Современное понимание феномена «стиль мышления» в педагогической деятельности

Любопытны размышления Г.В.Ф. Гегеля и насчет оригинальности творческой личности, которая включается не только в следовании законам стиля, но и в субъективном вдохновении. «Своеобразие, с одной стороны, раскрывает нам настоящую душу художника, а с иной стороны, не передает нам ничего иного, кроме природы объекта, так что эта оригинальность художника представляется как оригинальность самого объекта и проистекает из него в такой же мере, как и объект из результативной деятельности субъекта»⁶.

Так, в немецкой традиционной философии стиль является в свойстве некой объективной базы творчества. Как пишет И.В. Гете «Стиль покоится на глубочайших твердынях познания»⁷, имея ввиду при этом знание творческой личности усваивать характерное в объектах и раскрывать новые стороны их существования. С другой стороны, стиль – отображение авторского самобытного видения и представления изображаемого предмета: стиль «не опускает характерные черты, но скорее есть незримость общей и полной формы искусства и особой формы художника»⁸.

Из сказанного мы можем заключить, что стиль дает возможность через формирование особой формы не отрываться от сути изображаемой действительности, оставляя свободу выражения в произведениях творческой личности, владеющих целостностью и законченностью. Он – основа уникальности, т.е. неповторимости авторского видения, исходящего из своеобразия творческой идеи и справедливого отражения реальности. Стиль для художника стает тем же, что «система мышления» для практика в его деятельности и философа в его науке. Так отмеченные авторы совершали поиски оригинальной онтологии стиля, в рамках которой соединялись бы объективное и субъективное⁹.

Аргументация стиля как первоосновы и художественного, и научного, и обыденного мышления осуществляется в работах множества ученых. Но в их числе доминируют работы, направленные на постижение этой задачи в русле именно художественного мышления и рассмотрении художественных произведений искусства. На этом шаге речь идет о художественном стиле мышления, в области раскрытия сущностных черт которого накопилось очень много точек зрения. Подчеркнем те из них, которые более ценны в контексте данной диссертационной работы.

Во – первых, А.Ф. Лосев и М.А. Тахо – Годи при характеристике художественного стиля мышления в черте его всеобщего формирования называют «первичную модель»¹⁰. По мнению авторов, это суждение считается наиболее ёмким и выразительным, чем определение «идея» Ж.Л. Бюффона. Идея чаще всего ориентирует на общее изложение и не располагает структурными признаками, что, прежде всего, типично для стиля. Тем самым А.Ф. Лосев и М.А. Тахо – Годи оборачивают интерес на структурную точность стиля, которая отзывается в формальных и содержательных характеристиках произведения. На структурность как сущностную характеристику стиля направлял еще Аристотель.

Во – вторых, В. Эйдинова считает, что сущность стиля более верно открывает положение: «стиль – художественный закон (способ, принцип)»¹¹. Другими словами, творческий субъект (художник) обладает своим, неотъемлемым лишь ему, методом творения либо выполнения, равно как и мышления.

Художественный стиль мышления передается как источником, так и итогом творческой работы автора, обусловливая сразу формальное и содержательное единство его творений в силу собственной организационной, «законодательной» природы. Базисная черта стиля – универсальность, которая является через умение жить в произведении в «свернутом» и «развернутом» виде.

В третьих, по размышлению Г.Н. Поспелова, представление стиля как связи и целостности сторон или компонентов в осуществлении или выражении чего – либо считается недостаточным. По его суждению, стиль завязывается там, где «есть целостность большого колличества взаимозависимых частей, имеющее некоторой содержательной, идеологической значимостью»¹². Отталкиваясь от этого, стиль мышления подразумевает индивидуальное идеологически – ценностное расположение к действительности, выражаемое в произведениях автора.

Стиль как исторически сформировавшуюся целую художественную систему установленной эпохи изучили также К.О. Гартман, О.А. Кривцун, М. Шапиро. О.А. Кривцун осмысливает эпохальный характер стиля: «Стиль – это язык, гарантирующий проникновенное соглашение всех методов чувствования, мышления, поведения, творчества, мировосприятия в культуре»¹³. В стиле не только искусство, однако и культура утверждает себя как одно целостное.

В первый раз на связь стиля с культурным творчеством и характером мышления говорит швейцарский историк и философ культуры Я. Буркхард. В своей историко – культурологической концепции он определяет стиль в взаимосвязи с конкретным складом ума, мировосприятия, изучения и преображения реальности, подобающего этому историческому этапу.

А.Л. Кребер также предлагает применять суждение «стиль» для характеристики культуры: «Стиль считается нитью культуры или цивилизации: последовательный, самосогласующийся метод выражения некоторого поведения или реализации некоторых видов мероприятий»¹⁴. В целях справедливого сравнительного отображения культур он старался открыть их стилевые черты, исходя из свойств общекультурных артефактов.

З.М. Оруджев, вслед за Г.В.Ф. Гегелем, принимает связь эпох в течении исторического становления. Положение преемственности отслеживается через иллюстрацию того, как система взглядов воздействует на практическую жизнь. Прежде, чем что – то произвести, человек продумывает действия, осмысленно применяя трансцендентально имеющиеся в сознании убеждения, группы и закономерные взаимосвязи между ними, т.е. не формирует их каждый раз перед употреблением. В данном случае выслеживается согласие с И. Кантом, который в рамках личной априорной философии заявлял, что предшествующее познание считается доопытным, а не сверхопытным¹⁵.

Отличительным для приема мышления стает опора на предшествующее познание, осознаваемое человеком (не осознается лишь возникновение), а не инстинктивно данные образы (архетипы), которые создавались целым предшествующим человеческим поколением. Архетипы как элемент общего бессознательного также воздействуют на ход мысли человека. «Убеждения и группы, представляющие элементами способа мышления, не предстают инстинктивными образами и создаются как итог публичной деятельности человека в эту эпоху и логичный итог формирования способа мышления предыдущей эпохи»¹⁶.

Мышление каждого человека взаимодействует со способом мышления эпохи. Очень главным считается не только то, какими суждениями, категориями и логическими взаимосвязями оперируют люди настоящей эпохи, но и какое значение они в них вкладывают. Коннотационная отчетливость создается средством основы способа мышления – некоторой идеи. Фактор различия способа мышления – возникновение новой логичной группы или взаимосвязи в течении культурного созревания, что приводит к открытиям и нововведениям. С помощью признания преемственности эпох З.М. Оруджев представляет, как зарождаются новые эпохи, любая из которых характеризуется свойственным ей мышлением.

Таким образом, стиль мышления допускается исследовать как определенную форму воспроизведения и интерпретации мира. При помощи категориальных форм и их осмысления осуществляется разделение и регламентация мира как одного единого. При сопоставлении с другими формами иного «целостного мира» раскрывается их стилевая окраска.

Однако на этапе XIX – XX веков увеличивается интерес к индивидуальности познающего субъекта в общефилософской методологии и гносеологии. В это момент актуализируется суждение «научный стиль мышления» (НСМ) как «исторически образовавшаяся база методологических регулятивов, эталонов и норм науки, общефилософских основ, характеризующих содержание и направление изменений науки на исторически – точном этапе ее становления»¹⁷.

Прежде это суждение применялось для разъяснения качеств фундаментальных исследований, а правильнее, научных ориентиров доминирующей науки либо концепции в определенный исторический промежуток. Однако в последующем стало несомненным, что научный стиль мышления представляется социокультурным, внутринаучным феноменом. «Основной механизм социокультурной детерминации НСМ объединен с порядком конкретно – исторических норм и эталонов науки, погружающихся корнями в культуру эпохи. Нормы и эталоны науки, воплощаясь в фундаментальную лидирующую доктрину, задают направление другим теориям данной научной дисциплины, пласта дисциплин, науки в полном».

Основная цель научного стиля мышления – интегрирование неоднородных частей научно – теоретического знания (научной картины мира, общефилософских основ науки, массива конкретно – теоретического знания) с учетом взаимосвязи между целями науки и условиями, возможностями общества, находящегося на конкретном шаге развития. И.Б. Новик обозначает, что «стиль мышления» – это одно из суждений, в котором реализуется понимание современной науки»¹⁸.

Характерный интерес науки на рубеже XIX и XX столетий к стилю мышления, как и к предшествующему, литофаническому, предпосылочному знанию, связан с потребностью общефилософского обоснования научных открытий, которые нивелировали классический предмет исследования.

В современную эпистемологию представление «стиль мышления» вводит Л. Флек¹⁹ с целью объяснения целостности когнитивного и социального аспектов познания.

При этом одним из первых, кто сконцентрировал интерес на особенности теоретического мышления и дал обусловленное представление стиля мышления, был М. Борн. Он ориентировал на наличие общих тенденций мысли, которые изменяются относительно медленно, выражаясь в условно стабильных чертах и в совокупности образуя общефилософские периоды с характерными идеями, пронизывающими все сферы человеческой творческой деятельности, в том числе и науку. При доминировании описательного подхода в изыскании стиля мышления в трудах М. Борна ратифицируется также его регулятивный уклон: «Если знать стиль своей эпохи (т.е. его нормы), то это поддерживает при критической работе мысли, т.к. тогда возможно не принимать те или иные идеи как не подходящие духу времени»²⁰.

По нашему мнению, соединение нормативного и описательного подхода приводит к тому, что за стиль мышления нередко выдаются какие – то общепринятые формы мышления конкретного исторического периода. Такая тенденция отслеживается в работах многих последующих исследователей. В частности, И.Б. Новик передает стиль мышления с позиции методологических направленностей конкретного периода становления науки.

В. Гейзенберг также одним из первых постарался передать общефилософскую аргументацию новым достижениям в сфере физики, в процессе чего им было заложено сходное представление стиля мышления. В узком смысле, данный парадокс трактуется им как система формальных правил, примененных к «материалу способами определенными теми или другими вариантами искусства...»²¹. А в широком значении, в качестве стилей он доказывает общности основополагающих форм культурной деятельности человека.

В дальнейшем ряд западных философов с целью осмысления изменений в научном познании включат определения, по смыслу схожие с понятием «стиль мышления». Они вносят серьезный вклад в формирование концептуально – теоретического инструментария, с помощью которого стало возможным регулирование большого эмпирического материала истории познания. В первую очередь, подчеркнем Т. Куна (определение «парадигма»²²) и И. Лакатоса (определение «научно – исследовательская программа»²³). С точки зрения вклада этих концепций в расширение суждений о стиле мышления, принципиальным считается формирование суждений о преобладающих установках, создающих индивидуальное мышление научного работника. С другой стороны, Б.А. Парахонский правильно критикует данные позитивистские концепции, полагая, что в них отслеживается недопонимание объективного и субъективного, общего и особенного, безусловного и условного. «Исторически условное у них преобразуется в исторически безусловное, отвлеченное от общих течений, а социально – практическая обусловленность познания интерпретируется как субъективный волюнтаризм «общества»²⁴.

Попытку разрешить несовершенства позитивистских убеждений делает М. Полани, свидетельствующий на корреляцию реальности с человеческим миром в ходе познания. Автор вводит определение «личностное знание», при поддержке которого отмечает основную роль субъекта в познавательной деятельности. Идеи М. Полани отвечают современной тенденции, обретающей свое отражение в широкомасштабной кооперации научно – исследовательской работы, где немалое значение имеет самостоятельный вклад научного работника в научное развитие²⁵.

Западные концепции, передающие разнообразные ракурсы обоснования современных трудностей познания, считаются односторонними, поскольку двигающей силой в них стает или научное сообщество, или познающий субъект. Каждое познание может быть обретено лишь конкретной личностью, но сущность знания складывается в том, чтобы проявить некоторое внеличное, объективное положение окружающего мира. Появляется концепция о том, что конкретной концепции знания отвечает своя истина, которая выключает логические методы сравнения знаний и приводит к решениям в духе крайнего релятивизма, отвергающего специфику познания по сравнению с иными культурными процессами.

Мы полагаем, что вопрос о балансе объективной и относительной истины верно решается с позиции диалектико – материалистической доктрины. Объективная истина передается в виде собственных и фрагментарных знаний о мире, бесконечно пополняющихся и тяготеющих к целостному познанию. Истина рассматривается не как жизненное обладание совершенным и полным знанием, а как ход приближения к идеалу. В данном смысле стиль мышления может выступать тем ориентиром, который не дает возможность изыскателю собрать только субъективное представление о предмете, процессе либо явлении. «Стиль мышления, укрепляя интерес на устойчивых на данном историческом рубеже общих направленностях познавательного течения, открывает объективную природу научного творчества. И в то же время акцентирует внимание на роль личностных факторов познания»²⁶.

Стиль мышления стает одним из принципиальных качеств вопроса, затрагивающего специфики мышления, находящегося в центре внимания дискуссий российских философов второй половины XX столетия.

Стиль исследуется в проекте отношения общефилософского и специально – научного познания (И.Д. Андреев, Л.А. Микешина, Б.А. Парахонский). Данное представление вводится в категориальный аппарат науки и стает принципиальной составляющей ее методологии.

С позиций изучения социально – культурной обусловленности науки, структурной системы и детерминированности субъекта познания (от научного работника, научного сообщества до стиля мышления эпохи), обычаев и новаций в науке к стилю мышления обращаются А.С. Кравец, В.В. Лапицкий, В.Н. Порус, В.Г. Торосян, В.А. Устюгов.