Естественно-научная мысль в философии эпохи возрождения

Министерство  образования Российской Федерации

Московский  Государственный Индустриальный Университет 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      РЕФЕРАТ

           ПО ДИСЦИПЛИНЕ:

      ФИЛОСОФИЯ

          НА ТЕМУ:

     ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНАЯ

     МЫСЛЬ В ФИЛОСОФИИ

     ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ 
 
 
 

Выполнил: студент гр.Ир07Ю21

Андреева  Н. В. 
 
 
 
 
 

Иркутск

2008

     Введение. 

     Как отмечалось, итальянские гуманисты XIV–XV вв. мало интересовались естественными  науками (не говоря уже о математике). Но общий прогресс производства, всей жизни, знаний обращал взоры некоторых гуманистов к этим наукам.

     Естественнонаучные  произведения арабоязычных ученых стали  известны уже в XII–XIII вв. В XI в. в странах  Западной Европы вошли во всеобщее употребление “арабские” цифры, закреплявшие позиционную систему счисления. Ренессансные ученые более широко и всесторонне даже по сравнению с арабоязычными ознакомились с произведениями античных (главным образом древнегреческих) математиков. Наибольшую роль сыграли при этом произведения Евклида и Архимеда. К исходу XV и началу XVI в. определились и первые значительные успехи европейской математики, подводившие итоги ее предшествующего развития. В особенности они были связаны с деятельностью флорентийского математика Луки Пачоли (1445 – после 1509), автора “Суммы арифметики, геометрии, пропорции и пропорциональности” (1494), содержавшей сводку всего известного тогда математического знания, а также трактата “Божественная пропорция” (1496–1499). В представлениях Пачоли математика должна была представлять всеобщую закономерность, применимую ко всем вещам. Эта великая идея-мечта была сформулирована еще в античности Филолаем и другими пифагорейцами (свое отражение она нашла и в платоновском “Тимее”), определенный вклад в ее реализацию внесли арабоязычные ученые средневековья, но конкретное и уже продуктивное начало подлинной реализации этой важнейшей идеи научного знания произошло только в эпоху Возрождения. “Современное естествознание,– подчеркнул Ф. Энгельс,– единственное, о котором может идти речь как о науке...”, естествознание, превзошедшее достижение античных греков и средневековых арабов, появляется именно в эпоху Возрождения. Об уровне “современного естествознания” и его решающих признаках возможно судить после краткого анализа состояния производственной и художнической практики итальянского Ренессанса.

     Это раннекапиталистическое производство хотя и вступало в мануфактурный  период, но в основном оставалось еще  ремесленным, с высочайшим уровнем  выучки, достигнутой множеством поколений  работников, непрерывно совершенствовавших ее. Такое мастерство, еще не тронутое капиталистической нивелировкой машинного, “массового производства”, с необходимостью рождало множество шедевров и становилось искусством. Хорошо известен его потрясающий расцвет в данную эпоху прежде всего в Италии, расцвет, подаривший человечеству столько гениально неповторимых творений, восхищающих человечество и в наши дни.

     Если  же бросить взгляд на состояние тогдашней  науки, то можно считать, что она  сосредоточивалась в двух почти  не связанных друг с другом организациях. Одной из них были университеты и некоторые школы, существовавшие уже не один век. Эта традиционная наука, так или иначе, выступала в контексте умозрительной схоластики, которая, можно сказать, чуралась опытно-экспериментального исследования природы. Другой организацией можно считать мастерские живописцев, скульпторов и архитекторов, которыми особенно изобиловала Флоренция. Их активнейшая практика создания предметов искусства, стимулированная все возраставшим спросом на них, с необходимостью толкала на путь экспериментирования. Но первоначально она была лишена математического и вообще теоретического осмысления. К тому же многие итальянские мастера, художники нередко не имели никакого систематического образования, не знали латыни, иногда были даже малограмотны. Однако сама практика создания предметов искусства, так сказать, логика мастерства требовала его соединения с наукой, прежде всего с математикой.

     Такое соединение и привело к выделению  искусства из ремесла, ко все большему совершенствованию первого. Например, живописцы Ренессанса не достигли бы такого совершенства, если бы они с помощью математики не изучили правил перспективы. В этом свете становится понятным упомянутое выше название одного из двух главных произведений Пачоли – “Божественная пропорция”,– трактовавшего теорию геометрических пропорций (“правило золотого сечения”). То же следует сказать о скульптуре и тем более об архитектуре, требовавшей не только математических познаний. В этой связи можно утверждать, что в фокусе всех методологических изысканий в области искусства стало учение о пропорциональности, основой которого служила мера человеческого тела – одного из главных объектов ренессансного искусства. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Естественно-научная  мысль в философии  эпохи Возрождения. 

     Ренессансная ситуация в сфере искусств и наук отличалась также тем, что даже их главные области – живопись, архитектура, скульптура, а также математика, механика, анатомия, медицина, зачатки химии – развивались в теснейшей связи и нередко объединялись в деятельности одного человека. Практиком и теоретиком искусства был, как уже отмечалось, Альберти. Но как гениальный художник – живописец и скульптор, исключительно многосторонний и на редкость одаренный инженер, глубочайшим образом осмысливавший собственное искусство и искусство всей своей эпохи, среди современников выделился Леонардо да Винчи (1452–1519).

     Леонардо  да Винчи и его деятельность. Внебрачный сын нотариуса из местечка Винчи  и простой крестьянки, Леонардо не получил классического образования  и не обучался в университете. Однако это обстоятельство сыграло скорее положительную, чем отрицательную роль в его формировании в качестве мастера искусства и многообразного изобретательства, а затем и теоретика этой высокой практики. Сам он называл себя “человеком без книжного образования”, подчеркнув тем самым свое отличие от подавляющего большинства гуманистов, великолепно начитанных во всяких текстах. Тем не менее, можно полагать, что Леонардо немало читал. Он был знаком (возможно, через своего друга Пачоли) с идеями Архимеда – наиболее влиятельного (наряду с Евклидом) античного математика и механика, показавшего практическо-производственные стороны точных наук. Знаком был Леонардо и с теми немаловажными элементами механики, которые разработали позднесред-невековые схоластики-номиналисты. Определенную роль в философской и научной инспирации Леонардо сыграли платонические идеи, развивавшиеся в академии его родной Флоренции, особенно произведения Фичино.

     Но  какую бы роль ни играли эти и  другие теоретические источники  в духовном развитии мастера из Винчи, он, как никто другой в его веке, формировался не столько под влиянием книг, сколько в процессе личного активного создания предметов искусства и различных технических творений. Начиная с обучения в одной из художественных мастерских Флоренции, он быстро стал первоклассным мастером живописи и его широкоизвестные картины, написанные в дальнейшем, принадлежат к числу ее главных ренессансных шедевров. Меньше он проявил себя как скульптор, но особенно поразителен его инженерно-изобретательский гений.

     Мужчина редкой красоты и огромной физической силы, холостяк, Леонардо был олицетворением творческих дерзаний не только своей  эпохи, но, возможно, всей истории человечества. Вне радостей творчества он явно не видел смысла человеческой жизни, во всяком случае собственной жизни. Если и не на размахе его, то на практической результативности отражалась зависимость Леонардо (как, в сущности, и подавляющего большинства других мастеров эпохи) от работодателей. Этим главным образом объясняется смена им мест своего жительства и работы – Флоренция, Милан, затем снова Флоренция, затем Романья, снова Милан, затем Рим. Последние два года своей жизни Леонардо находился на службе французского короля Франциска I и умер во Франции.

     Он  по праву заслужил имя пионера современного естествознания. Трудно обозреть круг его изобретений и проектов – в области военного дела (например, идея танка), ткацкого производства (например, проект автоматической самопрялки), воздухоплавания (включая идею парашюта), гидротехники (например, идея шлюзов). Почти все они далеко обгоняли технические возможности и потребности своей эпохи и по достоинству оценены только в прошлом и настоящем столетиях.

     Рассматривать идеи Леонардо в историко-философском  плане не просто, и прежде всего в силу того, что его деятельность в общем мало связана с тогдашними философскими традициями, развивавшимися на основе античных доктрин. Место гениального мастера в философском развитии Ренессанса определялось как его художнической, так и исследовательской деятельностью в области механики, физики, астрономии, геологии, ботаники, анатомии и физиологии человека. Причем подавляющее большинство научных изысканий Леонардо осуществил в контексте своей творческой практики. Специальных теоретических и тем более философских трактатов он не писал, однако интенсивно осмысливал свои труды в многочисленных записных книжках. Они не были рассчитаны на публикацию и представляли собой шифрованные записи автора для самого себя. Только часть его литературного наследия стала известна под названием “Трактат о живописи” в XVI в. Самый же значительный корпус записей и дневников гениального провидца стал предметом изучения лишь с конца XVIII в. и особенно со второй половины XIX в. и продолжается в наше время.

     Методологические  идеи Леонардо. Среди записей Леонардо есть и такие, которые свидетельствуют о его конфликте не только со схоластической, но и с гуманистической ученостью, оперировавшей огромным материалом разнообразной мудрости, почерпнутой в книгах. Эти чванливо-напыщенные “трубачи и пересказчики чужих произведений”, непрерывно цитирующие различных авторов, пренебрежительно смотрели на Леонардо именно потому, что он неспособен был к демонстрации такого рода “мудрости”. В противоположность ей ученый стремился цитировать более достойного “автора” – “опыт, наставника их наставников”. Апелляция к опыту многократно повторялась в различных аспектах многими философами и усиливалась по мере того, как становилось все более очевидным многообразное богатство ренессансной жизни по сравнению не только со средневековьем, но и с античностью. Леонардо делал это особенно настоятельно, одним из первых подчеркивал, что “мудрость есть дочь опыта. Однако не в этом только состояла специфика его методологических идей. И даже не в том, что он не раз подчеркивал безошибочность опыта и приписывал возникновение ошибок процессу неправильного рассуждения. Такие элементарно-сенсуалистические идеи многократно защищались в истории философии, начиная по крайней мере с Эпикура.

     Специфика методологии Леонардо состоит в том, что он стремился к максимально конкретному пониманию опыта и по возможности к точному уяснению его роли в деле достижения истины. В борьбе против умозрительно-словесного “выяснения” истины ученый подчеркнул, что полны заблуждений те науки, которые “не порождаются опытом, отцом всякой достоверности, и не завершаются в наглядном опыте, т. е. те науки, начало, середина или конец которых не проходят ни через одно из пяти органов чувств”. При этом выявляется, что опыт составляет минимальное условие истинности. Сама же истина “имеет одно единственное решение”, достижение которого кладет конец спорам об истинности. Провозглашаемая здесь однозначность истинности не может быть достигнута в опыте, понимаемом (и массово осуществляемом) как чисто пассивное наблюдение и восприятие событий и фактов, сколь бы ни были они многочисленны. Такая предельная конкретность истины достижима не на путях пассивного наблюдения и восприятия, а посредством активного, целенаправленного опыта, или эксперимента.

     Мы  не найдем у Леонардо какой-то разработанной методики экспериментирования. Эта трудная задача решалась значительно позже, и в дальнейшем мы встретимся с более глубоким осмыслением проблемы эксперимента. Леонардо же скорее ориентировался на то достаточно стихийное экспериментирование, которое осуществлялось во многих итальянских художественных мастерских и которое, совершенствуя, практиковал он сам. Но методологическая проницательность ученого привела к четкому уяснению того, что такого рода экспериментирование само по себе еще далеко недостаточный путь достижения достоверной истинности, ибо “природа полна бесчисленных причин, которые никогда не были в опыте”. Отсюда необходимость теории для его осмысления, резюмируемая в широко известных его словах: “Наука – полководец, и практика – солдаты”. Не оставляет Леонардо никакого сомнения и в том, какую науку он имеет в виду прежде всего и главным образом. Это конечно математика, ибо только она способна придать результатам экспериментирования подлинную достоверность, искомую однозначность, делающую возможной точное практическое применение найденной истины. В одной из своих записей Леонардо категорически не рекомендует читать его нематематику. В другой он называет механику раем математических наук, ибо именно здесь достигается плод математических изысканий. При этом механика мыслилась не как теоретическая наука, какой она станет только впоследствии, в эпоху Галилея – Ньютона, а как чисто прикладное искусство конструирования различных машин и инструментов, в отношении которого великий итальянец был первоклассным мастером. Следовательно, мы называем Леонардо пионером современного естествознания не только как великого инженера, проектировавшего различные механические устройства, создание которых стало возможным лишь в самом недавнем времени. Более того, мы имеем в виду теоретически уясненную им необходимость органического единства эксперимента и его математического осмысления, которое и составляет суть того, что мы вслед за Энгельсом называем современным естествознанием.