В.С. Пикуль

Валентин Пикуль заставляет читателя не просто лучше  узнавать роднуюисторию, открывать для себя многое в ней неизвестное, но и часто по-иномусмотреть на нее. Ведь многие из нас слабо знают собственную историю. И нетолько во всем объеме, но даже главные ее вехи. Зачастую о войнах Алой и

Белой розы мы осведомлены  лучше, чем о походах великого Суворова или оподвигах генерала Скобелева, о которых когда-то знал любой мальчишка.

Печально то, что  были у нас времена, когда отечественная  история не простонедооценивалась или извращалась, но и объявлялась вредной в деле воспитаниянарода. А слово патриотизм считалось чуть ли не бранным. В русской историинекоторые видели лишь «зловонный омут» - грязь, деспотизм, эксплуатацию,невежество. 

Даже героические  страницы ее, славные подвиги предков  во имя Отечествав 20-30 годы зачастую принижались и осмеивались, а деяния сомнительныхличностей воспевались. 

Нигилистически-презрительное отношение к прошлому, к патриотизму нашлодовольно широкое распространение не только в исторической науке, но и влитературе тех лет. Тогда не редкими были строки, наподобие написанных поповоду памятника Минину и Пожарскому: «Случайно им мы не свернули шею …

Подумаешь, они спасли Расею! А может было б лучше не спасать?» 

Ну как не вспомнить  здесь Александра Сергеевича Пушкина, гениальноточно обозначившего тип людей, для «коих все равно: бегать ли им под орломфранцузским или русским языком позорить все русское – были бы толькосыты».[8] 

Да и сама история, по словам Федора Ивановича Тютчева, - «истинныйзащитник России» - внесла ясность в этот вопрос. В годы Отечественной войныстоль сильно ощущалась неразрывная, кровная связь времен, и прошлое, каксолдат, шло в бой с врагом. «Ты не один в этой огненной буре, русскийчеловек, - писал в те дни Леонид Леонов, - с вершин истории смотрят натебя песенный наш Ермак, и мудрый Минин, и русский лев Александр Суворов, иславный, Пушкиным воспетый, мастеровой Петр 1, и Пересвет с Ослябей, чтопервыми пали в Куликовском бою. В трудную минуту спроси у них. Этих строгихрусских людей, и они подскажут тебе, как поступить, даже оставшись водиночку среди вражьего множества».[9] 

И в наши дни вопрос об отношении к истории, патриотизму  является далеконе отвлеченным и не чисто академическим. В непростое и неспокойное нашевремя он, может быть, как никогда принципиален. И не случайно русскаяистория сейчас – предмет острейшей идеологической борьбы. А русофобия –едва ли не главное оружие империалистической пропаганды. «Вся русскаяистория, - пишет Ф. Нестеров в книге «Связь времен», - с точки зрениябуржуазной славистики, есть чередование господства аварского, хазарского,варяжского, монгольского догматического влияния и, начиная с эпохи Петравплоть до самой революции, благотворного воздействия и господства ост-зейских немцев… О том, что русский народ мог сам решать свою судьбу,разумеется, и речи нет … 

Из нигилистической  концепции всей русской истории  довольно стройновырастает нигилистическая же теория «Октябрьской революции, в которойрусофобия оборачивается антисоветизмом. Отсталость провозглашаетсядоминирующей чертой русского исторического процесса; а отсталостьюобъясняют 1917 год и диктатуру пролетариата …»[10] 

По-иному видит  родную историю Валентин Пикуль. Нет, он не закрываетглаза на язвы и пороки прошлого. Порой его романы – особенно из жизни

России XVIII века –  трудно даже читать – настолько  в них писательреалистичен и даже натуралистичен в описании бедствий народных: нищеты,бесправия, голода, повальных эпидемий, издевательств помещиков. Таковы,например, потрясающе написанные сцены массовых самосожжений в «Слове иделе», страницы о зверствах Салтычихи или потопленном в крови восстании

Пугачева в «Фаворите». 

А с каким гневом и возмущением обличает писатель в романах «Богатство»,

«Крейсера», «У последней  черты» («Нечистая сила») да и других «царскуюшайку», разворовывавшую и развращавшую страну … 

И не потому ли так  внимателен В. Пикуль – художник глубоко  социальный –к теме революции, которая не ограничивается у него жесткими временнымирамками, непосредственно с 1917 годом (романы «Из тупика», «Моодзунд»). 

Борьба за лучшее будущее, за социальную справедливость, противсамодержавия и эксплуатации проходит практически через все произведения В.

Пикуля. Мы видим  эту борьбу в сценах пугачевского бунта в «Фаворите» и настраницах миниатюр «Старой шкатулки», сполохами пожаров 1905 года онаозарила роман «На задворках Великой империи», значительное место уделено ейи в романе «Три возраста Окини-сан». 

В. Пикуль подходит к  истории диалектично, поэтому и  видит в революциине стихийный взрыв, обусловленный стечением обстоятельств, а естественноезавершение всего предшествующего исторического развития России, добытое вмноговековой борьбе осуществление всех самых светлых мечтаний и чаянийнарода, залог прекрасного и гармоничного будущего … 

Но, безжалостно вскрывая недостатки прошлого, писатель дален отисторического нигилизма, который, по его мнению, «калечит души людей,лишает их понимания национальных святынь.» При всей объективностиизображения прошлого для В. Пикуля в истории важен, прежде всего,положительный пример. Воспитывающий у народа чувство патриотизма инациональной гордости. Своими романами писатель настойчиво подчеркивает,что мы не Иваны, родства не помнящие. Что у народа нашего, при всейсложности исторического развития, были и великая наука, и великоеискусство, и великая литература, и величайшие победы и достижения. 

Все это не могло  возникнуть из ничего, родиться во мраке  беспросветнойисторической ночи. У великого народа и история великая! 

«За патриотизм или  против патриотизма ?» - ответ на этот Ленинскийвопрос всегда однозначен. “История – говорит писатель, - могучий факторвоспитания, осознанного патриотизма. Принижать свою историю, забывать ее –значит оплевывать могилы своих предков, боровшихся за родную русскую землю…

Я сам считаю себя патриотом и не боюсь говорить об этом громко»[11] 

Историческое полотно, созданное В. Пикулем, огромно. Трудно дажеперечислить эпохи и события, которые отразил он в своих произведениях. Попризнанию писателя, еще в самом начале творческого пути он понял, чтоистория России настолько богата, что охватить ее всю одному человеку невозможно. Поэтому он попытался ограничить себя наиболее интересующим егостолетием – с 1725 года, года смерти Петра I, по 1825 год, ознаменовавшийсявосстанием декабристов. 

В основе произведений Валентина Пикуля всегда лежит точно  выверенныйфактический, документальный материал. И в этом тоже проявилось отношениеписателя к истории и исторической прозе. Современного читателя неудовлетворяет уже вольное, беллетризованное переложение прошлого. Егопривлекают и убеждают документы, факты, свидетельства современников. «Я неумею выдумывать – рассказывает В. Пикуль. – Я могу писать только тогда,когда у меня есть фактический материал, когда досконально проработаныисточники».[12] 

Так что же: в книгах В. Пикуля нет неточностей? Конечно  же онивстречаются. Их не может не быть, если учитывать, какой огромныйисторический пласт поднимает и перерабатывает писатель. А, кроме того,каждое событие прошлого, результаты деятельности того или иногоисторического лица всегда имеют несколько версий. 

И дело исторического  романиста – знать все эти  версии и выбрать из ниходну, наиболее ему близкую. А эта версия не всегда совпадает со взглядамидругих исследователей, а часто и с общепринятой точкой зрения. Но шибок инеточностей в романах В. Пикуля, как свидетельствуют об этом крупнейшиеисторики, не больше, а меньше, чем в иных научных монографиях. 

Валентин Пикуль, соединяя в себе одновременно талант художника иисторика, идет, как правило, тропами нехожеными. В свих произведениях онразрабатывает обычно те пласты минувшего, которые оставались до него илисовсем не освещенными, или освещенными недостаточно не только литературой,но и исторической наукой. Наиболее характерный пример тому – знаменитыйроман «Слово и дело», ставший сегодня библиографической редкостью. 

«Слово и дело», пожалуй, вершинный роман В. Пикуля. Именно с негоначинается «главная книга писателя. В. Пикуль продолжил тему романом

«Фаворит». Сюда же можно  отнести роман «Пером и шпагой». На очереди

«Аракчеевщина», с которой в свет будет достаточно полно и всестороннеотражено целое столетие русской истории. В «Слове и деле» в наиболее яркойформе проявились особенности творческой манеры художника, его отношение крусской истории и русскому национальному характеру. 

… 30-е годы XVIII столетия, которым посвящен роман, - воистину «темныегодины нашей истории. До В. Пикуля эпоха эта была в какой-то степенипоказана «русским Вальтером Скоттом» – Иваном Лажечниковым («Ледяной дом»),который, однако, во многом пренебрег исторической реальностью то времени,пойдя преимущественно по пути художественного вымысла. В. Пикуль же воснову романа положил подлинные исторические события, тщательно выверив ихпо документам. 

Начав свое повествование  с краткого царствования Петра II, писательрасширяет картину происходящих событий, пока нам не открывается огромное,многоплановое полотно, географически охватывающее Петербург и Москву, Парижи Берлин, Казань и Ярославль, Курляндию и Урал, Крым и Север, а в своем

«социальном разрезе» показывающее почти все слои тогдашнего русскогообщества. (Этот принцип масштабности, стремления захватить в орбитуповествования как можно больше событий, мест, героев отличает и другиепроизведения В. Пикуля, в частности, двухтомный роман «Фаворит»). 

Перед нами кровопролитные бои крымских походов фельдмаршала Миниха ияростная борьба аристократии за власть; «позолоченная грязь» придворнойжизни и нищета и бесправие простого народа; темные подворотни воровскихпритонов и роскошные резиденции европейских послов … А над всем этиммрачные фигуры «пришлых людей», насадивших в стране режим невиданноготеррора, и самой императрицы – Анны Иоановны, боящейся своего народа иненавидевшей его (в «Фаворите» такой фигурой выступает перед нами

«голштинский выродок» – император Петр III). С ее приходом к власти, повыражению историка В.О. Ключевского, иноземцы «посыпались в Россию, точносор из дырявого мешка».[13] 

Меня объял чужой  народ, 

В пучине я погряз глубокой … 

Избавь меня от хищных рук 

И от чужих народов  власти, - 

С горечью восклицал  Махайло Ломоносов. 

Бироны, Остерманы, Лейбманы, Левенвольды стали владыками России,возвестившими: «Все смерти лютой достойны!» 

И взметнулся над  головами топор палача. Загуляли по спинам кнуты иплети. Заскрипели дыбы в застенках Тайной канцелярии. «И над великой

Россией, страной  храбрецов и сказочных витязей, какой уже год царствовалмного бедственный страх». 

Страх, нищета, отчаяние, террор сковали страну. И на фоне всего этогоужаса писатель раскрывает нам судьбы своих героев – судьбы поломанные,трагические, исковерканные. Князь Михаил Голицын, один из образованнейшихлюдей своего времени, затравленный придворными и превращенный в жалкогошута, «высокоумная» Наташа Шереметева – чистая возвышенная девушка,проведшая лучшие свои годы в Березовском остроге, беглый мужик Потап

Сурядов, один из центральных персонажей книги, - все они жертвы своеговремени. Но они же и его обвинители. 

Валентин Пикуль – не тот известный летописец, добру и злу внимавших

«равнодушно». И прошлое  для него - не остывший пепел. Оно  живо, оно дляхудожника так же реально, как и сегодняшний день. Поэтому и в этом романе,и в других произведениях мы всегда ощущаем присутствие автора, егострастность и неравнодушие. Он как бы живет вместе со своими героями,мучается, страдает, неистовствует, борется вместе с ними. («Рассказ опрошлом, как о своей судьбе … мой народ, моя страна, мои предки, моиистоки. История воспитывает только при таком выстраданном к ней отношении»,

- сказал об этом  известный философ Арс.Гулыга). И потому, наверное, читаяроманы писателя, и мы сами проникаемся этими чувствами, забывая невольно,что живем в конце XX столетия. Иная, прошлая жизнь целиком захватывает нас!

Такая горячая сопричастность – характерная особенность авторского письма

Валентина Пикуля. Видимо, отсюда столь часто встречающиеся  в егопроизведениях отступления и прямые публицистические выходы. 

«Слово и дело!» - по площадям. «Слово и дело!» –  по кораблям. «Слово идело!» – по кабакам … Бойся, человек русский. Возьмут тебя – и навекипропал ты. Запись имени твоего в прах изведут, даже не узнать – кудасослан. Впредь только так и делали … Чтобы от человека следа не осталось.

Будто его никогда  и не было на белом свете. 

Иногда же в мешок  зашьют – и в воду. Или на болоте затопчут – вглубь.

Коли жена у тебя была – ее в одну сторону. Детишек  – в другую. Раскидаютсемью по разным углам. Сколько было их - Иванов, родства не помнящих!