Миф об аргонавтвах

Начинается бегство — окольным путем, по Черному морю, по северным рекам, чтобы сбить с пути погоню. Во главе погони — брат Медеи, молодой наследник Эета; он догоняет аргонавтов, он перерезает им путь, он требует: «Руно — вам, но царевну — нам!» Тогда Медея вызывает брата на переговоры, он выходит один — и гибнет от руки Ясона, а греки громят лишенных вождя колхидян. Умирая, он брызжет кровью на одежду сестры — теперь на Ясоне и аргонавтах грех вероломного убийства. Боги гневаются: буря за бурей обрушиваются на корабль, и наконец корабль говорит пловцам человечьим голосом: «Не будет вам пути, пока не очистит вас от скверны царица – волшебница Кирка, дочь Солнца, западная сестра восточного колхидского царя». Царь Эет правил там, где восходит Солнце, царица Кирка — там, где оно закатывается: аргонавты плывут на противоположный край света, туда, где поколение спустя побывает Одиссей. Кирка совершает очищение — приносит в жертву свинью, ее кровью смывает с убийц кровь убитого, — но помогать отказывается: не хочет ни брата гневить, ни племянника забыть.

Аргонавты блуждают по неведомым западным морям, по будущим Одиссеевым местам. Они проплывают Эоловы острова, и царь ветров Эол по просьбе Геры посылает им попутный ветер. Они подплывают к Скилле и Харибде, и морская богиня Фетида — мать Ахилла, жена аргонавта Пелея — вздымает корабль на волне и перекидывает через морскую теснину так высоко, что ни то, ни другое чудовище не может до них дотянуться. Они слышат издали чарующее пение Сирен, заманивающих моряков на утесы, — но Орфей ударяет в струны, и, заслушавшись его, аргонавты не замечают певчих хищниц. Наконец они доплывают до счастливой страны феаков — и неожиданно сталкиваются здесь со второй колхидской погоней. «Верните нам Медею!» — требуют преследователи. Мудрый феакийский царь отвечает: «Если Медея — беглая дочь Эета, то она ваша. Если Медея — законная жена Ясона, то она принадлежит мужу, и только ему». Тотчас втайне от преследователей Ясон и Медея справляют долгожданную свадьбу — в феакийской священной пещере, на ложе, сияющем золотым руном. Аргонавты уплывают дальше, а погоня остается ни с чем.

Уже совсем немного осталось до родных берегов, но тут на аргонавтов обрушивается последнее, самое тяжкое испытание. Разражается буря, девять суток она носит корабль по всем морям и забрасывает его в мертвый залив на краю пустыни у берега Африки, откуда нет выхода судам: путь загораживают мели и течения. Одолев море и привыкнув к воде, герои успели отвыкнуть от суши — даже кормчий Анкей, проведший судно сквозь все бури, не знает отсюда пути. Путь указывают боги: из волн выносится морской конь с золотой гривой и мчится через степь к неведомому берегу, а вслед за ним, взвалив корабль на плечи, бредут, шатаясь, измученные аргонавты. Двенадцать дней и ночей длится переход — здесь погибло больше героев, чем во всем пути: от голода и жажды, в стычках с кочевниками, от яда песчаных змей, от жара солнца и тяжести корабля. И вдруг на последний день после песчаного ада открывается цветущий рай: свежее озеро, зеленый сад, золотые яблоки и девы-нимфы, плачущие над мертвым огромным змеем: «Пришел сюда богатырь в львиной шкуре, змея нашего убил, яблоки наши похитил, расколол скалу, пустил из нее ручей течь до самого моря». Обрадовались аргонавты видят, что, даже покинув их, Геракл спас товарищей от жажды и указал им дорогу. Сперва вдоль ручья, потом по лагуне, а потом через пролив в открытое море, и добрый морской бог подталкивает их в корму, плеща чешуйчатым хвостом.

Вот и последний перегон, вот и порог родного моря — остров Крит. Его сторожит медный великан, отгоняя корабли каменными глыбами, — но Медея подходит к борту, вперяется в великана оцепеняющим взглядом, и он замирает, отшатывается, спотыкается медной пятою о камень и рушится в море. И, запасшись на Крите свежей водой и пищей, Ясон с товарищами наконец достигают родных берегов.

Аполлоний писал не об одном или двух героях — он писал об общем деле, о первом всегреческом великом походе. Аргонавты сходят на берег и расходятся по своим домам и городам — поэме «Аргонавтика» конец.

Это не конец судьбы Ясона  и Медеи — о том, что было с ними потом писали уже другие писатели. Согласно Гесиоду у него был сын Медей от жены Медеи. Согласно поэме Кинефона, у Ясона и Медеи были сын Медей и дочь Эриопида. Согласно поэме «Навпактии», после смерти Пелия он переселился из Иолка в Коркиру, его сын Мермер был разорван львицей на охоте, а о Ферете не упоминается. По Диодору, у них было три сына: Фессал, Алкимен и Тисандр.

По наиболее распространенной версии, Ясон и Медея были изгнаны  из Иолка и поселились в Коринфе у царя Креонта, где счастливо прожили 10 лет (в более ранних версиях Ясон назван царем Коринфа или правителем его гавани Лехея). У них родились два сына Мермер и Ферет. Когда Ясон решил вступить в новый брак с дочерью царя Креонта Главкой (другой вариант — Креусой), возмущённая изменой Медея прислала в дар новобрачной отравленное одеяние, и та умерла в страшных мучениях. Своих малолетних сыновей от Ясона Мермера и Ферета Медея убила на его глазах, а сама унеслась на колеснице, запряжённой крылатыми конями (драконами).

У Аполлония очень сильно отличается образ Медеи. Его Медея, вначале простодушная и наивная девочка, совершенно преображается под влиянием неожиданного для нее чувства, рождение которого Аполлоний подает двояко. Впервые Медея сама увидела идущего ко дворцу Ясона и мгновенно влюбилась в него, подобно феокритовской Симефе, героини II идиллии. А уже после этой встречи никем незамеченный в зале дворца появился Эрот, спрятался за стулом Ясона и выпустил стрелу в сердце Медеи. Так была сохранена традиционная эпическая мотивировка божественного вмешательства. Чтобы спасти любимого, Медея становится обманщицей, преступницей и, наконец, в IV книге появляется уже та коварная и жестокая волшебница, которую давно знали по мифу и его литературным переработкам. История Медеи, героини III книги «Аргонавтики», имела большое будущее: с ней, в частности, оказалась связана психологизация любовной темы и вся ее последующая судьба в литературе. Нет необходимости далее перечислять все те новшества, которые внес Аполлоний в эпическую поэзию; к ним принадлежит дегероизация олимпийских богов, детали быта, забавы и игры детей, картины природы с игрой красок, т. е. все то, что впоследствии включил в «Энеиду» Вергилий, а потом унаследовала новая литература.

2.2 Аргонавты

АРГОНАВТЫ (Ἀργοναύται, букв. «плывущие на „Арго”»), в греческой мифологии участники плавания на корабле «Арго» за золотым руном в страну Эю (или Колхиду).

Предводимые Ясоном аргонавты, среди которых были близнецы Диоскуры — Кастор и Полидевк (Поллукс), Геракл, Орфей, Пелей, прорицатель Мопс, Еврит (Ευρυτος, сын Гермеса и Антианиры, брат Эхиона), Гилас (любимец Геракла, наядами, пленёнными его красотою, увлечён в пучину во время похода) и Теламон, должны были возвратить в Грецию золотое руно волшебного барана, увезённое в Колхиду.

У Аполлодора приводится перечень 45 аргонавтов. Согласно Диодору, который не дает перечня, всего их было 54. По Феокриту, их было 60, по ряду других авторов, всего 50. Так как списки противоречат друг другу, в различных перечнях встречается более девяноста имён героев. У Аполлония 55 (из них лишь в каталоге — 21 имя).У Валерия 51 имя. У Гигина 67 (компиляция, не имеющая физического смысла). 2 имени есть лишь у Диодора. Гигин, конспектируя Аполлония, по ошибке упоминает Тесея и Пирифоя. При этом во всех основных списках совпадает всего  29 имен.

2.3 Мифы об аргонавтах  в русской культуре.

Культурная эпоха,  которую  нам предстоит изучить, — одна из самых

спорных в истории русской литературы. В ее оценках до сих пор не преодолен разнобой, вплоть до полярно противоположных суждений.

В сущности,  только в последние  два десятилетия началось всестороннее изучение этого периода,  не осложненное  никакими идеологическими запретами, предписанными акцентами. 1900-е годы — время расцвета всех литературных школ, возникших в 1890-е годы. Русский символизм достигает настоящей зрелости.  В литературе появляется второе поколение символистов.  В 1903-1905  годах вышли первые поэтические сборники Александра Блока (“Стихи о Прекрасной Даме”),  Андрей Белый  (Борис Бугаев) (“Золото в лазури”),  Вячеслав Иванов (“Кормчие звезды”)  и др. Критика быстро усваивает деление символистов на “старших”(Д.Мережковский,  З.Гиппиус,  Н.Минский,  В.Брюсов,  Ф.Сологуб, К.Бальмонт) и “младших”. Речь идет, конечно, не о возрасте писателей. Вячеслав Иванов старше Брюсова, но относится к поколению “младших”. Имеется в виду, во-первых, время, когда писатели дебютировали в литературе, а во-вторых — различия в эстетической программе. Для “старших” символистов была чрезвычайно важна идея самоценного искусства, свободного от утилитарных целей. В 1900-е годы эта идея начинает изживать себя даже в глазах некоторых “старших”:  Мережковские выдвинули идею соединения религиозных исканий и общественного служения, социально-политической проблематики, искусства и религии. По их инициативе в Петербурге в 1902  г. были организованы Религиозно-философские собрания — первая попытка диалога между интеллигенцией и духовенством по вопросам свободы веры, взаимоотношений культуры и религии. “Младшие” символисты с самого начала относились к искусству иначе: они стремились подчинить искусство более общим жизненным задачам. Правда, “жизненные задачи” они понимали совсем не так, как поколения демократов, народников, революционеров-марсксистов.  Речь шла не о политике, не о социальной или общественной проблематике.  Они стремились к религиозному преображению жизни по законам Истины, Добра и Красоты. Как писал младший участник символистского движения,  поэт Владислав Ходасевич, “символизм не хотел быть только художественной школой, литературным течением. Все время он порывался стать жизненно-творческим методом, и в том была его глубочайшая, быть может, не воплотимая правда, но в постоянном стремлении к этой правде протекла,  в сущности,  вся его история. Это был ряд попыток, порой истинно-героических, — найти сплав жизни и творчества, своего рода философский камень творчества”.

Их духовным учителем был  русский философ и поэт Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900).  Он не считал себя символистом,  но его лирика и эстетика оказали огромное влияние на целое поэтическое поколение, он дал им особый язык: набор сюжетов, образов, мифов. По учению Соловьева, современное человечество переживает период всеобщей разобщенности, мир отпал от Бога и находится во власти зла. Причина лежит в глубинах космической истории, когда Душа мира, Вечная Женственность, София-Премудрость захотела творить не от Бога, а от себя, создала несовершенный мир зла и сама оказалась его пленницей. Теперь человечеству и каждому человеку в отдельности предстоит пройти заново

путь от всеобщего разъединения и хаоса к соединению с Богом,  спасти пленную Душу мира, Вечную Женственность от власти зла. Путь к этому спасению — любовь, позволяющая раскрыть в любимом существе, в природном мире скрытое софийное начало.  Этот мифопоэтический сюжет лежит в основе первых сборников младших символистов — “Стихи о Прекрасной Даме”  А.  Блока, “Золото в лазури” Андрея Белого. 

В 1903 г. в Москве возник кружок “аргонавтов”, куда входили поэт Андрей Белый, племянник философа Сергей Соловьев, Эллис, но одновременно и их однокурсники по Московскому университету, не имеющие никакого отношения к искусству: способность творить жизнь ценилась “аргонавтами” не меньше, а может быть, и больше, чем способность создавать произведения искусства. Дружеские письма, беседы, прогулки по Арбату и в окрестностях Новодевичьего монастыря,  где был похоронен Вл.  Соловьев, созерцания необыкновенных вечерних “зорь”, в которых виделось предзнаменование будущих “неслыханных перемен”, преображения жизни, — все это было так же важно, как стихи, музыка, живопись.

Многозначность в символистском стихотворении может создаваться и иными способами:  с помощью мифологических образов, которые сами по себе предполагают множество возможных истолкований.

Так, “младшие” символисты, входившие в московский кружок “аргонавтов” (Андрей Белый,  Сергей Соловьев,  Эллис)  активно разрабатывали  в своей поэзии мотивы греческого мифа о путешествии Ясона и  его спутников за золотым руном  на корабле “Арго”. Рассмотрим,  например,  небольшой стихотворный цикл Андрея Белого  “Золотое руно” (1903). Он состоит из двух стихотворений. В первом стихотворении (“Золотея, эфир просветится...”)  устанавливается  основное символическое “соответствие”: “золотым руном” оказывается солнце:

    Встали груды  утесов

    средь трепещущей  солнечной ткани. 

    Солнце село. Рыданий

    полон крик  альбатросов: 

    “Дети солнца, вновь холод бесстрастья! 

    Закатилось оно  — 

    золотое старинное  счастье — 

    золотое руно!” 

Но сразу же понятно,  что  “солнце”  тоже получает в  стихотворении цепочку “соответствий”: закат солнца назван “закатом счастья”, “холодом бесстрастья”. “Золотое руно”  становится символом счастья, страсти, любви — и этим возможные истолкования этого символа не исчерпываются.  Во втором стихотворении цикла путешествие  аргонавтов становится символом духовных странствий, поисков счастья, высшей мудрости, новой преображенной жизни. Обратите внимание,  что в стихотворении  Белого аргонавты не плывут, а летят, отрываясь от земли:

    Пожаром склон  неба объят...

    И вот аргонавты  нам в рог отлетаний

    трубят...

    Внимайте, внимайте...

    Довольно страданий! 

    Броню надевайте

    Из солнечной  ткани! 

    Зовет за собою

    старик аргонавт,

    взывает

    трубой

    золотою: 

    “За солнцем,  за солнцем, свободу любя,

    умчимся в эфир

    голубой!..” 

    Старик аргонавт  призывает на солнечный пир, 

    трубя

    в золотеющий  мир. 

    

    Все небо в  рубинах. 

    Шар солнца  почил. 

    Все небо в  рубинах

    над нами.

    На горных вершинах

    наш Арго,

    наш Арго,

    готовясь лететь, золотыми крылами

    забил. 

В качестве мифологических персонажей или мотивов могут  выступать и герои мировой  литературы, “вечные образы” мировой  культуры, истории. «Младшие» символисты – Блок, Андрей Белый, Вяч. Иванов – зачастую выстраивали многоплановость своих стихотворений, ориентируясь на известные читателю миологические сюжеты – об Орфее,  Дионисе,  Персее и т.д.

 

3.Заключение

Миф вечен, вечно его влияние  на общество, на культуру, на человека. 
Античные мифы широко использовались в культуре России XVIII - XX вв. Использовались разными художественными направлениями того времени: Классицизм, Романтизм, Символизм. Нашей задачей было определить степень влияния античных мифов на развитие отечественной культуры на примере мифов об Аргонавтах. Исходя из этой задачи, мы выяснили, что «младшие» символисты, разрабатывали в своей поэзии мотивы греческого мифа о путешествии Ясона и его спутников за золотым руном на корабле “Арго”. Для них «Золотое руно» становится символом счастья, любви, света, страсти и истолкования его неисчерпаемы. Само путешествие аргонавтов они используют как символ духовных странствий, поисков счастья, высшей мудрости, новой преображенной жизни.