Что такое зло? Эстетизация зла в культуре романтизма

       Порядок мира совершенен, но зло включается в него необходимо как его составная часть (без тьмы мы не могли бы видеть и света; страдания мучеников только оттеняют их подвиг). Как утверждал еще апологет Лактанций[2], "зло есть не что иное, как интерпретация добра".

       Бог создал человека несовершенным и поместил его в мир, где есть добро и зло, дав ему возможность развиваться и достигать совершенства. Этот полный страданий и нелегких испытаний мир создан для того, чтобы заложенный в человеке потенциал мог быть реализован и мог бы привести человека к спасению. Основная мысль состоит в том, что мы находимся здесь, в мире, полном страданий, чтобы достигнуть зрелости и стать полноценными людьми. К каким только уловкам не прибегает религия, чтобы оправдать Бога: «Божья милость проявляется и во зле. Бог справедлив, и всякое явление объясняет в соответствии с этой предпосылкой, в конечном счете, когда  не находится никаких других аргументов, кроме одного: «На все воля Божья. Это, по сути, равносильно отказу от всякого рационального рассуждения. Обороты из разряда «справедливая несправедливость» нарушают законы осмысленной речи и уходят в область иррационального. Религия любой феномен систематически истолковывает как выражение божественной справедливости и милосердия.

Всем известно, что беда может обрушиться на кого угодно, и зачастую самым жестоким испытаниям подвергаются как раз те, кто этого вовсе не заслуживает. Даже если страдание может оказывать очищающее воздействие, чаще всего оно губительно. Как заметил один писатель : «Страдание не возносит к небесам, а толкает в Преисподнюю». Как правило, добро порождает добро, а зло приводит к еще большему злу. Обычно страдание не является благодатной почвой для развития, а, напротив, опустошает. Конечно, существуют добро и зло, и обычно каждый без труда видит различие между ними. Но когда мы доходим до внутренней сущности зла, здесь-то и подстерегают нас трудности.

Поэтому на вопрос что такое зло и как оно появилось, ни одна религия не дает нужного ответа, ибо воспринимать зло как дар свыше, испытание Божье современный человек в большинстве своем отказывается. Голодная смерть, ежегодно забирающая миллионы людей, не благоприятствует личностному росту или чему-то подобному. Человек не всегда извлекает знание из собственных страданий, тем более сомнительно, что ради его «обучения» непременно должны страдать другие.

В современной жизни традиционная, теологическая, религиозная  лексика воспринимается нами как пережиток прошлого. Мы пытаемся заменить ее более «научными» словами и оборотами, пользуемся таким выражением, как асоциальное поведение, дисфункция, которую можно исправить. Эта дисфункция описывается как последствие социальных или химических первопричин. Однако подобная лексика не отражает наш опыт. Мы осуждаем преступника, но не можем осуждать дисфункцию - в лучшем случае ее можно исправить. Но таким образом преступника лишают того, что является очень важным, а именно свободы и достоинства.

«Делая человека ответственным, христианство тем самым признает и свободу его. Делая же человека зависящим от каждой ошибки в устройстве общественном, учение о среде доводит человека до совершенной безличности, до совершенного освобождения его от всякого нравственного личного долга, от всякой самостоятельности, доводит до мерзейшего рабства, какое только можно вообразить».[3]

Отталкиваясь от человеческого в стремлении понять зло(2),  очень проблематично найти корень зла, гораздо более реально провести  анализ там, где зло, прежде всего, себя проявляет. В проблематике зла, граница между философией и теологией стирается.

Проблему зла необходимо решать с точки зрения отношений между людьми, а не рассматривать зло как некую недоступную  опытному познанию силу.

О злодеяниях мы говорим «бесчеловечно», переворачивая тем самым всё с ног на голову, ведь зло присуще человеку, даже слишком. Уильям Блейк [4] писал: «У жестокости человеческое сердце».

Важно не только обнаружить «корень зла», найти источник всех зол, а прежде всего, в том, чтобы обозначить некоторые особенности нашей жизни, положительные и отрицательные возможности, которые она нам предоставляет.

Проблема людей заключается не в последнюю очередь в том, что отрицательные возможности сильно преобладают. Легче совершить зло, нежели сделать доброе дело,

легче навредить человеку так, что он будет страдать от этого до конца жизни, чем совершить что-либо в соответствующей степени хорошее, легче подвергнуть целый народ безмерным страданиям, нежели привести его к процветанию. Другими словами, наши способности к совершению добра и зла неравнозначны. Это является исходной предпосылкой поступков человека, но действовать во благо, а не во зло - это наша задача.

Мы и добры и злы, не только в том смысле, что порой поступаем хорошо, а порой дурно, но и в более значимом, глубоком смысле – все  категории необходимы для понимания того, кто мы.          

1.Человек благ

2. Человек зол

      3. Человек не благ и не зол   

      4. Человек и благ и зол

Имеется масса убедительных примеров всевозможных благих деяний, подтверждающих вариант (1), однако в пользу варианта (2) можно привести множество примеров злодейства - обе эти альтернативы не учитывают комплексность нашего поведения. Защитники (1) и (2) могут утверждать, что все люди  благи или злы от природы, но впоследствии отвернулись от блага и стали менее праведными или что мы сопротивляемся врожденному злу и становимся лучше. Однако оба этих утверждения нуждаются в подтверждении - они должны предъявить «естественного» человека и доказать его благость или зло. Далее, множество примеров в пользу (1) и (2) соответственно на первый взгляд противоречат варианту (3), но (3) можно трактовать так, что мы рождаемся духовно нейтральными, а затем становимся добрыми или злыми. Это допустимо, поскольку например младенцу едва ли можно приписать какие-либо духовные качества, ведь он еще не обладает самосознанием и представлением о морали. Тем не менее младенец взрослеет и вместе с тем преобразуется в духовное существо - и тогда он становится не добрым или злым, а добрым и злым. Художественная литература изобилует персонажами, представляющими собой добро или зло в чистом виде, но реальные люди сочетают в себе как добро, так и зло. Некоторые добры в большей степени, другие в большей степени злы, но все без исключения добры и злы. Таким образом, вариант (4) наиболее вероятен, если речь идет о людях, имеющих представление о морали.

Таким образом, мы приходим к выводу, что понятие зла очень многогранно и обширно.

В обосновании зла каждый мыслитель по-своему трактовал это понятие. Религия описывает зло, как испытание Божье за которое потом воздаться награда, зло также объясняется моральной стороной, зло не зависит от человека( например природные катастрофы), зло исходит  от человека( убийства, изнасилования, геноцид, терроризм), некоторые ученые отождествляют зло с властью и так далее. С одной стороны, зло абстрактно и неосязаемо, с другой стороны, оно конкретно и ощутимо.

В общем смысле зло является антиподом добра, а откуда исходит зло, каковы результаты появления зла это уже другие более детальные характеристики. И каждый человек в своей жизни сам решает для себя, что есть для него зло.

Быть человеком - значит иметь потенциальную возможность совершать зло, однако это лишь возможность, а не необходимость, поэтому органически присущее человеку зло не может служить оправданием, скорее некоторым объяснением.

2. Эстетизация зла в культуре романтизма.

Что такое зло, я попробовало объяснить в первой главе данной работы. Взглянув на зло с различных точек зрения. А вот что такое эстетизация? Почему она произошла? Что такое романтизм? Существует ли эстетизация зла в современном мире? На эти вопросы я постараюсь ответить далее в своей работе.

Романтизм возник в 1790-е гг. сначала в Германии, а затем распространился по всему западноевропейскому культурному региону.

Романтизм — это духовно-культурное течение, существовавшее в Германии, Франции, Англии, России и Америке в последнее десятилетие 18 века и в первой трети 19 века. Влияние романтизма на всю культуру 19 века немаловажно. Основная черта романтизма, как движения — стремление противопоставить миру рассудка, закона, индивидуализма, утилитаризма, наивной веры в линейный прогресс — новую систему ценностей: культ творчества, примат воображения над рассудком, критику логических, эстетических и моральных абстракций, призыв к раскрепощению личностных сил человека, следование природе, миф, символ, стремление к синтезу и обнаружению взаимосвязи всего со всем. Причем довольно быстро аксиология романтизма выходит за рамки искусства и начинает определять стиль философии, поведения, одежды, а также и других аспектов жизни.
Парадоксальным образом романтизм соединял культ личной неповторимости индивидуума с тяготением к безличному, стихийному, коллективному; повышенную рефлективность творчества — с открытием мира бессознательного; игру, понимаемую как высший смысл творчества, — с призывами к внедрению эстетического в «серьезную» жизнь; индивидуальный бунт — с растворением в народном, родовом, национальном. Эту изначальную двойственность романтизма отражает его теория иронии, которая возводит в принцип несовпадение условных стремлений и ценностей с безусловным абсолютом как целью. К основным особенностям романтического стиля надо отнести игровую стихию, которая растворяла эстетические рамки классицизма; обостренное внимание ко всему своеобычному и нестандартному; интерес к мифу и даже понимание мифа как идеала романтического творчества; символическое истолкование мира; стремление к предельному расширению арсенала жанров; опору на фольклор, предпочтение образа понятию, стремления — обладанию, динамики — статике; эксперименты по синтетическому объединению искусств; эстетическую интерпретацию религии, идеализацию прошлого и архаических культур, нередко выливающуюся в социальный протест; эстетизацию быта, морали, политики.

Историческими этапами в развитии романтизма были зарождение в 1798-1801 гг. йенского кружка (А. Шлегель, Ф. Шлегель, Новалис, Тик, позже – Шлейермахер и Шеллинг), в лоне которого были сформулированы основные философско-эстетические принципы романтизма; появление после 1805 гейдельбергской и швабской школ литературного романтизма; публикация книги Ж. де Сталь «О Германии» (1810), с которой начинается европейская слава романтизма; широкое распространение романтизма в рамках западной культуры в 1820-30 гг.; кризисное расслоение романтического движения в 1840-х, 50-х гг. на фракции и их слияние как с консервативными, так и с радикальными течениями «антибюргерской» европейской мысли.

Непосредственной предпосылкой, вызвавшей появление романтизма, была Великая французская буржуазная революция. До революции мир был упорядочен, в нем была четкая иерархия, каждый человек занимал свое место. Революция перевернула “пирамиду” общества, новое еще не было создано, поэтому у отдельного человека появилось чувство одиночества. Возникает новый взгляд на внутренний мир.
Отказ от просвещенческой аксиомы разумности как сущности человеческой натуры привел романтизм к новому пониманию человека: под вопросом оказалась очевидная прошлым эпохам атомарная цельность «Я», был открыт мир индивидуального и коллективного бессознательного, прочувствован конфликт внутреннего мира с собственным «естеством» человека. Дисгармония личности и ее отчужденных объективаций особенно богато была тематизирована символами романтической литературы (двойник, тень, автомат, кукла, наконец – знаменитый Франкенштейн, созданный фантазией М. Шелли).

Религия предана романтиками глубочайшей переоценке. Они узрели в ней путь от конечного к нескончаемому. Нескончаемое это смысл и исток всего конечного.
Романтизм поновой открыл природу как всемогущую животворящую силу на пороге нового столетия. Ненависть к тиранам, экзальтированная свобода, чувства сильнейшие, страсти неукротимые, характеры цельные и бескомпромиссные - все это вошло в моду романтичного века.

Для творчества эпохи романтизма было характерно такое явление как эстетизация зла, смерти. Действительно, романтизм с его люциферианским бунтом выльется только в авантюры воображения. Борьба Сатаны со смертью в "Потерянном рае"[5], излюбленной поэме романтиков, символизирует эту драму, которая приобретает тем большую глубину, что смерть (так же, как грех) - это детище Сатаны. Поскольку бунтарь считает себя невиновным, он, чтобы сразить зло, отказывается от добра и снова порождает зло. Романтический герой прежде всего осуществляет глубинное и, так сказать, религиозное смешение добра и зла. Герой этот - "роковой", поскольку в роке сливаются добро и зло и человек не может от этого защититься. Романтический герой является "роковым" еще и потому, что вместе с ростом его мощи и гениальности в нем растет и сила зла.  Каким бы демоническим ни был художник, и в частности поэт, эта весьма старая идея приобретает у романтиков вызывающий характер. В ту эпоху существует даже своего рода империализм демона, стремящегося завладеть всем. Джон Мильтон в поэме «Потерянный Рай» осторожно писал о Боге и ангелах, и смело - о демонах и геенне.  Поэт, гений и просто человек в самом возвышенном его образе восклицает вместе с Сатаной: "Прощай, Надежда! Заодно прощай и страх, прощай, раскаянье, прощай, Добро! Отныне, Зло, моим ты благом стань!" Это крик оскорбленной невинности.

Романтический герой полагает, что, тоскуя по недостижимому добру, он вынужден творить зло. Сатана восстает против Создателя, ибо тот пользуется своей властью, чтобы умалить его. "Он выше нас, - говорит о Боге Сатана, - не разумом, но силой, в остальном мы равные".[6] Здесь явно осуждается божественное насилие. Небесный бунтарь отступает от агрессивного и недостойного Бога, "чем дальше от него, тем лучше". Он будет царить над всеми силами, враждебными божественному миропорядку.

Альфре́д Викто́р де Виньи́, крупнейший представитель французского аристократического, консервативного романтизма преподносит сатану в образе : "Печальный очаровательный юноша". В поэме М. Ю. Лермонтова «Демон», которая по праву  принадлежит к шедеврам не только Лермонтовской, но и всей европейской романтической поэзии образ  демона описывается так: "Красой блистая неземной", могучий и одинокий, страдающий и презирающий, он убивает, не задумываясь. Но его оправдывают страдания.

В романтизме конечно, никто не проповедует убийство ради убийства. Однако убийство входит как составная часть в наивысшую для романтиков ценность - неистовство. Неистовство - оборотная сторона скуки. Герой произведения  английского поэта-романтика Джоржда Байорона, неспособный к любви или же способный только к безнадежной любви, страдает. Он одинок, он изнывает, жизнь томит его. Для того чтобы он почувствовал себя живым, ему нужна яркая экзальтация быстрого всепоглощающего действия. Любить только то, чего больше уже не увидишь - это значит любить в пламени и воплях отчаяния, чтобы затем сгинуть в пропасти. Романтический герой по-настоящему живет лишь минуту и минутой.

Не проповедуя злодеяние в прямом смысле слова, романтизм берется показать глубинный порыв протеста в условных образах человека вне закона, доброго разбойника, великодушного бандита. Кровавая мелодрама и черный роман празднуют свой триумф. Романтики дают волю тем чудовищным потребностям души, которые другие будут утолять в лагерях смерти. Несомненно, эти романтические произведения были также и вызовом современному им обществу. Но в своих глубинных истоках романтизм бросает вызов прежде всего нравственному и божественному закону. Еще истовее, чем культ индивида, романтизм исповедует культ литературного героя. Именно в этом романтизм логичен. Не уповая больше на закон или единение с Богом, упорно ополчаясь против враждебной судьбы, торопясь поддержать все то, что еще можно спасти в мире, обреченном на смерть, романтический бунт ищет решения в твердой позиции. Такая позиция собирает в некую эстетическую целостность человека, отданного во власть случая и уничтожаемого божественным насилием. Обреченное смертью существо блистает хотя бы перед исчезновением, и этот блеск - его оправдание. Романтики говорили о своем одиночестве столь красноречиво лишь потому, что они действительно испытывали его боль - боль нестерпимую. Все они умели говорить о страдании, о муках, и тому есть причина: отчаявшись преодолеть боль и изживая ее только в бесплодных пародиях, эти люди интуитивно чувствовали, что боль - их единственное оправдание, их подлинное благородство. Вот почему наследие романтизма появившиеся «поэты преступления». Преступление, приобретает утонченный облик. Сам ужас превратится в изысканное ощущение и редкостный предмет любования. Слова английского поэта ясно выражают суть эстетизации зла: "Я не только был бы счастлив стать жертвой палача - я не отказался бы и от роли самого палача, чтобы ощутить революцию двояким образом".. Одна из ветвей романтизма - эпатаж. Царит эстетика одиноких творцов, упрямых соперников заклейменного ими Бога. Начиная со времен романтизма художник ставит перед собой задачу не только творить мир, не только воспевать красоту ради красоты, но также и определять свою позицию. В таком случае сам художник становится моделью, он предлагает самого себя в качестве образца: искусство - это его мораль. С романтизмом начинается век духовников. Но в недрах самого романтизма бесплодность такой позиции не укроется от глаз некоторых бунтарей, представляющих собой переходный тип между эксцентрикой (или Невероятным) и нашими революционерами-авантюристами. Некоторые писатели пусть даже напоказ, сражаются за свободу. Они тоже демонстрируют себя, но на другой лад. Мало-помалу бунт переходит от эпатажа к действию, которое вскоре подчинит его себе целиком. Французские студенты 1830 г. и русские декабристы предстанут тогда как самые чистые воплощения поначалу одиночного бунта, который впоследствии, невзирая на многочисленные жертвы, будет искать путь к единению. И наоборот, у наших революционеров обнаружится тяга к неистовой жизни и к апокалипсису. За показательными процессами, жуткой игрой следователя с подследственным, мизансценами допросов порой угадывается трагическая склонность к старому обману, когда романтический бунт, отказываясь от своей подлинной сущности, временно приговаривал себя к позерству в тщетной надежде завоевать более глубокое бытие.