Философия самураев: тема смерти

    Цыдыпов Александр Сергеевич ЮФ НГУ (2010)

Философия самураев: тема смерти 

    Чтобы понять в чем состоит философия самураев, нужно ответить на три вопроса. Во-первых, кто такие самураи, что представляет собой их жизнь? Во-вторых, что самое важное в жизни самурая, какие главные ориентиры и ценности он имеет? И, в-третьих, какая в итоге философия логично вытекает из их образа жизни и мировоззрения? Для более лучшего понимания мы также воспользуемся методом сравнения философии самураев с другими учениями обращавшимися к теме смерти и жизни воина.

    Самурай (или бу́си) -  в наиболее часто употребляемом значении – это военно-феодальное сословие мелких дворян. Слово «самурай» произошло от глагола «самурау», в дословном переводе означающего «служить вышестоящему лицу»; самурай - тот, кто служит. Самураи служили и как воины, и как телохранителями своего господина, и как его слуги в повседневной жизни [2]. Самураи как класс складываются вместе с формированием влиятельных родов, которым нужны были войска, в Х-ХII веках [2]. Сперва возникает традиция неписанного морального кодекса самурая «Путь лука и скакуна» («Кюба-но мити»), а позже он превратится в уже записанный свод заповедей «Путь Воина» («Бусидо»). Фактически, в наши дни, самураем можно назвать того, кто следует наставлениям «Бусидо»¹.

    Интересен тот исторический факт, что сами самураи на несколько сот лет  почти позабыли свои традиции, и  вспомнили он них только когда  наступил закат их класса. С середины XVIII века из-за усиления города самурайство неуклонно двигалось к экономическому вырождению. Реакцией на это стал неосинтоизм, милитаризованный национализм и рьяная приверженность традициям: повсюду возникали разнообразные школы воинских искусств, с новой силой вспыхнул интерес к философии Дзэн, чайной церемонии, живописи и гравюре, изящной словесности [12].

    Самурай – это не просто представитель  воинского класса, это еще и  особая форма культуры, которая возникла благодаря уникальному сочетанию  нескольких источников. Нитобэ Инадзо  выделял в качестве основных источников бусидо буддизм и синтоизм, а также учения Конфуция и Мэн-цзы. И действительно, на самураев-аристократов оказывала большое влияние культура Китая (как более развитая). По сути, учение Конфуция было основой, т.к. это учение о служении, о добродетельном человеке, придерживающемся ритуала и порядка. Однако с развитием воинской культуры конфуцианская идея человеколюбия ушла на второй план, синто и дзен-буддизм наполнили кодекс самурая новым содержанием. Из синтоизма бусидо почерпнуло сочетание культа природы, культа предков, веры в магию, существование души и духов в окружающих человека вещах и предметах, любви к стране и государю. Заимствования из синтоизма были объединены в два понятия: патриотизма и верноподданичества. Кстати, именно в синтоизме кроются причины закрытости Японии и их крайней неприязни к чужакам. Дело в том, что по мифологическим представлениям Синто Японию и японцев родила богиня Аматерасу, только японцы имеют божественное происхождение [5], в то время как местные айны или живущие за морем корейцы, китайцы и прочие народы – даже не варвары, они просто «не люди»². Из буддизма, пришедшего в Японию в VI веке, самураи обратили внимание на махаянистское направление³ - секту «дзен», монахи которой внесли значительный вклад в дело развития бусидо. Фактически именно дзен составил подлинное ядро этики самураев, т.к. строился на идеях умственной дисциплины, отказа от Я, принятия пустоты и ничто.

    Кодекс поведения самурая «Бусидо» был проникнут духом беспрекословного подчинения господину и презрения к смерти. Как и для любого японца, для самурая в жизни очень важно понятие долга, а если точнее, то два особых понятия «он» и «гири». Он и гири не равносильны западному долгу, это скорее обязанность поступать по традиции. Ни в «он», ни в «гири» социальный долг и личный, человеческий не разделяются [9]. Он – это долг младшего к старшему, низшего по иерархии к высшему, это и долг детей перед родителями, и долг граждан перед страной⁴. Гири – это обязанность внутри сложного общества, где есть как равные, так и выше- и ниже-стоящие. Это также и долг по отношению к себе, включающий в себя соблюдение чести, доброго имени. Любой японец до конца ХХ века воспитывался в готовности принести себя в жертву во имя он или гири. При этом никто не имеет права требовать от другого исполнения гири, все совершенно добровольно⁵. Более того, отношения гири неизменны, раз возникнув между двумя людьми, они продолжают жить до конца их дней. Это характерно для бытовых, деловых, профессиональных взаимодействий: человек, который проводит досуг с одним, не будет проводить его с другим; покупатель, пользующийся услугами одного торговца, не пойдет к другому⁶ и т.д. Очевидно, что самураи считали себя самым истинным воплощением он и гири, и различные легенды и притчи подчеркивают это.

    Особенность самурая в том, что в качестве долга он приписывает себе служение и смерть. Кодекс самурая предписывал быть воином и отсюда логично вытекают все наставления. Бусидо требовал: беспрекословной верности феодалу; признания военного дела единственным занятием, достойным самурая; самоубийства в случаях, когда опозорена «честь» самурая; запрет лгать; запрет прикасаться к деньгам. Например, когда читаешь «Начальные основы воинских искусств» Дайдодзи Юдзана, то складывается ощущение, что это собрание медитаций на темы преданности и смерти, где одно подтверждает другое [3]. Помимо необходимости принять смерть как неизбежность и долга перед господином, Бусидо также предписывал храбрость, правдивость речи, умеренность в потребностях, необходимость упражнения не только в боевых искусствах, но и в науках, поэзии, чайной церемонии⁷. Но резюмирует эти наставления следующая фраза: «Самурай должен прежде всего постоянно помнить, что он должен умереть. Вот его главное дело» [цит. по 3].

    Нельзя  было не заметить, что подобные воинские культуры существовали и в других странах. Точно также философия  воина развивалась в самых  разных формах и в разные эпохи  – от Платона (работа «Государство») до Кастанеды (его учение о «Пути  воина»). Наша задача понять в чем они схожи и в чем различны.

    Все размышления о самураях направлены непосредственно на их жизнь, и потому философия самураев – это прежде всего их этика, учение о том как правильно и достойно жить. Однако в силу своей воинской природы путь жизни – это путь к смерти, таким образом, этика самурая учит не только как жить, но и как умереть. Всю философию самурая можно отсчитывать от смерти: знать о смерти, приять это знание, действовать с этим знанием, умирать подобающей самураю смертью, когда придет время. Как и в других восточных культурах этика у самураев принимает форму учения о Пути – Буси-до. Если человек живет правильно – значит, он на каком-то уровне понимает весь мир, его устройство. Это и есть подлинная философия для Востока. Однако сразу же отметим отличие от китайского Дао. В древнем Китае было две главных трактовки Дао – в даосизме и в конфуцианстве, и ключевым различием для них стал вопрос о поведении человека. Для даосов Дао – онтологическое понятие, предписывающее человеку «недеяние», т.е. образ поведения максимально естественный, не нарушающий гармонию, оставляющий вещи как они есть. Для Конфуция Дао – путь нравственного совершенствования, т.е. все-таки путь преобразования себя, жизни и мира в сторону большей добродетельности. Ключевым ориентиром в конфуцианстве выступают 5 понятий: Жень, И, Ли, Чжи и Синь. Жэнь - это «человеколюбие», «милосердие», «гуманность». Для восточной философии определить вещь – значит, сказать что она (или с ней) делает. Жень – определение человека, т.е. суть и долг человека в проявлении человеколюбия. И – это «правда», «справедливость», оно уравновешивает Жэнь и дает благородному человеку твёрдость и строгость. И противостоит эгоизму. Ли – это «обычай», «ритуал». Верность обычаям, соблюдение обрядов, особо почтения к родителям и правителям – это основа социума. Чжи – здравый смысл, благоразумие, рассудительность, т.е. умение просчитать следствия своих действий. Чжи уравновешивает качество И, предупреждая упрямство. Синь – искренность, «доброе намерение» и добросовестность. Синь уравновешивает Ли, предупреждая лицемерие.

    Мы  можем увидеть, что самураям как  аристократам и как воинам была ближе  строгая система Конфуция, а не Лао-цзы – именно поэтому она и легла в основу их кодекса. Отметим также ряд особенностей в трактовке этих понятий у самураев.

    Как у любой военной культуры здесь  возникла проблема с самым центральным  понятием – с «человеколюбием». Культура и философия как раз призваны как-то урегулировать противоречие между убийством (в реальности) и добродетелью. Кодекс самураев нашел главное оправдание своему ремеслу в переносе значения на Ли – ритуал, служение делу, господину, стране, а также неуклонное совершенствование в боевом мастерстве. Ли, как неуклонное следование долгу и традиции – и есть путь для самурая. В то время как И, Чжи и Синь получают специфический уклон – они по сути понимаются как ориентиры в общении (с равными и господином, но не с низшими классами) и в боевой науке. Рассудительность (Чжи) становится стратегическим и тактическим качеством. Мастер Миямото Мусаси в «Книге пяти колец» отмечает, что стратегия – это не набор приемов, а способ мышления. Если поединок он уподобляет огню, то становится ясно, что разумно использование огня несет благо, а неразумное – зло [8]. Стратегия для Мусаси – это глубочайшее понимание мира: обстановки, противника, ритма схватки⁸. Причем, как настаивает мастер Миямото суть стратегии только в одном – «побеждать всегда, и ничего больше» [8], т.е. нет никакого развития ума ради самого себя. Таким образом, самураи переработали учение Конфуция в довольно конкретном прагматическом ключе.

    В самом деле, в быту любого воина на первом месте стоит результат, победа, но на таких представлениях сложно построить культуру, разве что крайне примитивную и варварскую. К тому же нельзя наивно полагать, что победа достижима всегда. В то же время без стремления победить воин уже не воин. Поэтому философия воина обращает внимание не на объективный результат, а на дух – на само стремление победить. Обратной стороной победы в битве является смерть, поэтому воину необходимо приручить свою смерть. Путь Воина – это серьезное и целеустремленное, а также осознанное принятие смерти.  Путь состоит в поиске смерти, но смерти осознанной и достойной. Бусидо признавало только разумную храбрость, осуждая напрасный риск; неразумная, бесцельная смерть считалась «собачьей смертью» [4]. В союзе с дзэн Бусидо смогло продемонстрировать новые состояния ума и сердца, которые были раньше малознакомы.  Основные идеи представляют собой сочетание самопознания в качестве человека развивающегося на основе психотехники и в качестве воина, демонстрируя всю свою готовность стать мастером боевых искусств. Так как буддизм учит отказываться от своего Я, самурай воспринимает себя, свой ум, свое тело, свои умения – только как инструменты, которыми нужно уметь пользоваться для достойных целей.

    Поэтому ключом к пониманию всех требований к самураю становится дисциплина, психотехника, которая меняет человека изнутри. Цель такого изменения –  постичь и достичь Духа воина. Обладая таким духом, человек  уже не может поступать неправильно, он целиком сливается с Правильным Путем, с Путем Воина. Но вместе с  тем, сами инструменты самурая возводятся на духовный уровень, например, считалось, что душа воина в его мече⁹. Также и все элементы его снаряжения (доспех, шлем, лук, веер и др.) имели глубокий и символический смысл, точно также как у рыцарей средневековой Европы. Меч понимается в искусстве самурая как духовный посредник в достижении цели – он не только помогает изучать, но и сам учит. Поэтому искусство владения мечом разделяется на две дисциплины: кэндзюцу (искусство фехтования) и иайдзюцу (искусство внезапной атаки или контратаки). Иайдзюцу – это искусство мгновенного убийства противника, в нем используется настоящий меч (не деревянный бокен как в кендо) и нет защитных средств. Идея этого искусства в контроле себя, а не противника, поэтому здесь важны повышенная концентрация и богатое воображение [4]. Цель и ясное сознание этой цели – вот чему учили самурая долгие медитации.

    Как мы уже отмечали, в связи с необходимостью убивать остается проблема в этике самураев. Дзен ее решил: даже если Будда запрещает отнимать жизнь, он также учит, что пока все разумные существа не будут связаны вместе благодаря бесконечному состраданию, мира быть не может. Следовательно, убийство и война необходимы как средства гармонизации несовместимых друг с другом вещей [6]. Сами монахи придумали следующее выражение «Дзен и меч разящий есть одно и то же». Дзен призывает к освобождению, а оно невозможно без потери своего Я и слияния с Пустотой. Военачальники самураев просто переводили это послание в требование безоговорочного подчинения приказам, преданности и выполнению долга вопреки личной выгоде и интересам. Вымуштрованный бездумный ум у них преподносился как шаг к просветлению. Решение, которое не очень понятно западному человеку, было в том, что свобода достигается внутри – что бы ты ни делал, какие бы эмоции ты не испытывал, внутри ты остаешься спокойным и безмятежным. Известный специалист по дзен Судзуки пишет об убивающем врага самурае: «он более не сам, но меч разящий. Он не желает причинить кому-то зло, но возникает враг и превращает себя в жертву. Как если бы меч автоматически выполнял свою функцию справедливости, которая есть функция милосердия» [цит. по 6].

    Пустота, о которой говорит дзен – это пустота, которая стоит за вещами. В буддизме считается, что вещей на самом деле нет, есть только состояния. То, что все время становится – это то, что существует, но за всем этим стоит Пустота, она единственная не существует. Существование – зыбко, Пустота – вечна, на нее можно опереться, преодолев заблуждение ума о том, что мир таков, каков он кажется. Но это общие положения дзен, в которых лежит понимание просветления как избавление от всего, в том числе от своего Я – таков путь устранения страдания по их мнению. Но мастера дзен также сами перевели идею о Пустоте на язык воинского искусства. В работе с характерным названием «Письма мастера дзен мастеру фехтования» Такуан Сохо поясняет, что постичь Пустоту для воина – значит, избавиться от всего что мешает в уме. Мыслящий ум – главное препятствие на пути идеального образа действия, как с мечом, так и со словом [11]. Ум и внимание должны быть перенаправлены на Пустоту, очищены от мыслей, чтобы между восприятием и действием не было никакого промежутка¹⁰. Если ум направить на руку, меч или противника, то ум будет скован тем предметом, на который он направлен. Свободное и безупречное действие мастера – это и есть действие максимально приближенное к природе (в которой нет этого зазора из мыслей), поэтому мастера так часто упоминают природные явления – поток, падающий лист, ветер и т.д.

    Вообще  умение владеть собой и управлять  чувствами  было  доведено  у самураев до большого совершенства.  Душевное  равновесие  являлось  идеалом бусидо, поэтому самурайская этика возвела этот принцип в ранг добродетели и высоко его ценила. Яркой иллюстрацией способности к  самоконтролю  самураев является обряд харакири.

    Но  не только дзен пытался решить проблему связи воинства и спасения. Так  с XIII века многие самураи становятся последователями секты «нитирэн», которая проповедовала всеобщее спасение (что через определенный срок  все существа  и вещи непременно превратятся в Будду, так как он заключен во всем, будь то человек,  животное  или  какой-либо неодушевленный предмет) [1]. В такой картине убийство становится в еще большей степени актом милосердия. Я, правда, думаю, что все-таки дзен-вариант самурайства больше похож на философию, в то время как влияние Нитирэн – скорее уклон в религию. В этом смысле, часть самураев сближались со средневековым рыцарством, которое также искало поддержки в католической религии.

    Важно отметить общие представления о  мире самураев. Как и в большинстве  концепций (от Дао до Синто) в кодексе  Бусидо заложено представление о  Вселенной как едином живом организме. Все в мире состоит из ци – единой энергии, оживляющей все, эта энергия дает исток множеству частей – вещей и людей. Так как каждый человек является и целым (для органов), и частью (для семьи, клана, рода, государства), то он должен аккуратно вести себя, не нарушая космической гармонии. Во многом в этом лежат истоки их долга – он и гири. Если ты взял что-то, ты столько же должен вернуть, чтобы не нарушить гармонию¹¹. Человек  является  порождением  всех соединений высшего порядка и  порождающим  для  своих  потомков  для  своих потомков и подчинённых, а значит, он с рождения и до смерти в долгу перед целым. Учитывая идею кармы, перерождения, смерть становится лишь эпизодом, который важно принять и исполнить с достоинством. Но даже если самурай усомнится в карме, его сознание все равно будет призывать его к исполнению долга, ведь это опора его представлений о мире.