Воспитание и развитие детей дошкольного возраста

 

И наконец, третий фактор, влияющий на становление личности, - это воспитание.

 В отличие от первых двух факторов оно всегда носит целенаправленный, осознаваемый (хотя бы со стороны воспитывающего) характер. Второй особенностью воспитания как фактора развития личности является то, что оно всегда соответствует социально-культурным ценностям народа, общества, в котором происходит развитие. Это значит, что когда речь идет о воспитании, то всегда имеются в виду положительные воздействия. И наконец, воспитание предполагает систему влияний на личность - единичное воздействие не приносит ощутимых результатов.

Наследственность, среда, воспитание - эти факторы при всей их значимости и необходимости все же не обеспечивают полноценного развития ребенка. Почему же? Да потому, что все они предполагают воздействия, не зависящие от самого ребенка: он никак не влияет на то, что будет заложено в его генах, не может изменить среду, не определяет цели и задачи собственного воспитания.

Но природа так «задумала» человека, что он обладает удивительной особенностью - активностью. Уже изначально, даже еще в утробе матери, ребенок активно реагирует на влияние каждого из вышеназванных факторов. Активность проявляется в движениях (двигательная активность). Именно движения обеспечивают жизнь, заставляют функционировать организм, укрепляют и оздоравливают его. (Стоит хотя бы обратить внимание, насколько качественно меняется характер развития ребенка с овладением ходьбой и прямохождением.) Активность проявляется в познании мира. Человека ничему нельзя научить до тех пор, пока он сам не станет учиться. Познавательная активность изначально также носит жизнеобеспечивающий характер, поскольку способствует ориентации ребенка в новом для него мире. Эмоциональная активность - важная грань активности личности. Многое ребенок в течение очень длительного периода постигает на уровне эмоций, а не сознания. Он откликается на воздействия, эмоциональной активностью дает знать окружающим о своем состоянии. Именно активность позволяет малышу овладевать способами действия с предметами.

Таким образом, активность как свойство живого организма выступает в качестве необходимого условия и предпосылки развития.

У человека активность облекается в  социальные формы - разные виды деятельности: игру, труд, учение. Каждый из видов деятельности направлен на удовлетворение каких-то потребностей: игра - на удовлетворение потребности проявить активность в той сфере, в которой невозможно реальное действие; труд - на удовлетворение потребности в получении реального результата, в самоутверждении, учение — на удовлетворение потребности в познании и т.д.

Активность является стимулом к деятельности. Но если деятельность не организуется, если не обеспечивается ее развитие, то активность все равно «ищет выход» и может принимать нежелательные формы (баловство, агрессивность и др.).

Итак, мы рассмотрели разные факторы, обеспечивающие развитие ребенка как человеческого существа. Но весь этот «механизм» приводит в действие взрослый человек.

Без взрослого человека (близкого и далекого) ребенок не может выжить как живой организм и не может развиться в социальную личность. Как известно, взрослый выполняет в становлении личности ребенка две основные функции: он сам служит носителем ценностей и человеческого опыта и может быть «использован» как образец для подражания; является организатором процесса воспитания и обучения.

От того, какой взрослый находится  рядом с ребенком, «кто вводит его  в жизнь» (В. А. Сухомлинский), многое зависит. Если с малых лет ребенка окружают добрые, ласковые, сдержанные люди, если они умеют уважительно общаться друг с другом, если они трудолюбивы и веселы, -его социальный опыт наполняется именно такими образцами человеческого взаимодействия. И в силу того, что это первые впечатления от мира людей, они и являются самыми прочными. Если ребенок живет в обстановке нервозности, недоброжелательности, грубости, то соответствующий социальный опыт он и приобретает. Конечно, отсюда не следует, что только с этим опытом ребенок проживет жизнь. В семье бандита совсем не обязательно вырастает бандит, но вероятность стать асоциальным в таких условиях выше, чем в семье с другим эмоциональным климатом. Так же, к сожалению, нельзя гарантировать полностью благополучный результат воспитания в благополучной семье. Процесс становления личности очень сложен и подвержен множеству порой невидимых или неосознаваемых воздействий.

Первая функция - взрослый - носитель ценностей - может реализоваться и целенаправленно. Это происходит в тех случаях, когда родители, воспитатели преднамеренно демонстрируют ребенку свои оценки, отношение, поступки, делая себя образцом для подражания, своеобразным «наглядным пособием». Такая демонстрация требует большого такта, чувства меры, особенно когда дело касается моральных явлений.

С точки зрения педагогики и психологии эта первая функция чрезвычайно  значима для развивающейся личности. В основе механизма воздействия на ребенка лежит такая особенность детства, как подражание и потребность приобщиться к миру взрослых людей. Ведущий метод , способствующий реализации данной функции в целенаправленной форме, для ребенка - наблюдение, а для взрослого - организация совместной деятельности, педагогические ситуации, показ.

При стихийной форме передачи социального  опыта в первой функции для  ребенка остается значимым наблюдение, а для взрослого - иллюстрация своего внутреннего социально-нравственного мира. Воспитатель обязан помнить, что он постоянно наблюдаем ребенком, что ребенок всегда готов к подражанию и поэтому так велика ответственность взрослого перед ребенком за то, что он может наблюдать и перенимать.

Вторая функция взрослого в формировании личности ребенка - взрослый является организатором процесса передачи социального опыта. И эта функция реализуется как целенаправленно, так и стихийно.

Целенаправленно реализует эту  функцию педагог, осуществляя свою профессиональную деятельность. Чем выше квалификация педагога, чем глубже он овладел своей профессией, тем большую помощь он окажет ребенку в его развитии. Родители тоже могут целенаправленно организовывать процесс воспитания и обучения своих детей, тем самым обогащая и совершенствуя социальный опыт ребенка. Это возможно в том случае, когда родители задумываются над тем, что и как они хотят воспитать в своем ребенке, осознанно изучают психолого-педагогическую литературу, консультируются со специалистами. Правда, к сожалению, чаще всего родители предпринимают такие шаги при обнаружении каких-либо отклонений в развитии ребенка, а при ровном, спокойном протекании процесса развития ребенка, они считают этот процесс само собой разумеющимся делом и более склонны к стихийной форме организации помощи детям в их социализации.

Однако стихийная форма организации  процесса передачи социального опыта лишь тогда успешна, когда воспитатель прибегает к ней в случае потребности в педагогической импровизации, быстром решении непредвиденной ситуации и др. Стихийной эту форму можно назвать лишь условно, так как любая педагогическая импровизация возможна лишь тогда, когда педагог владеет профессиональным мастерством - именно оно «подсказывает» правильный выход из нестандартной ситуации.

В роли организатора процесса воспитания и обучения ребенка взрослый тоже может выступать по-разному. Все  зависит от его компетентности и  личностных качеств. Но без обучения взрослым ребенок не может овладеть способами жизнедеятельности. Взрослый делает для ребенка процесс освоения мира более экономным, освобождая ему время для собственного творчества и в конечном итоге - для прогресса человечества.

Что было бы, если бы каждому поколению  приходилось все создавать заново, снова открывать законы природы, если бы люди были лишены величайшей способности передавать от поколения к поколению накопленный опыт?

Итак, взрослый человек  является проводником, посредником между ребенком и окружающим его социальным миром.

 

 

 

 

 

 

 

 

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ  ТЕОРИЯ ЛИЧНОСТИ ПО ФРЕЙДУ.

 

 

1. Структура личности.

 

Ни одно направление  не приобрело столь известности  за пределами психологии, как фрейдизм.  Это объясняется влиянием его  идей в странах Запада на искусство, литературу, медицину, антропологию и  другие области науки, связанные с человеком.

Фрейд выступал против традиционной психологии  с ее интроспективным  анализом сознания.  Основной проблемой  психоанализа являлась проблема мотивации.  Подобно тому как образ и действие суть реалии, выполняющие жизненные  функции в системе отношений индивида и мира, а не внутри замкнутого в самом себе рефлектирующего сознания, одной из главных психологических реалий является мотив.

Первоначально Фрейд  представил психическую жизнь, состоящую  из трех уровней: бессознательного, предсознательного и сознательного.  Источником инстинктивного заряда, придающего мотивационную силу человеческому поведению (как в его моторных, так и в мыслительных формах) является бессознательное.  “Оно“ насыщено сексуальной энергией (Фрейд обозначил ее термином “либидо“).  Эта сфера закрыта от сознания в силу запретов, налагаемых обществом.

В 20-х годах в психологических  воззрениях Фрейда произошли некоторые  изменения на структуру человеческой личности.  В дальнейшем в работах  “По ту сторону удовольствия“ (1920 г.) и “Я и Оно“ (1923 г.) он предлагает иную модель оказавшую существенное влияние на психологические учения о личности.

Понятие бессознательного мы, таким образом, изучаем из учения о вытеснении.  Вытесненное мы рассматриваем как типичный пример бессознательного.  Мы видим, однако, что есть два вида: латентное, но способное стать сознательным.  Наше знакомство с психической динамикой не может оказать влияние на номенклатуру и описание. Латентное бессознательное, только в окончательном, но не в динамическом смысле, называется нами предсознательным: термин “бессознательное“, “предсознательное“, “сознательное“ смысл которого уже только чисто описательный.  Предсознательное предполагается почти стоящим гораздо ближе к сознательному, чем бессознательному, а так как бессознательное мы назвали психическим, мы тем более назовем, т.к. латентное предсознательное.

Таким образом, мы с большим  удовольствием можем обходиться нашими тремя терминами (сознательное, бессознательное, предсознательное), если только не станем упускать из виду, что в описательном смысле существуют два вида, бессознательного, в динамическом же только один.  В некоторых случаях, когда изложение преследует особые цели, этим различием можно пренебречь, в других же случаях оно, конечно, совершенно необходимо.  Ранее я уже говорил, что действительное различие между бессознательным и предсознательным заключается в том, что первое при помощи материала остающегося неизвестным (неопознанным) в то время, как второе связывается с представлениями слов.  Здесь впервые сделана попытка дать для системы такие признаки, которые существенно отличны от признака отношения их к сознанию. Ощущения и чувства также становятся однозначными лишь благодаря соприкосновению с системой, если же путь к ней прегражден, она не осуществляется в виде отношений.  Сокращенно, но не совсем правильно мы говорим тогда о бессознательных ощущениях, придерживаясь около бессознательными представлениями, хотя эта аналогия и не достаточно оправдана. Разница между сознательным и предсознательным для ощущений не имеет смысла, так как предсознательное здесь исключается, ощущения либо сознательны, либо бессознательны.  Даже в том случае, когда ощущения связываются с представлениями слов, их осознание не обусловлено последними: они становятся сознательными непосредственно. Разъяснить взаимоотношения внешних и внутренних восприятий и поверхностной системы, мы можем приступить к построению нашего представления о “Я“.  Мы видим его исходящим из системы восприятия бессознательного, или из своего центра - ядра, и в первую очередь охватывающим предсознательное, которое соприкасается со следами воспоминаний.  И как мы уже видели “Я“ тоже бывает бессознательным.  Есть предположение, что цель было бы очень целесообразно исследовать по предложению данного автора, который из личных соображений напрасно старается увидеть, что ничего общего с высокой наукой не имеет.  Я говорю о Г.Гродуне, неустанно повторяющем, что то, что мы называем своим “Я“, в жизни проявляется преимущественно пассивно, что нас, по его выражению “изживают“ неизвестные и неподвластные нам силы.  Все мы испытывали такие впечатления, хотя бы они не овладевали нами настолько, чтобы исключить всё остальное, и Фрейд заявляет, что взглядам  Гроддена следует отвести надлежащее место в науке. Фрейд предположил, что системы бессознательного пребывающие в начале предсознательного именуемого своим “Я“, а остальные области психического в которые эта сущность проникает и которые являются бессознательными, обозначить по примеру Гроддена, словом “Оно“.  Мы скоро увидим, можно ли извлечь из такого понимания какую - либо пользу для описания и уяснения.  Согласно предложенной теории индивидуум представляется нам как неоднозначное “Оно“, на поверхности которого покоится “Я“ , возникающее из системы бессознательного как ядра.  При желании дать графическое изображение можно прибавить, что “Я“ не целиком охватывает “Оно“, а накрывает его лишь постольку, поскольку система бессознательного образует его поверхность, то есть расположено по отношению к нему, примерно так, как зародышевый диск расположен в яйце.  “Я“ и “Оно“  не разделены ровной границей, и с последним “Я“ сливаются внизу.  Однако вытесненное также сливается с “Оно“ .  Вытесненное благодаря сопротивлениям вытеснения резко обособлено только от “Я“, с помощью “Оно“  ему открывается возможность соединиться с “Я“.  Следовательно, что почти все разграничения, которые мы старались описать на основании данных патологии, относятся только к единственно известным нам поверхностным слоям душевного аппарата.  Для изображения этих отношений набросаем рисунок, контуры которого служат лишь для наглядности и не  претендуют на какое либо истолкование.(рис. 1)

 

 

 

Рис. 1  Индивидуум как бессознательное “Оно“ на поверхности которого покоится  “Я“.

 

 

Следует, пожалуй прибавить, что “Я“ имеет “Слуховой канал” только на одной стороне.  Он надет на него как бы набекрень.

Нетрудно убедиться  в том, что “Я“ есть только изменность под прямым влиянием внешнего времени  и мира и при посредстве бессознательного и сознательного части слоя.  “Я“ старается также содействовать влиянию внешнего мира на “Оно“ и осуществлению тенденций этого мира, оно стремится заменить принципы удовольствия, которые безраздельно властвуют в “Оно“, принципам реальности.  Восприятие имеет для “Я“ такое же значение как влечение для “Оно“.  “Я“ олицетворяет то, что можно назвать разумом и рассудительностью.  В противоположность к “Оно“, содержащему страсти.  Всё это соответствует общественным и общесовестным и популярным разграничениям, однако может считаться верным для некоторого среднего - или в случаи правильного случая.  Большое функциональное значение “Я“ выражается в том, что в нормальных условиях ему предоставляется власть над побуждением к движению.  По отношению к “Оно“ “Я“ подобно всаднику, который должен обуздать превосходящую силу лошади, с той только разницей, что всадник пытается совершить это собственными силами, “Я“ же силами взаимственными.  Это сравнение может быть продолжено.  К всаднику, если он не хочет расстаться с лошадью, часто остается вести ее туда, куда ей хочется, так и “Я“ превращает обыкновенную волю “Оно“ в действие, как будто бы это было его собственной волей.

Если бы “Я“ было только частью “Оно“, определяемой влиянием системы восприятия, только представлением реального внешнего мира в душевной области всё было бы просто.  Однако сюда же присоединяется же нечто.

В других местах уже были разъяснены мотивы, побудившие нас  предположить существование некоторых  инстанций в “Я“, дифференциацию внутри “Я“, которую можно назвать  “Я“ - идеальное или “Сверх-Я”.  Эти мотивы вполне правомерны.  То, что эта часть “Я“ не так прочно связано с сознанием, является неожиданностью, требующей разъяснения.  Нам придется несколько издалека начать.  Удалось освестить поучительное страдание меланхолии благодаря предположению, что в “Я“ восстановлен утерянный объект, то есть произошла замена привязанности к объекту индефикации.  В то же время, однако, мы еще не уяснили себе всего значения этого процесса и не знали насколько он прочен и часто повторяется.  С тех пор мы говорим: такая замена играет большую роль в образовании “Я“, а также имеет существенное значение в выработке того, что мы называем своим характером. Изначально в примитивной оральной фазе индивида трудно отличить обладание объектом от индефикации.  Позднее можно предположить, что желание обладать объектом исходит из “Оно“, которое слушает эротическое стремление как потребность.  В начале еле живое “Я“ получает от привязанности к объекту знание, удовлетворяется им или старается устранить его путем устранения.  Если мы нуждаемся в сексуальном объекте или нам приходится отказаться от него, наступает желание изменить “Я“, которое, как и в случае с меланхоликом следует описать как внедрение объекта в “Я“; ближайшие потребности этого замещения нам еще не известны.  Может быть с помощью такой интерпретации (высказывания) которая является как бы регрессией к механизму оральной фазы, то облегчает или делает возможным отказ от объекта.  Может быть, это отождествление есть вообще условие при котором “Оно“ отказывается от своих объектов.  Во всяком случае процесс этот особенно в ранних стадиях развития, наблюдается очень часто, но он дает нам возможность предположить, что характер “Я” является осадком отвергнутых привязанностей к объекту, что он содержит историю этих  выборов объекта.  Поскольку характер личности отвергает или приемлет эти влияния из истории эротических выборов объекта, естественно наперед допустим целую систему сопротивляемости.  Мы думаем, что в чертах характера женщин, имевших большой любовный опыт можно найти отзвук их привязанностей к объекту.  Необходимо также принять в соображение случаи одновременной привязанности к объекту и идентификации, то есть изменения характера прежде чем произошел отказ от объекта.  При этом условие изменения характера может оказаться более длительным, чем отношение к объекту и даже в известном смысле консервировать это отношение.  Другой подход к явлению показывает, что такое превращение выбора объекта в изменении “Я“ является также путем, каким “Я“ получает возможность обладать “Оно“ и углубить свои отношения к нему, правда, ценой значительной уступчивости и его переживания.  Принимая черты объекта, “Я“ как бы называет “Оно“ самого себя в качестве любовного объекта, старается возместить его утрату, обращаясь к нему с такими словами: “Смотри, ты ведь можешь любить и меня - я похожа на объект”.