Философия Сорена Кьеркегора

    Чтобы пояснить отличие общее — этическое, (долг и ответственность) и единичное,—  веру, Кьеркегор придумывает различные  варианты истории Авраама. Авраам мог бы молить бога пощадить его единственного сына, а заодно и его с Саррой, которая умерла бы с горя,— и мы бы имели эстетического, чувственного Авраама.

    Авраам  этический, с наличием определенного  долга и ответственности перед  сыном, перед женой, мог бы вонзить нож себе в грудь, и таким прославился бы в мире, показав миру настоящую отеческую любовь.

    И в первом, и во втором случае перед  нами предстал бы обыкновенный человек, которым руководят, соответственно, чувства или разум.

    Но  библейский Авраам, собираясь в дорогу, оставил свой разум, но взял с собой веру и все сбылось согласно вере Авраама. Вера Авраама, и об этом постоянно твердит Кьеркегор, относилась к настоящей жизни. В этом пункте, акцентирующем внимание на настоящую веру, (настоящую уже потому, что она имеет место в настоящей жизни и в настоящее время - не в прошлом, не в будущем), Кьеркегор противопоставляет свою веру - вере христианства. Христианство XIX века стало лживым, а потому лживой и поверхностной стала вера. Вера, как учит христианство, является инструментом успокоения, обретения сладостного блаженства, порядка и покоя. Вера стала способом добывания счастья, значит, вера извращена, либо ее нет вообще, а есть лишь разум. У современного христианства, считает Кьеркегор, нет настоящей веры. Настоящей верой владеет Авраам. Если бы вера Авраама относилась к прошлой или будущей жизни, ему нужно было бы быстрее покинуть этот мир. Но Авраам по-настоящему верит и по-настоящему страдает и источником его страданий является вера. Вера не спасает человека, но делает жизнь человека исключительной, единичной, безумной.

    С этической точки зрения, Авраам хотел  убить сына, поэтому его можно  квалифицировать как убийцу. С  точки зрения веры, Авраам просто верил, что бог не допустит зла. Явное  противоречие между долгом и верой, между этическим и религиозным началами бытия выявляет страх, или чувство страха.

    Что укрепило руку Авраама и что удержало ее занесенную, не дав бессильно  опуститься? Что укрепило душу Авраама, что у него не помутилось в глазах? - задает риторические вопросы Кьеркегор и называет Авраама вторым, после бога, отцом рода человеческого, который познал возвышенную страсть — безумие.¹¹ Безумие, отказ от ума в пользу слепой веры – непременное условие осуществления пути. Вера абсурдна, она сталкивает волю путника и цель пути, отправляя его в путешествие, как мастер марионетку.

    Движение  веры Кьеркегора – это движение, в котором каждый шаг – акт  памяти. Вспоминание бога и своего бытия в Боге даёт путнику глубину  осознания своего движения. Процесс  памятования взаимен – Бог  таким способом тоже вспоминает человека, вводит его в диалог. Бесконечное вспоминание своего вечного эйдетического образа и есть путь. Путь веры онтологизирует дух в конечном мире, освобождает для него место. Память является инструментом для уничтожения времени. Путь, состоящий из актов памяти направлен на преодоление времени в пользу вечности. Авраам получил опыт вечности, живя земной жизнью. Разрыв между становлением в мире и вечным покоем в Боге – вот причина ужаса, не покидавшего его на пути к горе Мориа. Необходимость пути делает Авраама абсолютно выключенным из отношений этого мира, он слушает другой голос, приказывающий идти. Сам же Авраам совершает свой путь в молчании. Бессмысленность и невозможность словесного описания пути очевидна. Путь веры самодостаточен, в нём нет ничего, кроме путника и дороги.  
 
 
 
 

Иррационалистический  характер философии 

     
Философия С.Кьеркегора занимает особое место среди философских концепций XIX века потому, что Кьеркегор впервые откровенно выступил против рационалистической системы Гегеля. Невероятная популярность гегелевских идей в XIX веке, с одной стороны, очень короткая жизнь Кьеркегора, с другой, и замкнутый характер, повлекший за собой долгое одиночество, даже затворничество, с третьей, не позволили Кьеркегору стать ни известным мыслителем при жизни, ни иметь каких-либо учеников для продолжения размышлений "в духе Кьеркегора" или развития его идей. А "дух Кьеркегора" имел свою неповторимую особенность: "Этот Единичный",- такой текст, сформулированный самим Кьеркегором, предложил он в качестве надгробной эпитафии задолго до смерти. На философию Кьеркегора, как на Эпикура и Ницше, серьезное влияние оказали физиологические отклонения от нормы - болезни с момента рождения до конца жизни. Как считал Кьеркегор, его рождение - результат преступления родителей, а потому он так и не получил божественной благодати.  
 
"Единичность" Кьеркегора заключалась не только в резкой критике философского рационализма, который он не принял и которому противопоставил не столько систему, сколько цельность и непротиворечивость идеи веры.  
 
Кьеркегор выдвигает идею веры в противоположность рационалистической традиции, но не отрицает возможностей разума, не умаляет познавательных склонностей и способностей человека. (Кьеркегор окончил теологический факультет Копенгагенского университета). Он только, как и Кант, ограничивает возможности разума в устройстве счастливой, подлинной жизни человека. Разуму есть место в жизни, но не разум является подлинно человеческим достоянием. Разум не в состоянии объяснить божественное чудо (чудо - единично), разум не способен охватить все богатство и уникальность единичной человеческой жизни. Разум скользит лишь по поверхности, он не в состоянии проникнуть вглубь жизни, постичь все грани ее духовности.  
 
Кьеркегор ярко и однозначно уже в I половине XIX века выступил против всеобщих и объективных оснований человеческого бытия. Человек, в отличие от животного, не родовое, а экзистирующее существо. Родовые признаки - разум человека, являются вторичными уже потому, что человек сотворен по образу и подобию Бога. (В конце анализа философии Кьеркегора мы отдельно остановимся на причинах религиозности датского мыслителя).  
 
Поскольку жизнь у человека одна, неповторима и незаменима, постольку единичные стили и единичные образы жизни являются самым характерными свойствами "Я".  
 
В критической литературе иногда проводят параллель философии Кьеркегора и Сократа. В отличие от Сократа, Кьеркегор главной задачей философии видит не рациональное обоснование религиозно-нравственной жизни, а, наоборот, во-первых, сверх-рациональное, даже иррациональное обоснование жизни, во-вторых, жизни не религиозно-нравственной, а сверх-нравственной, что не мешает сверх-нравственной жизни иметь основание в этике.  
 
Разум не может служить основанием человеческой жизни уже потому, что разум универсален; он принадлежит роду человеческому и ни один человек на земле не в силах избавиться от разума, не в состоянии ослушаться разум, когда речь идет о потребностях человека, об условиях его жизни. Поэтому разум не в состоянии не то, чтобы объяснить чудо и даже уразуметь его.  
 
Что действительно роднит философию Кьеркегора с философией Сократа - это призыв прислушаться к внутреннему голосу. Поскольку внутренний голос Кьеркегора это не сократовский "голос совести"- даймонион, а голос веры - "рыцаря веры". Внутренним голосом человека говорит сам бог . Иррациональная вера Кьеркегора позитивна, поскольку никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть подвержена рациональной обработке, т.е. вера не может быть рационально оформлена. Вера не трансцендентальна (как в негативном иррационализме), но трансцендентна разуму. В этом плане Кьеркегор идет вслед за Августином Блаженным, именуя "откровение" Августина "верой", а себя - рыцарем веры.

    "Вера - высшая страсть в человеке. Пожалуй, в любом поколении найдется много людей, которые даже не дошли до нее, но не найдется ни одного, который бы мог уйти дальше нее ... Я не скрываю, что мне еще далеко до веры, но я не пытаюсь на этом основании осквернять великое или обманывать себя, превращая веру в детскую болезнь, в безделицу, которую желательно поскорее оставить позади. Впрочем, и тому, кто еще не дошел до веры, жизнь ставит достаточно задач, и при честном к ним отношении и его жизнь не останется бесплодной, хотя бы и не уподобилась жизни тех, кто понял и обрел величайшее - ВЕРУ". Вера является основанием высшей стадии развития человека, т.е. стадии экзистенции. А экзистенция не может не быть единичной, такой же уникальной и недоступной для разума, как вера человека.  
 
Сам Кьеркегор неоднократно признается, что "вполне способен описать движение веры, но не может его осуществить", что он восхищается Авраамом, но не может его понять. "Я могу мысленно войти в героя, но только не в Авраама: стоит мне достигнуть этой высоты, как я падаю вниз, поскольку то, что мне здесь предлагается, — это парадокс... моя мысль, несмотря на всю содержащуюся в ней страсть, не может проникнуть в этот парадокс..." Чудо веры — сверх всякого уразумения — недоступно ему самому, хотя он и считает, что "из этого чуда не исключен ни один человек".

      Но широко известно горестное  признание Кьеркегора в его  Дневнике от 17 мая 1843 г.: "Если  бы у меня была вера, я бы  остался с Региной". Сама же  Регина Ольсен считала, что  он пожертвовал ее Богу.

    Нельзя  не согласиться с Львом Шестовым, который назвал "великим соблазном" разума неспособность Кьеркегора в  конце концов пожертвовать тем "чистым мышлением", против которого он воевал всю жизнь, пожертвовать им во славу  веры. Как бы он ни доказывал абстрактно-теоретически, что "умом Авраама не понять", но он жаждал именно такого понимания, ибо другое ему не было дано. Как представитель западной культуры, он скорее владел "мудростью ума", нежели "мудростью сердца".

        Весь образ мыслей Кьеркегора был пропитан диалектическим подходом, и поэтому он стремился излагать свои идеи с позиций разных людей. Ни одна из представленных точек зрения, в том числе и авторская, не считается правильной или авторитетной. Читатель сам должен сделать свои выводы из разных, подчас противоречащих друг другу идей.

    Чтобы преодолеть дидактичность, Платон выражал  свои идеи в форме диалогов. Но Платон был окружен друзьями и учениками. Кьеркегор же был одинок, и поэтому  ему была гораздо ближе та литературная форма, которую он и придал в итоге своей работе. В ней противоположные аргументы сталкивались внутри одного сознания: основа его философии оставалась субъективной.

    По  мнению Кьеркегора, существование —  это то, что не может быть подвергнуто  анализу. Это то, что остается, когда  мы удаляем все, что только может быть удалено. Существование — это чистое «здесь». Кьеркегор сравнивал его с лягушкой, которую вы вдруг обнаруживаете на дне своей пивной кружки после того, как выпили все пиво.

    Но  как только мы приступаем к исследованию своего собственного существования, мы обнаруживаем, что оно является большим, чем просто «здесь». Оно должно быть пережито. Оно должно быть преображено в действие посредством «мысли субъекта». Это важнейший элемент нашей субъективности, который ведет к субъективной истине. Теперь мы понимаем, что имел в виду Кьеркегор, когда говорил, что «личность есть истина». Для Кьеркегора существует два рода истин. Объективные истины, например, исторические и научные В отличие от объективной, субъективная истина не имеет объективных критериев

    Уверенность Кьеркегора в преимуществе субъективной истины над объективной заставила  его усомниться в юмовском утверждении  о первичности фактов. Кьеркегор  верно заметил, что даже они могут  зависеть от нашего отношения. Ценности человека в значительной степени определяют «факты». В одной и той же ситуации правоверный христианин и охотник за развлечениями могут увидеть разные «факты»: например, если оба они оказались в борделе или в монастыре. В этом смысле каждый человек является творцом своего мира. Он создает этот мир посредством своих ценностей.

    В этой мысли нетрудно угадать зародыш  будущего релятивизма, популярного  в наши дни, с его пренебрежением понятием объективной истины. Кьеркегор  также предвосхищает феноменологию  XX века, которая рассматривает все формы сознания как «интенциональные»: сознание всегда нацелено на что-то. То, что мы намереваемся совершить в мире, заставляет нас видеть его именно так, а не иначе. Кажущаяся банальность этого утверждения приобретает глубинный смысл, когда мы осознаем, что речь идет о созидающей активности нашей воли, так же как и в случае с замечанием Витгенштейна: «Мир счастливого человека — это вовсе не то же самое, что мир несчастного человека». Кьеркегор понял, что человек видит тот мир, который он хочет увидеть. Желания же, в свою очередь, зависят от ценностей, которые он избрал, которыми он живет, ценностей, которые делают его тем, что он есть. Таким образом, Кьеркегор утверждает, что те ценности, которые создают человека таким, какой он есть, делают именно таким и мир.

    Это утверждение было доведено до своего логического завершения в XX веке экзистенциалистом Жан-Полем Сартром.

    Книга «Страх и трепет» была подписана Иоханнесом де Силенцио, «Повторение» — Константином Констацием, «Понятие страха» — Виталием Хауфниенским, «Философские крохи» — Иохакнесом Климакусом, а «Болезнь к смерти», последняя большая работа Кьеркегора, — Анти-Климакусом. Главным понятием философии Кьеркегора является, несомненно, «единичный индивид» (Enkelte), а понятием, противостоящим ему, — «всеобщее».. «Единичный индивид» Кьеркегора не является представителем рода, его нельзя причислить ни к какому сообществу, и хотя мы уже с полным правом можем сказать: «Каждый из нас, каждый человек — единичный индивид»,

    Однако  философия Кьеркегора — это не философия индивидуальности, как ее многие пытаются представить, и ее главной целью является не возвеличение индивида, а, как неоднократно подчеркивал сам Кьеркегор, — ответ на вопрос: что значит стать христианином? Понятия «единичный индивид», «повторение», «отчаянье», «страх» и многие другие не имеют самостоятельного смысла, и экзистенциализм Кьеркегора не может быть охарактеризован иначе, чем именно христианский экзистенциализм.Кьеркегор не стремится создать никакой системы и намеренно не соблюдает общепринятых норм научного изложения: собственный стиль он называет «диалектической лирикой, или заявляет, что предпочитает говорить «по-человечески. Философия, с его точки зрения, «не может и не должна давать нам веру»^[12]. Но тогда что же хочет нам открыть или сообщить Кьеркегор и можно ли называть его учение «философией»?

    Очевидно, что в традиционном смысле этого  последнего термина продукты творчества Кьеркегора не являются философией, а относятся скорее к разряду ненавязчиво назидательной литературы, уже к началу XX в. закрепил за собой право называться «философией». Итак, Кьеркегор считает, что он не может даровать нам веру, но он полагает, что способен убедить нас в ее необходимости и указать путь, который приблизит нас к желанной цели.Выше рассудка и разума, выше любой «абстрактной» рефлексии Кьеркегор ставит страсть.

    Страсть, соответственно, понимается им не как  некая бессознательная сила, низшая по отношению к мышлению и тем более эффективно управляющая нашими поступками, что она остается «невидимой» для высших форм духа, а как то, что само составляет неотъемлемую часть духовности.

12 Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993. С. 34.