Философия Сорена Кьеркегора

    В его концепции  духовности страсть одухотворяется.. Более того, не разум определяет в человеческом существе подлинно человеческое, а именно страсть, высшим проявлением которой является вера^[13].

      Одной из важных для Кьеркегора тем является молчание. является неотъемлемой частью его учения. Его Авраам молчит, но не потому, что боится трагическим известием нарушить покой своих близких, Исаака и Сары, и не потому, что желает, как это обычно происходит с трагическим героем, скрыть от других и пережить в сердце своем одному ему ведомую тайну. Он молчит потому, что не может говорить, или, иными словами, потому, что ему нечего сказать. То, что иначе и быть не могло, становится намного понятнее, если вслед за Кьеркегором сопоставить Авраама с трагическим героем. Дело в том, что хотя в большинстве случаев трагический герой, как и «рыцарь веры», ведь говорить-то он в принципе может, но если смысл этот уже представлен во внешнем действии, то слова оказываются излишними, добавкой, которая только бы ослабила впечатление⁽¹⁴⁾. У трагического героя, далее, есть определенная миссия, исполнив которую, он уже надежно пребывает во всеобщем, тогда как у рыцаря веры миссии такой нет, его судьба — это испытание длиною в целую жизнь^[15]. Авраам же готов к жертве ради самого себя и ради Бога. Вера оказывается, таким образом, одновременно и выражением «высшего эгоизма», и выражением «абсолютной преданности», а поэтому должна быть вынесена за пределы компетенции этики. Человек, которому удалось стать «единичным индивидом», т.е. поставить себя в состояние абсолютного отношения к Абсолюту (Богу), одновременно получает «полномочия на свое молчание»^[16]. вера же ставит человека выше всеобщего, а значит, и выше этики. Итак, «единичный индивид» молчит, поскольку у него отсутствует связь со всеобщим, потому что его никто и никогда не поймет, «единичный индивид вообще не способен сделать себя понятным для кого-либо другого»^[17]. Из этой «непонятности» для всех других следует сразу несколько важных выводов. Никто не может дать ему совета, в том числе и другой рыцарь веры, поскольку «когда другой индивид должен пройти тот же путь, он совершенно таким же образом должен стать единичным, а значит, и не нуждается ни в каких указаниях пути»^[18]; никто, кроме него самого, не сможет ни предостеречь его от искушения, ни сказать ему, стал ли он действительно рыцарем веры; таким образом, что следует из вышесказанного, рыцарь веры пребывает в «абсолютной изоляции». 

13. Кьеркегор  С. Страх и трепет С. 110-111.

14. Кьеркегор  С. Страх и трепет. С. 105.

15. Здесь мне  хотелось бы прервать рассуждение  Кьеркегора, указав очевидную субъективность или, лучше сказать, заинтересованность     его отношения к трагическому герою. Все, в том числе и героизм, если оно не освящено верой, должно рассматриваться как нечто низшее, как то, что требует развития, осуществления в новом качестве. Но это означает только то, что если мы вынесем веру за скобки и оставим человека наедине с миром, то и тема героизма обретет новое звучание В связи с этим особенно глубокими и проникновенными мне кажутся идеи, высказанные по поводу личности героя X. Ортега-и-Гассетом: «Если мы оказываем сопротивление всему обусловленному традицией и обстоятельствами, значит, мы хотим утвердить начало своих поступков внутри себя... Это желание быть самим собою и есть героизм». Поистине здесь мы сталкиваемся уже с совершенно иной гранью героизма — вовсе не всеобщее, а как раз индивидуальное, свою единственность осуществляет его поступок. Источник трагического конфликта есть свободное волеизъявление героя, который сознательно избирает для себя трагическую участь; эта свобода лежит в основе героического характера, определяет его силу, а не является искусным приемом новейшей драмы, делающим ее более эффектной, как это представляется Кьеркегору (см.: Ортега-и-Гассет X. Размышления о Дон Кихоте. СПб., 1997. С. 151-160).

16. Кьеркегор  С. Указ. соч. С. 101.

17. Там же. С. 68.

18. Там же. С. 76 

    Кьеркегор пишет: «История индивидуальной жизни  идет вперед в движении от одного состояния  к другому состоянию. И каждое состояние полагается через прыжок»^[19]. Получается, что читатель, чтобы действительно измениться, должен совершить «прыжок» в новое качество, осуществить мгновенный переход в новое состояние^[20].

         Но что может этому способствовать? Универсальные философские пропозиции указывают только на общее и бессильны выразить то, что отличает одного человека от другого, т.е. неуловимую субъективность нашего существования, и, следовательно, спекулятивная философия заканчивается там, где начинаются различия. С этим согласились бы и Ницше, и Деррида: более того, определение мира как бесконечно сложного комплекса различий, которого они строго придерживались, было впервые эксплицитно выражено именно Кьеркегором. Но демистифицировать, разоблачить спекулятивную философию не было для Кьеркегора ни конечной, ни главной целью. истина не может заключаться во всеобщем, она должна быть обнаружена в индивидуальной, а точнее, в человеческой субъективности. Истина — это Бог, но истина эта раскрывается только через человека как «единичного индивида».

    Становление «единичного индивида» есть становление  посредством саморефлексии, само-сознания. Действительно, человек думает «до» и думает «после», но к этому «до» и «после» человек должен каким-то образом прийти. Еще Фейербах полагал, что человек должен «думать сердцем»; точно так же и Кьеркегор хочет не устранить мышление, а, скорее, придать ему новое качество, которое он сам характеризует как «страстность» или «напряженность». Приведу в доказательство моего тезиса два следующих аргумента. Отчаянье, чтобы стать позитивным, т.е. открыть человеку путь к осознанию своей греховности, непременно должно быть сопряжено с «рефлексией о самом себе»: отчаянье должно осознавать себя, осознавать, что оно есть действие, и его напряженность возрастает вместе с возрастанием осознания Я^[21]. «Отчаянье сгущается по мере осознания Я; однако само Я сгущается соответственно своей мере, а когда такой мерой является Бог, оно концентрируется бесконечно. Я увеличивается с идеей Бога, и, соответственно, идея Бога увеличивается вместе с Я»^[22]. Я думаю, что всем хорошо известна критика Кьеркегором сократического определения «грешить — значит не знать»: можно знать и при этом грешить, так как грешить означает не желать правого. Иными словами, грех пребывает в воле, но это не означает, что сознание здесь никак не задействовано; напротив, человек ответствен за свой грех именно потому, что в его власти как сознательного существа грешить или не грешить. Кьеркегор приводит, между прочим, тонкое психологическое наблюдение относительно взаимоотношений сознания и воли, высказывая по ходу дела замечательный афоризм: 
 

19 Кьеркегор  С. Указ. соч. С. 205

20 Одним из  существенных недостатков логики, как считал Кьеркегор, является  полное невнимание к понятию «переход»: «Слово "переход" всегда было и остается для логики просто остроумным выражением. Оно принадлежит к сфере исторической свободы, ибо переход — это состояние, и он действительно есть» (см.: Кьеркегор С. Страх и трепет. С. 179).

21 Кьеркегор  С. Указ. соч. С. 283, 294, 298.

22 Там же. С. 308. 
 

    — «добро надобно творить сразу же, как только оно узнано», т.е. тогда, когда осознание еще не «иссушилось» и не победили низкие стороны нашей природы^[23].

    Скажем  теперь несколько слов об экзистенциализме Кьеркегора. Прежде всего, как уже было сказано выше, Кьеркегор коренным образом переосмысливает центральное понятие любой философии — понятие истины. Если вся предшествующая философия полагала, что источником истины является разум, датский философ осмелился «поднять вопрос о непогрешимости человеческого разума»^[24] и заявить, что «истина есть субъективность». Его философия начинается не с удивления и не потому, что в человеке заложена страсть к познанию, а с отчаянья^[25]. Страдание, по Кьеркегору, есть нечто неизбежное и должное в человеческом существовании: только смирившись с ним и возлюбив его, мы можем вознестись до уровня бытия, которое выше счастья и несчастья. Это мышление, которое не видит иного пути, кроме как выйти за свои пределы, причем для этого нужно использовать не силу разума, или, точнее, не интеллектуальный потенциал (ведь состояние веры, согласно Кьеркегору, доступно человеку независимо от его интеллектуальных достоинств), а глубокие переживания, которые буквально выталкивают человека на иной уровень существования^[26]. Но это, повторю то, что уже было однажды сказано, не означает полного отвержения мышления, а лишь отказывает в праве на подлинное существование «чистой мысли» — мысль идет об руку с чувством, она питается чувством, исполняет его волю. Разработка этой позиции определяла достойное место Кьеркегору и в истории европейской философской мысли, и в истории западной культуры вообще. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

23.Кьеркегор  С. Указ. Соч

24.Шестов Л.  Киркегард — религиозный философ  // Киркегор С. Наслаждение    и долг. Киев, 1994. С. 432.

25.Там же. С. 429.

26.О понятии  «прыжка» речь шла выше. 
 
 
 

Заключение 

   Вся жизнь человеческая – это выбор, или – или.

   Если  тот, кто собирается действовать, хотел  бы судить о себе по исходу, он никогда  бы не добрался до начала. Герой узнает исход только после того, как все  уже кончилось, и отнюдь не благодаря  ему он становится героем, но он становится героем благодаря тому, что он начал. Ибо не то, что случается со мной, делает меня великим, но только то, что я сам делаю. Если я велик через то, что со мной случается, это бесчеловечно по отношению к величию, давать ему смутно вырисовываться в «неопределенных очертаниях» человеческого поведения

   Велик тот, кто отказался от своего желания, но еще более велик тот, кто  держится за него, после того как  отказался; велик тот, кто держится за вечное, но еще более велик  тот, кто держится за временное, после  того как отказался от него .

   творчество  Кьеркегора — это диалог автора с самим собой, а потому всякая попытка однозначной расшифровки, превращения в монолог мешает проникнуть в его истинное содержание и адекватно сформулировать поставленные в нем проблемы. Вместе с тем такая попытка чрезвычайно соблазнительна, ибо дает интерпретатору возможзность использовать для обоснования своих идей богатую и тонкую аргументацию Кьеркегора, заставить работать созданный датским мыслителем мир образов, включить в определенную систему  описанные им экзистенциалы (если пользоваться термином, возникшим уже в XX веке). Вот почему в современной буржуазной философии существует так много интерпретаций Кьеркегорова учения: экзистенциалистская, протестантско-теологическая, фрейщдистская и даже католическая (несмотря на то, что Кьеркегор, как протестант, дает для нее слишком мало оснований).

Итак, в ходе написания  этой работы были выполнены  следующие задачи:

    -Мы ознакомились с биографией философа; было показано становление этой личности как философа, начиная с самых ранних лет и  заканчивая зрелым периодом его творчества;

   -были также определены важнейшие события и обстоятельства, такие как смерть отца, разрыв помолвки с Региной Ольсен.

   - были поняты обшие принципы  его философии, его иррационализм.

   -была разобрана проблема экзистенции человека, рассмотрены три стадии человеческого бытия: эстетическая, этическая и религиозная. Первые две стадии были исследованы в контексте работы 1843 г. "Или-или", третья стадия — в работе "Страх и трепет" того же года. Все три вновь разбираются в "Стадиях жизненного пути".

   В работе "Или-или" Кьеркегор рассматривает  Записки двух людей: А — эстетика и В — этика. Причем к обоим  началам бытия сам автор относится  отрицательно, предпочитая им религиозный  уровень существования.

   Нужно также сказать, что этим произведением  Кьеркегор ломает тысячелетнюю традицию западноевропейской философии: онтологические, логические, гносеологические проблемы уступают место проблемам этическим, моральным, а главной задачей  философии  становится обязанность сделать все от нее зависящее,чтобы человек мог стать самим собой.

    В произведении "Страх и трепет" рассмотрен источник веры, основание  высшей стадии развития человека, стадии экзистенции. Такое рассмотрение веры, которую олицетворяет Авраам, позволяет здесь увидеть его неповторимую еднственность, несущую чудо.

     Из произведений Кьеркегора

Первое, что мы должны понять — это то, что мы ничего не понимаем.

                                                                                                             Дневники

Наша жизнь  — это игра, правила которой  нам неизвестны.

                                                                                                            Дневники

Чем больше человек  способен забыть, тем более суетной  становится его жизнь; чем больше он способен запомнить — тем более святой.

                                                                                                        Дневники, 429

Когда я умру, никто не найдет среди моих бумаг  ключа к моей жизни (и это служит мне утешением). Никто не найдет слов, которые бы объясняли все и превращали то, что свет считает пустяком, в событие огромной важности для меня, или освобождали бы от толкований то, что я считаю совершенно незначительным.