобретения. Шекспир в переводе Пастернака – это уже не только Шекспир, но и Пастернак. Перевод согласно известному афоризму есть искусство компромиссов.

Все сказанное  приводит нас к выводу: язык –  не просто форма, оболочка для мысли, это даже не средство мышления, а  скорее его способ. Сам характер формирования мыслительных единиц и  их функционирования в значительной мере зависит именно от языка.

3. Познавательная функция

Третья функция  языка – познавательная (другое ее название – аккумулятивная, то есть накопительная). Большая часть того, что знает взрослый человек о  мире, пришло к нему с языком, через  посредство языка. Он, возможно, никогда  не был в Африке, но знает, что  там есть пустыни и саванны, жирафы и носороги, река Нил и озеро  Чад... Он никогда не был на металлургическом комбинате, но имеет понятие о  том, как выплавляется железо, а возможно, и о том, как из железа получается сталь. Человек может мысленно путешествовать во времени, обращаться к тайнам звезд  или микромира – и всем этим он обязан языку. Его собственный  опыт, добытый при помощи органов  чувств, составляет ничтожную часть  его знаний.

Основной мыслительный «инструмент», с помощью которого человек познает мир, есть понятие. Понятие образуется в ходе практической деятельности человека благодаря способности  его разума к абстрагированию, обобщению. Понятие отрывается от наглядно-чувственного образа предмета. Это единица логического  мышления, привилегия хомо сапиенса.

Как образуется понятие? Человек наблюдает множество  явлений объективной действительности, сравнивает их, выделяет в них различные  признаки. Признаки неважные, случайные  он «отсекает», отвлекается от них, а признаки существенные складывает, суммирует – и получается понятие. К примеру, сравнивая различные  деревья – высокие и низкие, молодые и старые, с прямым стволом  и с искривленным, лиственные и  хвойные, сбрасывающие листву и вечнозеленые и т.д., он выделяет в качестве постоянных и существенных следующие признаки: а) это растения (родовой признак), б) многолетние, в) с твердым стеблем (стволом) и г) с ветвями, образующими  крону. Так формируется в сознании человека понятие «дерево», под которое  подводится все многообразие наблюдаемых  конкретных деревьев; оно-то и закрепляется в соответствующем слове: дерево. Слово есть типичная, нормальная форма  существования понятия. (У животных нет слов – и понятиям, даже если бы для их возникновения были основания, не на что там опереться, не в чем закрепиться...)

Конечно, необходимы некоторые умственные усилия и, наверное, немалое время для того, чтобы  понять, что, скажем, каштан под окном  и карликовая сосна в горшке, прутик-саженец  яблоньки и тысячелетняя секвойя  где-то в Америке – это все  «дерево». Но именно таков магистральный  путь человеческого познания – от отдельного к общему, от конкретного  к абстрактному.  Обратим внимание на следующий ряд русских слов: печаль, огорчать, восхищаться, воспитание, увлечение, обхождение, понимать, отвратительный, открыто, сдержанно, ненавидеть, коварный, справедливость, обожать... Можно ли найти в их значениях что-либо общее? Трудно. Разве что все они обозначают некие отвлеченные понятия: психические состояния, чувства, отношения, признаки... Да, это так. Но еще у них в некотором смысле одинаковая история. Все они образованы от других слов с более конкретными – «материальными» – значениями. И, соответственно, стоящие за ними понятия тоже опираются на понятия меньшего уровня обобщения. Печаль образовано от печь (ведь печаль – жжет!); огорчать – от горький, горечь; воспитание – от питать, пища; увлечение – от влечь, волочить (то есть ‘тащить за собой’); справедливость – от правый (то есть ‘находящийся по правую руку’) и т.д.