Физика и музыка

думал об их улучшении. Отличный мастер, он скептически 

относился к гигантомании, которой в его время заражалась

клавирная техника. Чувствовал, что необходимо нечто 

простое и принципиально  новое. Но только на склоне лет 

созрело в его голове изобретение, которому выпала судьба

стать великим.

   Замысел Кристофори выглядел просто. Не надо

дергать за струны, как в  клавесине, не надо поджимать их,

как в клавикорде. Гораздо лучше будет ударять по струнам

молоточками. Ведь силу удара  можно менять, а значит, и 

варьировать громкость звучания струны.

   Суть этой идеи  не была новинкой. Еще в древних 

цимбалах струны возбуждались ударами. Задача

заключалась в том, чтобы  связать движение молоточка,

бьющего по струне, с нажимом клавиши. Сильный удар

пальца по клавише должен повлечь за собой и сильный 

удар молоточка по струне, а легкое прикосновение пальца к

клавише - легкий, нежный удар по струне. Это главное,

чего предстояло добиться.

   Никто не знает,  сколько бессонных ночей провел 

Бартоломео, облекая свою мысль в сложный бесшумный

механизм. Никто не знает, сколько вариантов пришлось

забраковать, прежде чем  появились образцы,

удовлетворявшие изобретателя. В конце концов на каждую

клавишу он решил поставить  подвижное сочетание двух

хитроумных систем деревянных рычажков,

заканчивающихся легким молоточком, обтянутым кожей.

Молоточек ударял по струне, а мягкий войлочный демпфер 

глушил ее, когда палец  снимался с клавиши.

   В 1709 году некий  знатный посетитель музея во

Флоренции увидел там четыре клавесина, оснащенных

новой механикой. То были инструменты  Бартоломео

Кристофори. Талантливый мастер дал им и имя

"gravcembalo col piano e forte"-"клавицембалы с тихим и

громким звуком". Так появился "тихогром" - "фортепьяно".

Главное достоинство его  было запечатлено в самом

названии.

   Кристофори считал свое изобретение далеко не

законченным и не спешил трубить о нем на весь мир. Но

это сделал один музыкальный  журнал. И тогда, если верить

слухам, в гости к изобретателю пожаловал сам Иоганн

Себастьян Бах. Какое он вынес  суждение, неизвестно, но

после визита великого музыканта  темпераментный

итальянец схватил топор  и безжалостно изрубил механику

на очередном клавесине  с "piano e forte. Тем не менее

настойчивый итальянец довел  свое изобретение до

совершенства.

   Кристофори умер в безвестности. Блистательного

торжества своего детища он не увидел. Громкий и 

прозрачный звук фортепьяно аристократам казался грубым,

резким. Даже в 19 веке новый  инструмент встречал

противников, да и не только среди глупцов. Его 

недолюбливал, к примеру, Генрих Гейне, считавший, что 

стучать по струнам молотками - занятие кощунственное.

   К счастью, дело  решали не поэты, а музыканты. 

Молоточковое фортепьяно благословили Бах, Моцарт,

Бетховен. Мощность звука, богатство  интонации открыли 

ему дорогу в большие залы - к широкой публике. И народу

пришелся по вкусу прекрасный, неслыханный прежде

звонко раскатистый голос, который то гремел громом, то

затихал до тончайшего пианиссимо. На фортепьяно

впервые зазвучала революционная "Марсельеза". Оно стало 

рабочим инструментом композиторов, поселилось в домах 

горожан. Но музыкальные  мастера не сидели, сложа руки.

Они постоянно совершенствовали творение Кристофори.

   Сколько коллективных  усилий соединила в себе 

современная фортепьянная механика! Ныне она отточена

до мельчайших деталей. Почти  неуловимые нюансы ударов

по клавишам нынешний рояль  в полной сохранности 

передает струнам. Он не "захлебнется" от самых дробных

"тремоло"-повторений одного звука.

   Замечательным событием  было изобретение 

фортепьянных педалей, особенно правой, освобождающей 

струны от заглушающих  демпферов. Протяжность созвучий,

их сложение, обогащение аккордов, усиление, изменение 

тембра звука - вот как  много дала одна только правая

педаль!

   Преобразились и  струны - стали прочнее и 

наряднее. Теперь их стали  делать не из латуни, а из

специальной стали и очень  тщательно вырабатывают. Их

стало больше, натяжение  их увеличилось, ибо, сильно

натянутые, они звучат гораздо  лучше. Расположение тоже

изменилось: не одним рядом, как прежде, а двумя и даже

тремя скрещивающимися. Это  экономит место, сохраняя

необходимую длину струн.

   В первых же  фортепьяно обновилась дека. По 

сравнению со старинной клавесинной она стала тоньше,

прочнее, звонче. Моцарт в свое время восхищался, как

ловко выделывал эту "гармоническую  доску" фортепьянный

мастер Штайн. "Изготовляя ее, - писал Моцарт, - он

выставляет ее на воздух, на солнцепек, под дождь, под 

снег, всем чертям на расправу, для того чтобы доска 

растрескалась. Тогда с  помощью пластинок и клея он

наполняет трещины. Когда  гармоническая доска так 

приготовлена, можно ручаться, что ей ничего не сделается".

   В наши дни деке  посвящены целые научные 

исследования. О ее материале, толщине, размерах,

конфигурации ученые пишут  диссертации. Еще бы, именно

она - главная деталь звуковой системы рояля.

   Некоторые мастера  отваживались и на коренную

переделку фортепьяно. Ставили  его "на дыбы", соединяли 

пару инструментов в один, изобретали новые клавиатуры.

Но столь серьезная  ломка традиционного строения

инструмента не увенчалась успехом. Исключение

составляет лишь изобретенное в 1880 году и всюду

понравившееся пианино. Для  роялей же, даже весьма

оригинальных - автоматических, электрифицированных, -

по-прежнему основой служит испытанная временем

система Кристофори.

   И только через  150 лет после смерти замечательного

изобретателя на его родине, в Падуе, был поставлен 

памятник этому выдающемуся  человеку.

   Сколько сил нужно  потратить чтобы превратить

колебания воздуха в чудесный звук! Мастера,

изготавливающие музыкальные  инструменты, вкладывают

душу и весь опыт, накопленный  годами, в свои творения. И 

мы можем только восхищаться как они превращают

обыкновенные воздушные  волны в прекрасную музыку!

   С развитием музыкальной  механики в синтезаторах 

и других современных инструментах используется все 

больше различных физических спецэффектов, и чем дальше

будет совершенствоваться физика, тем дальше пойдет

музыкальная наука.