Философско-экономический анализ К.Н. Леонтьева

 

Содержание.

Введение…………………………………………………………….3

 

Глава 1

1.1 Философия К. Н. Леонтьева, его взгляды и убеждения……………………………………………………...4

1.2 Критика учения К. Н. Леонтьева……..……………...…..11

 

Глава 2

2.1 Философско-экономический анализ учения К.Н. Леонтьева……………………………………………………..12

Заключение…………………………………………………………16

Список использованной литературы……………………………..17

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

Русская философия – сравнительно позднее образование национальной культуры. Хотя предпосылки ее далеко уходят вглубь славянской истории. Философия в России начинается только в 19 столетии, а в полную силу только во второй его половине. Но это было поистине великое начало, ибо связано оно с именами Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, В.Л.Соловьева, А. С. Хомякова. В их лице и в их творчестве философское самосознание народа заявило о себе «на весь мир» – уже не как подражание Западу, а как совершенно самостоятельный голос, вносящий свою тему и свою собственную тональность в многоликий диагноз культур человеческой цивилизации.

Одним из великих русских мыслителей и философов той эпохи можно  назвать Константина Николаевича  Леонтьева. Он был русским дипломатом,  писателем, литературным критиком и публицистом.

Леонтьев также заявил о себе как оригинальном мыслителе в  написанных им в этот период работах "Византизм и славянство", "Племенная  политика как орудие всемирной революции", "Записки отшельника", "Плоды  национальных движений на православном Востоке", "Средний европеец как  идеал и орудие всемирного разрушения", "Грамотность и народность" и "Варшавский дневник", многие из которых были позже изданы в двухтомнике "Восток, Россия и славянство" (1885-1886). Они свидетельствуют о стремлении их автора соединить строгую религиозность со своеобразной философской концепцией, где проблемы жизни и смерти, восхищение красотой мира переплетаются с надеждами на создание Россией новой цивилизации.

Целью данной курсовой работы является изучение философии К.Н. Леонтьева, сопоставление и анализ его философских и экономических взглядов.

 

 

1.1 Философские взгляды и убеждения Леонтьева.

К.Н. Леонтьев родился 13 января 1831 года в сельце Кудинове Калужской губернии. Духовный мир Леонтьева с самого раннего детства был обвеян религиозными переживаниями. Еще мальчиком, Константин Николаевич полюбил богослужения, эстетически жил ими, - и как раз эстетическое восприятие церковности, эстетическая обращенность к Церкви были выражениями внутренней цельности, хотя и не критической, но подлинной. Леонтьев не дышал в детстве воздухом отравленной секуляризмом культуры. Он впитал в себя все содержание культуры под эгидой эстетического любования Церковью, еще не думая о внутренних диссонансах в культуре. Со временем приобретало форму и его мировоззрение. Согласно оценке Н.А. Бердяева, это был «самый крупный, единственный крупный мыслитель из консервативного лагеря, да и вообще один из самых блестящих и своеобразных умов в русской литературе… Первым и единственным философом консерватизма… был К. Леонтьев».

Основная  идея миросозерцания Леонтьева — необходимость и благость неравенства, контраста, разнообразия. Это идея и эстетическая, и биологическая, и социологическая, и моральная, и религиозная. Когда философ говорил о необходимости неравенства, он приводил в пример современное ему мещанство  — последний результат либерально-эгалитарного процесса, которым захвачена Европа. Опасность европейского мещанства почувствовал уже Герцен, которого К. Н. очень любил и который имел на него некоторое влияние. Но К. Леонтьев острее почувствовал проблему мещанства и глубже поставил её. И на Западе боролись против надвигающегося мещанства и буржуазности — Карлейль, Ницше, Ибсен, Л. Блуа. Но один лишь Л. Блуа, подобно К. Леонтьеву, углубил эту проблему до религиозных её первооснов.

Отсюда  вытекает другая , не менее важная идея – идея отрицания прогресса. Леонтьев считал, что как раз именно прогресс ведет к равенству и демократизации общества. Мыслитель почувствовал сначала эстетическую, а потом и религиозную ненависть к «прогрессу», который ведет к царству мещанства. У Константина Николаевича было иное отношение к Европе, чем у славянофилов. Он почти влюблён в великое прошлое Европы. Он любил в Европе «то, что в преданиях её прекрасно: рыцарство, тонкость, романтизм», любил поэзию пап и противополагал её прозе западных рабочих: «В жизни европейской было больше разнообразия, больше лиризма, больше сознательности, больше разума и больше страсти, чем в жизни других, прежде погибших исторических миров. Количество первоклассных архитектурных памятников, знаменитых людей, монахов, воинов, правителей, художников, поэтов было больше, войны громаднее, философия глубже, богаче, религия беспримерно пламеннее (например, эллино-римской), монархия в отдельных государствах определеннее римской; вообще самые принципы, которые легли в основание европейской государственности, были гораздо сложнее древних». И Леонтьев не может простить Европе, что она отреклась от своего благородного прошлого. Это — совсем не славянофильская настроенность. Он не был врагом тех принципов, которые были положены в основу европейской культуры, — католичества, феодализма, рыцарства. Он был врагом прогресса, в результате которого произошла измена этим принципам, самими же принципами эстетически восторгался.

Другая  Идея Леонтьева - это идея, рассмотренная не с точки зрения эстетики, а с точки зрения его собственной натуралистическо-социологической теории. Леонтьев пытается найти формулу органического развития общества. Однако он хочет найти не только эту формулу, но и формулу наибольшего органического совершенства общества, формулу его высшего цветения. Процесс развития в органической жизни для К.Н. Леонтьева значит: «Постепенное восхождение от простейшего к сложнейшему, постепенная индивидуализация, обособление, с одной стороны, от окружающего мира, а с другой — от сходных и родственных организмов, от всех сходных и родственных явлений. Так что высшая точка развития не только в органических телах, но и вообще в органических явлениях, есть высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством». Единство в разнообразии, цветущая сложность — это вершина органического развития.

В процессе своей жизнедеятельности  любой живой организм не только развивается, но и разлагается, идет к смерти. Сам Леонтьев в одной из своих работ так говорит о разложение организма (общества): «Что бы развитое мы ни взяли, болезни ли или живое, цветущее тело мы увидим одно, что разложению и смерти организма и уничтожению процесса предшествуют явления: упрощение составных частей, уменьшение числа признаков, ослабление единства, силы и вместе с тем смешение <...> Перед окончательной гибелью индивидуализация, как частей, так и целого слабеет. Гибнущее становится и однообразнее внутренно, и ближе к окружающему миру, и сходнее с родственными, близкими ему явлениями (то есть свободнее)».

Для Леонтьева в обществе происходит совершенно тот же процесс, что и в организме. Философ устанавливает три периода органического общественного процесса: «Все вначале просто, потом сложно, потом вторично упрощается, сперва уравниваясь и смешиваясь внутренно, а потом ещё более упрощаясь отпадением частей и общим разложением, до перехода в неорганическую «нирвану». Тому же закону подчинены и государственные организмы, и целые культуры мира. У них, считает Леонтьев, очень ясно выражены эти три периода:

1) первичной простоты, 

2) цветущей сложности, 

3) вторичного смесительного упрощения.

Эту свою формулу философ применяет к новой истории, в частности к мещанству современной Европы. Она, согласно этой теории, вступила в третий период, в период «вторичного смесительного упрощения», в европейских обществах начинается одряхление и смерть.  Развитие кончилось, и началось разложение. То, что называют «прогрессом» современные либералы, демократы и социалисты, и есть разложение, умирание. По Леонтьеву Европа переживала период «сложного цветения» в эпоху Возрождения. Эта эпоха «сложного цветения» предполагает сложное и разнообразное строение общества, неравенство сословий и классов, существование аристократии, сильной государственности, великих людей. Страсть к равенству и к смешению влечет общества и культуры к смерти, а демократизация означает распадение общественного организма, его смерть.

Для Леонтьева характерно бесстрашие мысли. Он не делает себе никаких оптимистических иллюзий. Он прямо смотрит в глаза будущему, страшному и отвратительному для него будущему, и предсказывает о нем много верного. Его натурализм и его эстетизм влекут его к пессимизму. В свободу же духа он не верит, не видит её.

Следующей идей К.Н. Леонтьева является эстетическая идея. Эта идея является предшественницей и основой для идеи необходимости неравенства в обществе. Натуралистический критерий совпадает у философа с эстетическим критерием. Путь натуралистический и путь эстетический приводят его к одной и той же истине. Он открывает как бы предустановленную гармонию законов природы и законов эстетики, то есть признает эстетический смысл природной жизни. Эстетика Леонтьева требует контрастов в общественной жизни, нуждается в существовании зла и тьмы наряду со светом и добром.

Философ приводит такой пример особой эстетики: «... Юлий Цезарь был гораздо безнравственнее Акакия Акакиевича, и даже Скобелев был несравненно развратнее многих современных нам «честных тружеников», и если у вспомнившего эти факты есть эстетическое чувство, то что ему делать — коли невозможно отвергнуть, что в Цезаре и Скобелеве в тысячу раз больше поэзии, чем в Акакии Акакиевиче и в самом добром и честном из сельских учителей». То есть особая эстетика Леонтьева в том, что он признает в данном случае эстетическую красоту властности  и решительности Цезаря, даже больше, чем доброту и честность учителя.

Но нужно сказать, что с более  глубокой точки зрения К.Н. Леонтьев не был аморалистом. В конце концов философ видел в красоте — добро, а в уродстве — зло. Вторичное упростительное смешение было для него не только уродством, но и злом. И вернее было бы сказать, что он утверждает не аморализм в общественной и исторической жизни, а иную мораль, несоизмеримую с моралью индивидуальной. Аморалистом Леонтьева можно назвать лишь в поверхностном и условном смысле, потому что в конце концов, он утверждает тождество эстетики и морали, он провозглашает особую мораль.

На примере с Юлием Цезарем  мы рассмотрим другую, не менее важную для последующего философско-экономического анализа  идею о властной монархии, ее также можно назвать идеей особой политической морали. Пример с Цезарем можно истолковать по –другому (с точки зрения идеи властной монархии). Для Леонтьева римский император – это правитель более или менее близкий к идеалу: он властный и жестокий, народ Римской Империи  его уважал и боялся, он завоевал множество территорий и создал новое государство. Леонтьев считал, что именно властный, самодержавный правитель нужен России, власть которого будет ограничиваться только его совестью. А также, что не менее важно, русский монарх должен стремиться к тому, чтобы не дать России поддаться «гниению» Европы.

Вот что говорит Леонтьев о другой великой личности: «Для меня сильный человек сам по себе, яркое историческое и психологическое явление само по себе дорого... Мне дорог Бисмарк как явление, как характер, как пример многим, хотя бы и даже так было, что он нам безусловный враг». Это оценка эстетическая, прежде всего, но также и оценка моральная. «Только там много бытовой и всякой поэзии, где много государственной и общественной силы. Государственная сила есть скрытый железный остов, на котором великий художник — история — лепит изящные и могучие формы культурной человеческой жизни... » Здесь опять эстетическая оценка совпадает с оценками другого порядка, общественно-государственной и моральной. По мнению Леонтьева, у власти «хорошие люди нередко бывают хуже худых». «Личная честность, вполне свободная, самоопределяющая нравственность могут лично же и нравиться, и внушать уважение, но в этих непрочных вещах нет ничего политического, организующего. Очень хорошие люди иногда ужасно вредят государству, если политическое воспитание их ложно…». То есть у власти, согласно идее Леонтьева, не должны стоять люди без четких лидерских качеств и поддающиеся влиянию со стороны. Это должны быть твердые, непоколебимые и решительные правители, умеющие организовать свой народ.

К. Н. Леонтьев считает, что «вождей создает не парламентаризм, а реальная свобода, то есть некоторая свобода самоуправства. Надо уметь властвовать беззастенчиво!», он не аморалист, он проповедник морали власти, морали вождей и водителей против морали масс и автономных личностей. «Где это законное, священное право насилия над волей нашей ослабло и в сознании самих принуждающих и в сердцах принуждаемых, там, где утратились одинаково и уменье смело властвовать и уменье подчиниться с любовью и страхом, там уже не будет ни силы, ни жизни долгой, ни прочного, векового, порядка».

Политика у русского философа имеет свою мораль, не похожую на мораль личную, нередко разрушающую общество и государство, понижающую жизнь. Эта мораль оправдывает рабство, насилие и деспотизм, если их ценою покупается государственная и национальная крепость, культурное цветение, самобытность духа. Он верит, что через деспотизм достигается могущество и цветение жизни, осуществляется не только красота, но и правда.

Вот какую неординарную идею о России высказал К. Н. Леонтьев: «Для того, кто не считает блаженство и абсолютную правду назначением человечества на земле, нет ничего ужасного в мысли, что миллионы русских людей должны были прожить под давлением трех атмосфер — чиновничьей, помещичьей и церковной, хотя бы для того, чтобы Пушкин мог написать «Онегина» и «Годунова», чтобы построился Кремль и его соборы, чтобы Суворов и Кутузов могли одержать свои национальные победы... Ибо слава... ибо военная слава... да, военная слава царства и народа, его искусство и поэзия — факты; это реальные явления действительной природы; это цели достижимые и вместе с тем высокие. А то безбожно-праведное и плоско-блаженное человечество, к которому вы исподволь и с разными современными ужимками хотите стремиться, такое человечество было бы гадко, если бы оно было возможно». Эти необычайно яркие и смелые слова, особенно в России, предполагают определенное нравственное сознание, проповедуют определенную мораль, иную мораль, чем та, которая всегда проповедовалась в широких кругах русской интеллигенции, которой учил Л. Толстой и все русские народники. Это — мораль ценностей, а не мораль человеческого блага. Сверхличная ценность выше личного блага. Достижение высших целей, целей сверхличных и сверхчеловеческих, оправдывает жертвы и страдания истории. Называть это просто аморализмом есть явное недоразумение. Это — иная мораль. Евангельской морали К. Леонтьев никогда не мог до конца принять. Он остается язычником в своем отношении к истории и обществу.

 

 

 

 

 

 

1.2 Критика учения Леонтьева.

Натуралистическую аналогию общества и организма Леонтьев простирал слишком далеко, и потому смертоносный процесс упростительного смешения представлялся ему слишком роковым и неотвратимым. К. Н. Леонтьев не чувствовал действия свободного человеческого духа в истории, и само действие Промысла Божьего слишком натурализовал, и склонен был отождествлять с законами природы. Он не видел, что жизнь общества есть не только жизнь природная, но и жизнь духовная. Тайна свободы не пленяла и не притягивала Леонтьева к себе. Поэтому он совершенно не дорожил свободой человеческого духа, раскрывшейся в христианстве, и склонен был отождествлять свободу с эгалитарным процессом. В этом корень его метафизической и моральной ошибки. Философ не умел связать свободы человеческого духа с христианством. В его бурном восстании против гуманизма была, правда, и заслуга его. Но ему не открывалось положительное религиозное отношение к человеку. Эстетическое учение Леонтьева о жизни очень оригинально. Эстетизм был новым явлением, резко отличавшим философа от людей его эпохи. Он не мог ещё почувствовать прелести и красоты упадочного утончения культуры. Если бы он уже почувствовал и пережил этот закат, это очень усложнило бы его слишком прямолинейное учение об упростительном смешении и дряхлости обществ. В учении Леонтьева, развитом главным образом в «Византизме и славянстве», он соединил своё искание полноты жизни в красоте со своим исканием спасения. Соединение этих двух основных стремлений его жизни привело к глубоким и острым мыслям, а позднее и к радикализму.