Присоединение северо-западных и северо-восточных  регионов Казахстана А. И. Левшин рассматривает  как добровольное подчинение русской  императрице хана Младшего жуза Абулхаира  с подвластным ему народом, закрепленное присягой о подданстве в 1731 г.

     Подписание  этого юридического акта явилось, по мнению исследователя, неизбежным следствием разрастания кризисных явлений  в казахском обществе и было вызвано  совокупностью объективных (внешних  и внутренних) факторов и субъективных причин. К первой группе предпосылок  в монографии отнесены внешняя опасность  для казахов со стороны Джунгарии, столкновения с калмыками, башкирами, правителями

     среднеазиатских ханств, неустойчивое положение ханской  власти и обусловленной им рост внутренних междоусобиц, торгово-экономические  интересы казахской знати и потребность  крупных скотовладельцев в новых  пастбищах. Под субъективными причинами  в исследовании выступают личное честолюбие и корыстолюбие самого хана Абулхаира и его ближайших  сторонников (Семеке, Жолбарс и. др.), "предполагавших усилиться покровительством могущественной державы ".²³

     Отмечая большую роль тех и других факторов в формировании внешнеполитической ориентации хана Младшего жуза на рубеже 20—30-х гг. XVIII в., историк писал: "...несчастные обстоятельства, беспрерывные внутренние кровопролития, и хитрый ум хана Абулхаира изменили расположение народа до такой степени, что он после некоторых слабых опытов сопротивления решился по личным видам одного человека, привести в действие то, к чему не могло склонить его общее благо".

     Надо  сказать, что эти факторы определены А. И. Левшиным достаточно объективно. Их выделяет и современная историческая наука.

     При описании конкретных исторических событий 30— 40-х гг. XVIII в. в казахских жузах  А. И. Левшин затронул отдельные серьезные  вопросы, связанные с содержанием  оформленного подданства. Таков вопрос об отношении к данному международно-правовому  акту со стороны царского правительства  и наиболее влиятельных политических сил в казахской среде (Абулхаир, Семеке, Жолбарс). Автор обращает внимание здесь на три существенных момента: возможный расчет казахских правителей на кратковременный характер подчинения иноверческой державе в надежде  на скорое решение назревших проблем ("сравнив отдаленные выгоды независимости  с необходимостью скорой помощи и, может  быть, твердо решившись при первом случае опять возвратиться к независимости, ближайшие приверженцы Абулхаира  решились покориться императрице Анне"); специфичное для кочевого общества восприятие института подданства, отрицающее строгую подчиненность по вертикали  и большую роль властных структур ("стремление к необузданной свободе"), и отсутствие у казахов самих  традиций централизованной власти как  действенного инструмента принуждения  и внутриполитической стабильности. Изначально противоположные по содержанию политические интересы и представления  сторон явились, по убеждению А. И. Левшина, одним из основных источников тех  драматических коллизий во взаимоотношениях казахских ханов и султанов с  царской администрацией, которые  были характерны для всей эпохи второй половины XVIII — начала XIX в.

     В указанном контексте заслуживают  внимания попытки автора "Описания киргиз-казачьих орд" увязать внешнеполитическую деятельность некоторых наиболее влиятельных  казахских правителей с экономическими потребностями кочевого общества, среди  которых главную роль тогда играл  земельный вопрос. Так, проблему подданства хана Среднего жуза Аблая А. И. Левшин рассматривает через призму заинтересованности казахов в пастбищах.

     Говоря  о гибкой политике этого "умного и предприимчивого государственного  деятеля",   историк  подчеркнул,   что   Аблай   в противоположность  некоторым менее дальновидным правителям Младшего и Среднего жузов постоянно  старался сохранить дружественные взаимоотношения с Россией, "ибо значительная часть киргиз-кайсаров, ему повиновавшихся, кочевала при границах русских, в местах весьма выгодных".

     Далее Левшин указал, что помимо соображений  безопасности и выгод от использования  удобных кочевок, Аблай руководствовался в своих действиях намерением учредить торговлю казахов в сибирских  крепостях и получить военную  помощь от России для борьбы с соседями.

     Много ценных мыслей и наблюдений содержит исследование А. И. Левшина по вопросам истории международных отношений  в Центральной Азии, в том числе  о политических связях казахов с  башкирами, калмыками, Джунгарией, Цинской  империей и Хивой. В нем впервые, по сравнению с другими историческими  работами, (труды П. И. Рычкова, И. Г. Андреева, Г. И. Спасского, С. Б. Броневского и  проч.) получили обстоятельное освещение  масштабы и характер джунгарского нашествия ("актабын шубрупды"), прослежена эволюция казахско-ойратских отношений  на протяжении 20—50-х гг. XVIII в., показано важное значение разгрома Джунгарии Цинами на изменение международной ситуации на границах казахских ханств.

     При изучении взаимосвязей казахов с  соседними кочевыми и оседло-земледельческими народами автор отметил и попытался  объяснить некоторые важные моменты  формирования внешнеполитического  курса России в регионе, но его  интересные соображения о влиянии  джунгарского фактора, особенно ойрато-казахских  и ойрато-калмыцких отношений, на определение военно-стратегических приоритетов в политике царского правительства в Центральной  Азии в середине XVIII в. пока еще не получили своего уточнения и более  глубокого развития.

     Особого упоминания заслуживают приводимые во втором томе меткие и точные характеристики крупных политических деятелей казахских  жузов. Созданные на основе широкого круга эпических и документальных материалов, эти яркие по форме  и впечатляющие исторические образы, прочно утвердились в сознании многих поколений историков и писателей. И поныне казахстанские исследователи, обращаясь к изучению внутренней и внешней политики таких казахских  ханов, как Абулхаир, Абул-мамбет, Аблай, других видных исторических личностей  той эпохи, неизменно ссылаются  на А. И. Левшина, как на одного из наиболее признанных авторитетов в жанре  политического портрета.

     Отмечая большие заслуги А. И. Левшина  в изучении политической истории  казахского народа, в то же время  следует иметь в виду, что разработанная  им концепция русско-казахских отношений по своей принципиальной сути не расходилась с официальной, по существу имперской, точкой зрения, на эту проблему, в результате чего некоторые важные аспекты дореволюционного прошлого Казахстана получили у него тенденциозную и поверхностную оценку.

     Так, признавая факты злоупотреблений  и насилия по отношению к казахам  со стороны оренбургских пограничных  властей, А. И. Левши и в то же время  полностью оправдывал политику царской  администрации в казахских жузах, определяя ее характер, как  "оборонительный", направленный только на обеспечение  безопасности юго-восточных рубежей  России от набегов "воинственных номадов", и в связи с этим резко осуждал  освободительную борьбу народных масс под предводительством Срыма  Датова, видя в ней только проявление честолюбия и корыстных интересов  казахских старшин. ²⁴

     В других случаях он считал "буйный нрав", жестокость и склонность к  грабежу чуть ли не этническими чертами  казахов, хотя они были присущи им не более, чем всем остальным народам.

     Категорически отвергая подобные необоснованные и  несправедливые оценки, мы вместе с  тем должны учитывать, что А. И. Левшин был представителем своей эпохи, воспринимающим увиденное с позиции  своего официального положения, своего сословия, своей культурной среды, полученного  воспитания и образования, не исключавшего высокомерного подчас отношения  к народам Востока.

     Стремясь  быть беспристрастным летописцем и  бытописателем казахов, А. И. Левшин, тем не менее, подходил к поставленной им перед собой задаче с европоцентристских мировоззренческих позиций, под  влиянием которых он некритически воспринял  некоторые априорные суждения российских и зарубежных авторов по поводу нравственного  облика казахского народа.

     При этом А. И. Левшин совершенно упускал  из виду, что традиционное представление  о якобы "дурных" нравах казахов  отражало слабое знакомство европейцев с самобытной кочевой культурой  азиатских народов и возникло главным образом из недопонимания  их специфического образа жизни и  своеобразных общественных отношений.В  духе этой историографической традиции А. И. Левшин составил свое представление  о цели исследования истории казахского народа, рассматривая ер в качестве важнейшей области приложения интеллектуальных сил. Изучение казахов имело смысл  в его глазах не только для познания самого этого народа, но и в немалой  степени для наполнения конкретным содержанием абстрактной схемы "естественного  человека", которую историк может  лучше всего раскрыть на примере  малоизвестных кочевых народов, живущих в определенной географической среде, в определенных экономических  условиях и в определенных взаимоотношениях с внешним миром. 
Заключение 

         Имя Алексея Ираклиевича Левшина — выдающегося русского ученого, литератора и государственного деятеля первой половины-середины XIX в. по праву занимает одно из видных мест в истории научной и общественной мысли в истории современного Казахстана. Подобно многим другим ярким представителям Золотого века культуры, он обладал широким диапазоном творческих интересов и энергично стремился воплотить их в самых разных сферах интеллектуальной деятельности.

     Создание  первого специального исследования о казахском народе было, по существу, одним из важных проявлений процесса формирования истории как самостоятельной  науки, который сопровождался в  литературе переоценкой прежнего подхода  к миру Востока.

     Развитие  ориенталистики в России в это  время постепенно обретало новое  содержание и отчасти новые формы; в прозе, как и в поэзии, упрочивались черты реализма. Усиление внимания русской общественности к востоковедческой тематике, к объективному рассказу очевидца о странах Востока стало важной чертой времени и культуры.

     На  рубеже 20—30-х гг. XIX в. наиболее образованную часть русских читателей уже  мало увлекал романтический рассказ  о Востоке вообще. "Большой  интерес вызывал теперь исторический труд об отдельный ориентальных регионах, ценилось умение автора, причастного  к передовым идеям своего века, сохранить эстетическую дистанцию  между далекой эпохой, запечатленной  в памятнике, и своим временем, наконец, его гуманная, человеколюбивая  позиция". Применительно к литературе, прямо или косвенно касавшейся кочевых  народов Востока, это означало не только отказ от сочинения ориентальных аллегорий, столь популярных у просветителей  прошлых веков, но и от романтического восхищения экзотической целостностью "естественного человека" и  патриархальными чертами его  родового быта.

     Таким образом, в исторической концепции  А. И. Левшина рационалистические идеи просветителей, объясняющие происхождение  социальных институтов и политического  строя кочевников из духовной сферы (нравов и обычаев), противостояли  поискам действительной закономерности общественного развития, характерным  для того же просветительства. Так, во взглядах выдающегося исследователя  казахского народа первой половины XIX в. выявилось противоречие, присущее всей русской историографии этого  переломного периода.

     В наше время труд А. И. Левшина является одним из основных источников при  написании научных работ по разным проблемам политической и социально-экономической  истории региона, истории культуры казахов, при исследовании этнических, процессов в казахском обществе на протяжении XVIII — начала XIX вв. и  других вопросов.

     Историки  Казахстана постоянно обращаются к  наследию этого выдающегося ученого, каждый раз открывая для себя новые  факты, наблюдения, мысли и оттенки  мнений, мимо которых по разным причинам прошли предшествующие поколения.

     Трехтомный  труд «Описание киргиз-казачьих или  киргиз-кайсацких орд и степей» (1832) получил мировое признание. Это  был первый фундаментальный труд о жизни народов Казахстана и  Средней Азии.

      Список использованной литературы

     1. Абен Е., Шалгынбаева Ж., Казахи. Девятитомный популярный справочник., изд.: Алматы. 1998 год.с-285.том-7.

     2. Алексеенко А.Н., Н.В. Аликсеенко., М.К. козыбаев. Этносы Казахстана. Историко-демографический справочник, изд.: «Елорда». Астана. 2001 г. с-168

     3. Берг Л. С. Географическое общество за 100 лет. 1845—1945. М.-Л., 1946. С. 39—40, 174, 177—180.

     4. Вагин А. А. Методика преподавания истории в средней школе. М. 1968. С. 395—396.

     5. Валиханов Ч. Ч. Собр. соч. Т. 2. Алма-Ата, 1985; С. 63; Т. 1. Алма-Ата, 1984. С. 164

     6. Вишневецкая В. А. И. «Левшин — исследователь Казахстана» // Братство народов, братство культур. Алма-Ата, 1985. С. 10.

     7. Вяткин М. ГГ. Политический кризис и хозяйственный упадок в Малой орде в конце XVIII — начале XIX вв. // МИКССР (1785—1828 гг.). Т. IV. М.; Л., 1940. С. 33—38, 495.

     8. Горбунов А. П. Основные черты развития в России картографи ческих представлений о территории Казахстана в течение XVII, XVIII и XIX вв. // Учен. зап. АГПИ. Сер. физ.-мат. и естеств.-географ. Алма-Ата, 1957. Т. 8. С. 122.

     9. Геннади Г. Н. Русские книжные редкости. Библиографический список русских редких книг. Спб., 1872. С. 102

     10.Есмагамбетов  К.Л. Что о нас писали на  западе., изд.: Алма-Ата. 1992 г. с-152