Анархия как идеологическая доктрина

   Поэтому союз есть нечто совершено другое, чем то “общество , которое хочет основать коммунизм”. “В союз ты вносишь свою мощь, всё своё богатство и ценность. В обществе же пользуются тобой и твоей работой. В первом ты живёшь, как эгоист, во втором, как человек, т. е. религиозно: ты заботишься о спасении души. Ты должен обществу всё, что имеешь, ты - его должник, и ты осаждён “общественными обязанностями”; союзу же ты не должен ничего: он служит тебе, и ты его бросаешь, как только он перестаёт приносить тебе пользу.  

   Если  общество сильнее тебя, то оно станет выше тебя, и ты сделаешься его слугой; союз же есть твоё орудие, твой меч, которые  изощряют и увеличивают природную  силу. Союз существует для тебя и тобою, общество же, наоборот, пользуется тобою, как собственностью, и может обойтись без тебя. Одним словом, общество священно, а союз есть твоя собственность; общество пользуется тобой, а союзом пользуешься ты. 

   Каким образом могут образоваться подобные союзы? Штирнер в своей полемике с Моисеем Гессом даёт пример уже существующих союзов. 

   “может  быть, в этот момент перед его  окном играет толпа детей. Пусть  он присмотрится к ним и увидит весёлые союзы эгоистов. Может  быть, г. Гесс имеет друга, возлюбленную; тогда он может понять, как одно сердце привязывается к другому, как две эгоистические личности соединяются, чтобы наслаждаться друг другом и как при этом никто не обижается. Может быть, он встретит на улице друзей, которые пригласят его с собой на стакан вина, - разве он пойдёт за ними, чтоб оказать им благодеяние? Или он “соединяется” с ними, потому что ожидает удовольствия? 

   Разве сотоварищи должны будут благодарить  его за “жертву”? или они поймут, что образовали на часок “эгоистический союз”? “Штирнер думает даже основать “немецкий союз” (эгоистов). 

   Собственность 
 

   I. Вместе с правом Штирнер, безусловно  отвергает и правовое учреждение  собственности. 

   “Собственность  живёт по милости права; право  единственная её защита. Она не “действительность”, а фикция, идея. Это собственность правовая, законная, гарантированная; собственность “моя” не благодаря Мне, а благодаря праву”. 

   Собственность в этом смысле покоится не на том, что  личность считает её полезной для  личного блага, но на том, что она является для личности священной. 

   “Собственность  в гражданском смысле означает священную  собственность, которую я должен уважать. “уважение к собственности”. Вот почему политики стремятся к  тому, чтобы каждый владел клочком  собственности, и стремление это отчасти привело к невероятному дроблению. У каждого должна быть своя кость, чтобы грызть её”. 

   Но  собственность не священна. “Я не отступаю перед твоей и вашей собственностью; напротив, я всегда считаю её своею  собственностью, которую мне нечего “уважать”. Поступайте же так и с тем, что вы называете моею собственностью”. Собственность не благоприятствует личному благу. “Собственность, как её понимают буржуазные либералы, пустая вещь, ибо буржуазный собственник на самом деле лишён собственности. Весь мир мог бы принадлежать ему, а на самом деле даже тот несчастный уголок, где он ютится, не принадлежит ему”.  

   II. Благо каждого человека требует,  чтобы распределение благ совершалось  не на основании собственности,  а на основании потребностей  личного блага. 

   Если Штирнер называет “собственностью” долю, полученную каждым от этого распределения, то это не в прямом смысле, по которому собственность означает, лишь ту часть благ, которая получена на основании права. 

   Согласно  предписанию собственного блага  человек должен иметь всё то, что он в состоянии приобрести. 

   “Если вещь нельзя вырвать из моей власти, то вещь эта моя собственность. Так  пусть же сила освящает собственность, и я буду ждать всего от своей  силы. Чужая сила, сила, которую я  уважаю в других, сделала меня рабом: пусть же собственная сила сделает меня собственником-личностью”. “На какую собственность я имею право? На всякую, на которую даю себе право. Я даю себе право собственности на вещь, захватывая её, т. е. присваивая себе над нею власть, полномочие, право”. “Всё, что я в силах иметь, есть моя собственность”. “Больные, дети, старики способны ещё на многое; хотя бы на то, чтоб сохранить сою жизнь, вместо того, чтобы лишиться её. Если их влияние может заставить вас желать их жизни, то они имеют власть над вами”. `Сколько силы у ребёнка в его улыбке, в его жестах, в его крике, словом, во всём существе. Разве ты в состоянии противиться его желаниям? Ты, мать, отец, уделяешь ему всё, что ему нужно? Он принуждает вас и поэтому владеет тем, что вы считаете своим”. 

   “Итак, собственность не может и не должна быть уничтожена; но она должна быть вырвана из рук призрака и сделаться  моею собственностью. Тогда исчезнет заблуждение, по которому я не имею права на то, что мне нужно. “Но  чего только не нужно человеку”! 

   Тот, кому нужно многое, и кто умеет  взять его, всегда и достигает  цели. наполеон взял Европу, французы - Алжир. 

   Необходимо, чтобы “чернь”, обезличенная преклонением, научилась, наконец, брать себе то, что  ей нужно. Если она зайдёт слишком  далеко, защищайтесь”. “Потребности “человеческие” не могут служить мерилом для меня и для моих потребностей, ибо я могу нуждаться в большем и в меньшем. Я должен иметь всё, чем могу завладеть”. 

   “Союзы  увеличат силы отдельной личности и  охранят её собственность”. 

   “Если мы желаем отнять у землевладельцев землю и присвоить её себе, станем соединяться, составлять товарищества, образуем “союз”, который и сделается собственником земли. Если мы добьёмся этого, то нынешние собственники перестанут быть ими”. 

   “Отняв  у них землю, мы точно также можем лишить и других владений, присвоить их себе по праву сильного. “Сильные” составляют общество, которое, разрастаясь и расширяясь, постепенно, обнимет собою, наконец, всё человечество. 

   “Но это человечество само по себе только понятие (признак); на деле существуют лишь отдельные личности. И эти личности, взятые в массе, будут поступать с землёй не менее произвольно, нежели отдельные личности”. 

   “Предмет, в котором все пожелают известную  долю, будет отобран у того, кто  владел им один, и обращён в общественное достояние. Каждый будет обладать долей этого общественного блага, и доля эта будет его собственностью. Так, по старому закону о наследстве, дом, принадлежащий пяти наследникам, есть их общее владение, нераздельное, но каждый владеет пятой частью дохода. Собственность, которой мы лишены теперь, будет гораздо лучше использована в наших руках. Соединимся же для такого грабежа”. 

   Осуществление 
 

   Преобразование, необходимое для личного блага  каждого человека, должно совершиться, по мнению Штирнера, следующим образом: сначала значительное число людей перерабатывает себя внутренне и признаёт своё личное благо за высший закон, затем эти люди произведут и внешний переворот, т. е. разрушение права, государства, собственности, и этим положат начало новому строю. 

   I. Внутренняя переработка личности  есть первое, необходимое условие. 

   “Революция  и возмущение не синонимы. Первая состоит  в ниспровержении существующего  порядка, государственного или общественного, она имеет только политическое или  социальное значение. Второе, хотя и влечёт за собой ниспровержение установленных учреждений, но это не просто вооруженный мятеж, это восстание личностей, которые поднимают головы, не заботясь об учреждениях, которые возникнут”. 

   “Революция  имеет в виде новый образ правления; возмущение ведёт нас к тому, чтобы не нами управляли, а чтобы управлялись сами собой, и не возлагает блестящих надежд на “будущие учреждения”. Возмущение не есть борьба с установленным порядком, ибо этот порядок падёт сам собою. Оно выражает собой, моё усилие освободится от гнёта; под влиянием возмущения он умирает и разлагается”. 

   “А  так как цель моя не в том, чтоб ниспровергнуть существующее, но возвысится над ним, то измерения мои и  поступки не имеют ничего политического  или социального; я ставлю своей целью себя Ии свою личность, и намерения мои эгоистичны”. 

   “Почему основатель христианства не был ни революционером, ни демагогом, как то желательно иудеям? Почему он не был  либералом? Потому что не ожидал спасения от перестройки учреждений и относился безразлично к ним”. 

   “Он не был революционером, подобно, например, Цезарю, он был мятежник; он стремился  не ниспровергнуть правительство, а  возвыситься. Он е вёл либеральной  и политической Борьбы против действующей  власти, а желал лишь идти своим путём, свободно и независимо”. 

   “Всё, сто священно, есть оковы и цепи”. 

   “Всё, что священно, создано обманщиками, иначе и быть не может; в наше время  повсюду мы встречаем массу обманщиков”. 

   “Они  готовят правонарушения и бесправие”. “Считай себя сильнее, чем думают, и ты будешь сильным; считай себя большим, и ты будешь большим”. “Бедными станут свободными лишь тогда, когда подымут возмущение, когда восстанут, возвысятся”. “Чернь должна ждать помощи от эгоизма; эту помощь она должна добыть себе сама; и она добудет её. Чернь - сила, лишь бы только страх не одолел её”. 

   II.Чтобы  произвести переворот в существующих  порядках и чтобы заменить  право, государство, собственность  новым строем, необходимо насильственное  восстание против современного  государства. 

   “Государство может быть побеждено лишь дерзостным своеволием”. “Преступление - это насилие отдельной личности. Личность может разрушить мощь государства только преступлением, если считает. Что не государство сильнее её, а наоборот, она сильнее государства”. Из этого следует, что в своей борьбе с правительством мыслители ошибаются (иначе сказать: они бессильны), когда предпринимают борьбу идеи с силой (эгоистическая сила заглушает голос мысли). Теория не может победить; священная сила мысли падает под ударами эгоизма. Только одна эгоистическая борьба, борьба эгоистов, может разрешить вопрос. 

   “Вопрос о собственности вовсе не так  прост, как это думают социалисты и даже коммунисты. Он будет разрешён лишь войной всех против всех”. “Я завладею властью, которую уступил другим, не зная цены моей силы. Моею собственностью является всё, то что я могу добыть; я верну себе всё, что в состоянии приобрести; границами моей собственности я считаю только свою силу - единственный источник моего права”. 

   Чтоб  искоренить неимущую чернь, эгоизм не говорит ей: подожди, пока правосудие наградит, тебя от имени общества; оно он говорит: хватай всё, в чём ты нуждаешься, бери всё. 

   В этой борьба Штирнер не пренебрегает никакими средствами. “Я не отступлю ни перед чем: не отступлю даже перед духом безбожия, безнравственности, несправедливости, подобно тому, как св. Бонифаций не задумался из-за религиозных сомнений срубить священные дубы язычников”. “Право жизни и смерти, которое присвоили себе церковь и государство, я объявляю своим”. “Жизнь отдельной личности важна для меня лишь постольку, поскольку имеет цену для меня; её богатства как материальные, так и духовные, принадлежат мне, и я смотрю на них, как собственник, сообразуясь с моими силами”. 

   Штирнер рисует нам пример преобразования путём насилия. Он предполагает, что известное число людей пришло к сознанию, что их эксплуатируют сверх меры, особенно по отношению к другим гражданам. 

   “Обездоленные осмелятся спросить: что охраняет вашу собственность, господа привилегированные? и сами ответят: ваша собственность цела, потому что мы воздерживаемся нападать на неё! Она неприкосновенна лишь благодаря нашему покровительству. А чем благодарите вы нас за это? Вы платите черни презрением, пинками, полицейским надзором и наставлениями: уважай то, что не твоё, то, что принадлежит другому! Уважай других, и в особенности начальников. На это мы ответим: вы хотите нашего уважения? Тогда купите его у нас. Мы оставим вам вашу собственность за приличную плату. Что даёт генерал в мирное время взамен тысячного оклада? А другие с миллионными доходами? Какую награду получаем мы, когда едим свой картофель, глядя, как вы спокойно глотаете устрицы? Заплатите столько, сколько мы платим за картофель, и спокойно продолжайте их глотать. Или , может быть, вы думаете, что устрицы - не про нас? Вы возопите о насилии, если мы наполним ими наши тарелки и станем глотать их, и вы будете правы. Без насилия мы их не получим; но и вы имеете их только потому, что совершаете над нами насилие”.