Ярчайшие представители «серебряного века»

     Стихи второй книги (1904—1908) переносят действие в современный город. Ключевой цикл ее так и называется «Город». После «снов и туманов» лирический герой перелистывает «первые страницы книги бытия»: «с неумолимой логикой падает с глаз пелена, неумолимые черты безумного уродства терзают прекрасное лицо». Весенние зори первой книги сменяются снежными вьюгами, метелями, гармония — хаосом.  

Незнакомка 

     По  вечерам над ресторанами

     Горячий воздух дик и глух,

     И правит окриками пьяными 

     Весенний  и тлетворный дух.

      

     Вдали, над пылью переулочной,

     Над скукой загородных дач,

     Чуть  золотится крендель булочной,

     И раздается детский плач.

      

     И каждый вечер, за шлагбаумами,

     Заламывая котелки,

     Среди канав гуляют с дамами

     Испытанные  остряки.

      

     Над озером скрипят уключины,

     И раздается женский визг,

     А в небе, ко всему приученный,

     Бессмысленно  кривится диск.

      

     И каждый вечер друг единственный

     В моем стакане отражен 

     И влагой терпкой и таинственной,

     Как я, смирён и оглушен.

     А рядом у соседних столиков

     Лакеи сонные торчат,

     И пьяницы с глазами кроликов

     «In vino veritas!» кричат.

      

     И каждый вечер, в час назначенный 

     (Иль  это только снится мне?),

     Девичий стан, шелками схваченный,

     В туманном движется окне.

      

     И медленно, пройдя меж пьяными,

     Всегда  без спутников, одна, дыша

     духами  и туманами,

     Она садится у окна.  

     И веют древними поверьями 

     Ее  упругие шелка,

     И шляпа с траурными перьями,

     И в кольцах узкая рука.

     И странной близостью закопанный,

     Смотрю  за темную вуаль,

     И вижу берег очарованный

     И очарованную даль.

      

     Глухие  тайны мне поручены,

     Мне чье-то солнце вручено,

     И все души моей излучины

     Пронзило  терпкое вино.

      

     И перья страуса склоненные

     В моем качаются мозгу,

     И очи синие бездонные

     Цветут  на дальнем берегу. 

     В моей душе лежит сокровище,

     И ключ поручен только мне!

     Ты  право, пьяное чудовище!

     Я знаю: истина в вине.

     24 апреля 1906,

     Озерки  

     Соприкоснувшись с действительностью, с ее кричащими  противоречиями, поэт по-прежнему страстно ищет света, правды, идеала… . Одно из наиболее выразительных стихотворений цикла (1904—1908) — «Незнакомка».

     Жанр  этого стихотворения — рассказ в стихах.

     Сюжет — встреча в загородном ресторане.

     В поэтическом контексте образы материального мира, воссозданные зримо, ярко, при всей их конкретности приобретают символический подтекст. Изображение служит лишь мостиком в скрытый символический план. Повествование о ресторанной встрече превращается в рассказ о человеке, угнетенном пошлостью окружающего, о его стремлении освободиться от нее, о порывах души к прекрасному. Какими средствами достигается многомерность образа? Первые шесть строф подчеркнуто гротескно изображают социально-бытовой фон: «испытанные остряки» в котелках, пьяные крики, «женский визг», «пыль переулков», «пьяницы с глазами кроликов», «сонные лакеи».

     Деталей немного, но они выразительные. Они  дают представление не только о действительности, но и служат средством лирического  самораскрытия — показывают ненависть героя к этому миру.

     Детали  быта сопрягаются с деталями пейзажа, искажая их — «бессмысленно кривится диск» луны, над озером — «женский визг», даже пьянящий воздух весны превращается в стихотворении в «весенний и тлетворный дух» — темное начало, которое туманит сознание человека и правит его жизнью. Перечисление планов быта и природы рождает впечатление разлада, дисгармонии бытия.

     Подчеркнуто прозаическому бытовому плану первых шести строф противостоит, сталкиваясь с ним, романтический. Это столкновение уже подготовлено тем противоречивым сопряжением обыденного словаря и музыкального звучания, которое характерно для первой части.  
Рифма в стихотворении становится одним из случаев закона звуковых соответствий. Подобнозвучие пронизывает всю стихотворную ткань. Появляется Незнакомка, и контрастом к торжествующей пошлости звучит музыка сплошного ассонанса:

     Дыша  духами и туманами,

     Она садится у окна.

      

     И веют древними поверьями 

     Ее  упругие шелка...  

     Обыденная жизнь приобретает загадочные очертания, в сознании героя происходит преображение действительности.

     И вновь пред нами: синее — звездное, высокое, «из космических далей»:

     И очи синие бездонные

     Цветут  на дальнем берегу.  

     Духи  и туманы, бездонные синие очи, дальний берег, на котором они  «цветут» — все это образы, символизирующие приход Любви и Красоты так же, как «женский визг», «крендель булочной», «переулочная» пыль, «скука загородных дач», котелки остряков символизировали пошлость «страшного мира», его приниженную будничность.

Какой смысл скрыт в концовке и что  являет собой Незнакомка? Возможны разные суждения о ней: Незнакомка — новый вариант образа Прекрасной Дамы; она — обычная ресторанная посетительница («дама из ресторана»), она — видение, которое пригрезилось поэту-романтику. Ни одно из этих мнений не исчерпывает образа. Незнакомка таинственна.

     Она — реальная женщина (в шляпе с перьями, кольцах, шелках), но в ней есть отблеск тайны, принадлежности к «очарованной дали», воздушность («дыша духами и туманами»), т. е. нечто, связывающее ее с Прекрасной Дамой, хотя и менее призрачное. Обратим внимание на эпитет «очи синие» — цвет, символизирующий у Блока причастность к высокому, возвышенному. Поэтому с ее приходом человек забывает о грубом мире и ему открывается «берег очарованный», мир красоты, «сокровище» собственной души. Однако не исчезает и пошлый мир. Раздвоенность сознания, двоемирие, в котором оказывается герой, делает стихотворение трагичным. «За грустными и горькими словами Блока, завершающими «Незнакомку»,— пишет А. Микешин,— ясно чувствуется трагическая подоснова, большая человеческая боль, крик о спасении». Та «высокость» чувства и ожидания, каким жил блоковский герой стихов о Прекрасной Даме, утрачена, цельность исчезла, мечта не выдерживает столкновения с пошлостью и прозой. Чтобы не погибнуть и обрести внутреннюю свободу, человеку необходимо найти высокие истины и подлинные ценности в самой действительности. Открытие их и станет содержанием дальнейшей эволюции пути поэта, где его ждут страдания, но и взлеты, вершины счастья и провалы в бездну.

     Стихотворение «О, весна без конца и без краю...» (1907) открывает цикл «Заклятие огнем и мраком». Его идея проходит через весь контекст лирики второй книги и представляет одну из ее основных тем.  

     О, весна без конца и без краю —

     Без конца и без краю мечта!

     Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

     И приветствую звоном щита!

      

     Принимаю  тебя, неудача,

     И удача, тебе мой привет!

     В заколдованной области плача,

     В тайне смеха — позорного нет!

      

     Принимаю  бессонные споры,

     Утро  в завесах темных окна,

     Чтоб  мои воспаленные взоры

     Раздражала, пьянила весна!  

     Принимаю  пустынные веси!

     И колодцы земных городов!

     Осветленный простор поднебесий

     И томления рабьих трудов!

      

     И встречаю тебя у порога —

     С буйным ветром в змеиных кудрях,

     С неразгаданным именем бога

     На  холодных и сжатых губах…

      

     Перед этой враждующей встречей

     Никогда я не брошу щита...

     Никогда не откроешь ты плечи...

     Но  над нами хмельная мечта!  

     И смотрю, и вражду измеряю,

     Ненавидя, кляня и любя: