Жизнь и творчество В.В. Маяковского

"Жизнь и творчество В.В. Маяковского"

"Я хочу быть понят моей  страной" - эта строка из стихотворения  Владимира Маяковского звучит  как просьба и заклинание. И  хочется действительно понять  поэта, не судить о нем поверхностно, разобраться в перипетиях его трагической судьбы.

18 декабря 1912 г. достоянием русского  читателя стал литературный альманах, который открывался манифестом "Пощечина  общественному вкусу". Подписали  его "люди новой жизни" - Давид  Бурлюк, Алексей Крученых, Владимир Маяковский и другие футуристы.

"Только мы - лицо нашего Времени... - заявляли авторы манифеста. - Прошлое  тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов.

Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч. с Парохода Современности..."

Не будем торопиться обвинять "бойкую" молодежь в нигилизме в отношении  к классике, традициям, святыням, а  прочитаем далее: "Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта?. Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова?" Потом читатель получит совет вымыть руки, прикасавшиеся к книгам Л. Андреева, "всем этим" Куприным, Блокам, Сологубам, Буниным, и, потрясенный, поймет, что это бунт и против классики, и против современной литературы, против "здравого смысла" и "хорошего вкуса", против существовавшего до них языка, поэтического в первую очередь.

А. Крученых дал такой образец звуко- и словосочетания:

Дыр бур щил убещур...

А в качестве хороших, отличных от "томной сливочной тянучки поэзии" процитировал Д. Бурлюка: "Каждый молод молод молод, В животе чертовский голод".В. Шкловский назвал новаторство футуристов, в частности В. Маяковского, "геологическим сдвигом в мире стиха".

А такая

Нравится манера вам:

нежность

из памяти

вырвать с корнями,

головы скрутить орущим нервам.

А это образец стихов Маяковского, в которых подчеркнутые слова  нужно было читать с особой силой. Ученые назовут такой стих "акцентным" (строится путем рассечения фраз, словосочетаний, даже слов), а тонику (музыку) - "декламационной", то есть приспособленной для публичного чтения ("лесенка"). В стихах Маяковского было много неологизмов ("развихрь", "взбара-баним", "сливеют", "чиновноустые") и красочных, необычных метафор: "Я над глобусом от горя горблюсь"; "У меня пожар сердца"; "Слышу: тихо, как больной с кровати, спрыгнул нерв". Яркая, поэтическая новизна поэзии Маяковского многих пленила, вызвала желание подражать. "Мы присутствуем при кризисе искусства вообще, при глубочайших потрясениях в тысячелетних его основах... - писал о творчестве футуристов философ Н. Бердяев. - ... нарушаются все твердые грани бытия, все декристаллизуется, распластывается, распыляется. Человек переходит в предметы, предметы входят в человека, один предмет переходит в другой предмет. Это новое ощущение мировой жизни пытается выразить футуристическое искусство. Человеческий образ исчезает в этом процессе космического распыления, распластования..."

В. Маяковский как поэт сформировался  в среде футуристов, но, будучи ярче, талантливее друзей, проложил свою дорогу в поэзии, неразрывно связанную  с трагическими десятилетиями русской истории начала века.

Лирический герой Маяковского  в "адище города". "Адище города" - ключевой образ поэзии Маяковского до 1917 г. Поэт дал оценку атмосфере, укладу города и человеку, томящемуся в нем. Все несется, движется, падает, скрежещет, ослепляет в этом сгустке цивилизации: "рыжие дьяволы, вздымались автомобили", "трамвай с разбега взметнул зрачки", "железо поездов громоздило лаз", "темнота разрывается сосущим светом" электричества, "лебеди шей колокольных в силках проводов". Картина дополняется букетом бульварных проституток и гробами домов-небоскребов. Названа и жертва города: "сбитый старикашка шарил очки".

Сквозь экстравагантные формы  стихотворений проступают трагические  черты капиталистического ада, города-убийцы, города-неволи, города-развратника. Город ("Утро", "Из улицы в улицу" и др.) выявляет суть жизни - смесь материального достатка и богатства, человеческой и духовной бедности. Лирический герой раннего Маяковского противопоставляет себя окружающему его миру. Он заявил о себе впервые в стихотворении с названием-вызовом "А вы могли бы?":

Я сразу смазал карту будня,

Плеснувши краску из стакана;

Я показал  на блюде студня

Косые скулы  океана.

На чешуе  жестяной рыбы

Прочел я  зовы новых губ.

А вы

Ноктюрн сыграть

могли бы

на флейте водосточных труб?

Мир текста определяется предметами. Все существительные легко делятся на две группы: в одной - слова бытовые, обиходные ("блюдо", "студень", "карта"), в другой - из области музыки и цвета ("краску", "ноктюрн", "флейта"). За каждой из них стоит осмысление-разделение: "поэтическое" - "непоэтическое". Каждый мир в жизни (поэзия - проза) имеет своих поклонников. Лирический герой - "Я" выбирает вольный, бушующий океан, в блюде студня видит его таинственные очертания, и ему ничего не стоит сыграть на водосточной трубе ноктюрн. "Я" не отгорожен от будничной жизни - просто он умеет ее преображать, расцвечивать, обогащать. А вот "Вы" живут иначе, видят вещи такими, какие они есть.

 

Это стихотворение - микрокосм раннего  Маяковского. Оно дает движение двум самым главным образам творчества: "Я" с его "острым зрением" и тяготением к яркому, солнечному миру океана, кораблей, звезд, диковинных птиц, страусов и "Вы", наделенного "куцым зрением", избирающего дома-скорлупки, дачки, счет в банке, студень, борщ. Первый образ почти всегда героизирован в противостоянии миру пошлости, второй - остросатирический.

Конфликт "Я" и "Вы" носит  пока романтический характер, хотя обусловлен размежеванием реальным.

Период первой мировой войны  обозначил новую веху в творчестве Маяковского. Его лирический герой  ощущает одиночество, непонятость. Его попытки достучаться до обывателя трагичны. Он хочет спастись юмором и предлагает парикмахеру причесать ему уши, а гладкий парикмахер становится вдруг "хвойным", злым ("Не понимают!"). Хочет разорвать одиночество и кричит:

Послушайте!

Ведь если звезды зажигают -

Значит, это кому-нибудь нужно?

Лирический герой Маяковского  не хочет изоляции от большого человеческого  оркестра. Сквозная метафора "люди-оркестр" в стихотворении "Скрипка и немножко нервно" выявляет позицию "Я", которому хочется преодолеть оставленность всеми, побрататься с любым, кто ему поверит, хоть с нежной скрипкой, "выплакивавшей" свое одиночество без слов, без такта. Отчаяние свое лирический герой выражает резко, грубо, иронично. В стихотворении "Нате!" ирония переходит в гротеск: "Вы" - не люди, а "обрюзгший жир", у мужчин - "в усах капуста", "женщины смотрят устрицей из раковин вещей". Зато свое сердце поэт сравнивает с хрупкой, трепетной бабочкой ("бабочка трепетного сердца"), которую толпа, "стоглавая вошь", может легко раздавить.

Стихотворение "Мама и убитый немцами  вечер" исполнено сострадания  к жертвам войны - безногим, безруким калекам, к матерям и "звездам  в платочках из синего ситца, визжавшим: "Убит, дорогой, дорогой мой!" Антивоенные  настроения углубляют конфликт между  лирическим героем и "ими". Существует легенда, что остросатирическое, гневное "Вам!" Маяковский прочитал в кафе "Бродячая собака", припечатав артистическую  молодежь отнюдь не поэтичными словами: "ванна", "клозет", "бездарные", "нажраться", "похотливо". "Грубый гунн", а он этого не скрывает, готов громить всех, кто равнодушен к социальным катастрофам, спрятавшись в "футлярную" жизнь, - независимо от профессии. В знаменитых "гимнах" достается и ученому, и адвокату, и салонному поэту. "Гимн обеду" - гротеск, пародия на торжественную песнь. Лирический герой негодует: человечество слишком много внимания уделяет желудку, забывая о своем "внутреннем человеке", о своей духовной сущности. /

Поэт был убежден, что он любит  человека, и обозначил пафос своего творчества так: громада любовь и  громада ненависть. Крайности в  восприятии мира и человека часто  носили эпатажный характер, Маяковский, "красивый, двадцатидвухлетний", "бесценных слов транжир и мот", бросал вызов слабому человечеству и Богу: "Эй, вы, небо, снимите шляпу! Я иду!", сотворив из себя кумира.

Поэма "Облако в штанах" (1915). Название поэмы явно ёрническое, содержащее издевку: прозаизм "штаны" в соседстве с характерным образом поэта - "облаком" работает опять же на конфликт: вы хотите из меня, мужчины, сделать "меняющее свои тона облако", чтобы я отступился от намерения делать социалистическое искусство с его идеями разрушения старого во имя нового, где будут торжествовать "свобода, равенство и братство". Но я не облако, я "тринадцатый апостол" (как было заявлено в первоначальном названии), пророк, глашатай новой веры, отнюдь не христианской.

Вступление в поэму обнаруживает любимый Маяковским конфликт "Я"-"Вы": "Я", нахальный, едкий, свежий, молодой, умеющий любить, а "ВЫ", истаскавшиеся, порочные, "перелистывающие губы, как страницы поваренной книги". Любовный сюжет здесь будет главным. Экспрессивные, взволнованные строки поэмы великолепно передают нетерпение, тревогу лирического героя. Маяковский использует любимый художественный прием - метафору, - рисуя образы хмурого декабрьского вечера, ушедшего в ночную жуть, сопровождаемого хохотом и ржаньем канделябров, лирического героя, "уткнувшегося дождю в лицо рябое", "в стеклах дождинки серые", своими очертаниями напоминающие химер собора Парижской богоматери. Психологически точно описано состояние человека, который нервничает, находится в ситуации отчаянного ожидания:

Слышу:

тихо,

как больной с кровати,

спрыгнул нерв.

И вот,-

сначала прошелся едва-едва,

потом забегал,

взволнованный, четкий.

Теперь и он и новые два

Мечутся отчаянной чечеткой...

Вот он театр метафор у Маяковского, вот его способность передать психическое состояние человека, "сцепление мыслей и чувств" в богатстве ассоциаций, внутренних судорог! Себя лирический герой мыслит не иначе как разъяренным Везувием, угрожающим красивой "Помпее", холодно  сказавшей ему: "Знаете - я выхожу замуж". О пожаре сердца он сообщил  по телефону маме и сестрам: "Ваш  сын прекрасно болен", - тихо, нежно  сказал, чтобы передохнуть. Но пожар  в сердце разрастается, он охватил  все существо человека. "Обгорелые  фигурки слов и чисел" в мозгу  тянут руки, как хватались за борта  пассажиры горящей "Лузитании". Из дома пожар перекинулся на улицы и ворвался к людям в "квартирное тихо"... Первый крик "Долой!" адресован любви, продающей себя за комфорт и богатство. А второй? Городу-лепрозорию, городу прокаженных, уличным тысячам и улице безъязыкой, которая "муку молча перла", не зная, как спастись от разврата и власти Круппов. "Долой ваш строй!", "Долой ваше искусство!" - кричит лирический герой, поэт, обнаружив, что его собратья по перу "чирикают, как перепелы", "выкипячивают, рифмами пиликая, из соловьев и любовей какое-то варево", не слыша войну, всех "голодненьких и потненьких", поступь нового времени. И он объявляет себя вожаком улицы, крикогубым Заратустрой, пророком, мессией, объясняя свою дерзость просто: "Я - где боль, везде". Со словом "везде" срифмовано: "на кресте", "распял себя на кресте", как Христос. Благодаря неразделенной любви, сердце лирического героя стало "зрячим". Преодолев личную трагедию, он смог увидеть мир, опоясанный войной на всех уровнях: воюют классы, воюют нации, не могут понять друг друга "поэты" и "толпа". Возникла революционная ситуация, и он, Маяковский, должен объявить о ней во всеуслышанье, повести за собой улицу, толпу. Но предварительно нужно "разобраться" с небом, Богом, который так и не смог устроить земное счастье людей: "Я думал - вы всесильный божище, а ты недоучка, крохотный божик".

Маяковский объявляет себя тринадцатым  апостолом, который, отвергая старый мир, предвещает близкую революцию ("в терновом венке революций грядет шестнадцатый год").

 

Творчество Маяковского после  Октября 1917 г. "Моя революция. Пошел  в Смольный. Работал", - так безоговорочно  принял поэт Октябрьский переворот 1917 г., посвятив ему "Оду революции". "О, звериная! О, детская! О, копеечная! О, великая!" - уже в этих эпитетах переданы контрастные проявления революционного светопреставления. "Как обернешься еще, двуликая? Стройной постройкой, грудой развалин?" - вопрошал поэт, предугадав будущее разорение России, ирей

"Левый марш" - самое революционное  стихотворение Маяковского - намечает  новый художественный конфликт  в лирике поэта: "МЫ" (краснофлотцы, Ленин, Теодор Нетте, строители  Кузнецка. .) - "ОНИ" (белые, спекулянты, Керенский, Врангель, "мурло мещанина" советской формации). Духовно-нравственный конфликт "Я"-"ВЫ" уступает место идеологическому и политическому. Вся поэтическая структура "Левого марша" аргументирует это противостояние: "МЫ" разворачиваемся в марше, чтобы загнать клячу истории, ибо смотрим в будущее, - "ОНИ" живут по законам Адама и Евы, смотрят в прошлое; "МЫ" реем как вольные птицы - "ОНИ", заручившиеся поддержкой Антанты, уподобились зверю ("вздымает лев вой"); "МЫ" несем человечеству свет - "ОНИ" - тьму, "мора море, голод". Энергичный рефрен: "Левой! Левой! Левой!" выражает и команду идущим, и оптимизм поэта. Все выделенные нами образы легко группируются в антитезы, характерные для стиля революционного романтизма, известного еще поэтам XIX в. С одной лишь разницей: XIX в. уповал на солнце разума, Маяковский выдвигает на первый план маузер и удушение (" крепи у мира на горле пролетариата пальцы"). Итак, поэт предлагает невероятное: "Ваше слово, товарищ маузер!" Всегда ли мы понимаем последствия такого призыва?. В 1921 г. был расстрелян один из самых талантливых русских поэтов XX в. Николай Степанович Гумилев, ложно обвиненный в контрреволюционном заговоре. Поэтический "маузер" Маяковского вызвал, по закону бумеранга, обратное действие: 14 апреля 1930 г. поэта не стало. Официальная версия смерти - самоубийство. Но сейчас популярна и другая - политическое убийство. Что бы ни было на самом деле, оба предположения не противоречат друг другу, так как причины трагедии уходят корнями в биографию поэта.

Сатиру Маяковский назвал своим  любимым оружием, метившим в годы революции в "контру", а после  нее - в совмещанина ("О дряни"). "Совмещении" - изобретение поэта, каламбур, соединяющий в себе три слова: "советский", "совмещать" и "мещанин". Без сатирической окраски слово "мещанин" довольно безобидно, т.к означает "человека, прикрепленного к месту". Эпоха Маяковского - эпоха словотворчества, неологизмов типа: "совкино", "совкультура". Поэт гордился тем, что он советский ("Я себя советским чувствую заводом, вырабатывающим счастье"), возмущался любым сокращением доброго слова, поэтому в отместку и придумал: "совмеща-нин", то есть совмещающий в себе "красную", лояльную форму и антисоветскую суть. Маяковский рисует совмещанина в домашней обстановке, среди особого интерьера: рядом с самоваром газета "Известия", клетка с канарейкой соседствует с портретом Маркса в "алой рамочке". Символы красного режима и на платье у жены - брошь в виде "серпа и молота". Так выглядит бутафорская революционность. "Наскоро оперенье переменив", совмещении, даже жену называющий "товарищ Надя", организовал дома уютный быт, подкрепляемый "подачками" ("К празднику прибавка - двадцать четыре тыщи") за сверхуживчивость, сверхлояльность, сверхравнодушие к судьбе страны-подростка. Сатирическая деталь поэта беспощадна, нарочито груба, низкопробна ("намозолив от пятилетнего сидения зады", "крепкие, как умывальники", "фигурять", "та или иная мразь").