Автор: Пользователь скрыл имя, 19 Декабря 2011 в 01:06, курсовая работа
Имя Виктора Платоновича Некрасова (1911 - 1987) не принадлежит к числу широко известных. А между тем уже первое опубликованное им произведение принесло ему громкую славу. Это был, появившийся в 8-10 книжках журнала «Знамя» за 1946 год, роман «Сталинград». Уже при первом отдельном издании изменение претерпели и жанровое определение, и название: повесть «В окопах Сталинграда» - этой книгой вошел Некрасов в
русскую литературу. Необходимо сказать несколько слов о биографии писателя, без этого не понять написанного им. Мать, которая до конца дней оставалась для него самым дорогим человеком, была врачом, отца, банковского служащего, он почти не знал и вспоминать о нем не любил. Детство будущий писатель провел в Лозанне (Швейцария), где мать училась на медицинском факультете университета, а затем в Париже (мать работала в военном госпитале). В 1915 году после недолгих размышлений семья вернулась в Россию, где, казалось, жить надежнее, и поселилась в Киеве.
Введение
Раздел 1
Раздел 2
Вывод
Список литературы
Это и есть Киев прошлого, увы, минуемый альбомами, открытками, маршрутами туристских бюро, – напрасно, ох, как напрасно. [4]
Андреевский спуск – лучшая улица Киева. На мой взгляд. Крутая, извилистая, булыжная. И новых домов нет. Один только. А так – одно-двухэтажные. Этот район города, говорят, не будут трогать. Так он и останется со своими заросшими оврагами, садами, буераками, с теряющимися в них деревянными лестницами, с прилепившимися к откосам оврагов домиками, голубятнями, верандами, с вьющимися граммофончиками, именуемыми здесь «кручеными панычами», с развешанными простынями и одеялами, с собаками, петухами. Над бывшими лавчонками, превратившимися теперь в нормальные «коммуналки», кое-где из-под облупившейся краски выглядывают еще старые надписи. Это Гончарные, Кожемяцкие, Дегтярные, когда-то район ремесленников...
Да, Днепр уже не тот, нет плотов, снуют «ракеты», «кометы». А были плоты. Еще совсем недавно были. С будками, баграми, развешанным бельем, с лающими собаками, дымящимися над огнем котелками. С них прыгали, под них ныряли. Сейчас их нет. Плотины, шлюзы...
Подол в отличие от Старого города совсем плоский. Но за Житным базаром опять горы. Олеговская, например, или Мирная окунут вас опять в стихию двориков и садов. Здесь же старое Щекавицкое кладбище, запущенное, заброшенное, заросшее, покосившиеся кресты, тишина, покой и только где-то высоко в небе – жаворонок. [10]
Мимо, по асфальту, проносятся машины, автобусы, троллейбусы. В ста метрах дальше пестрый, прозрачный навес: «Остановка троллейбуса Щербаковский универмаг». По другую сторону строящаяся телевизионная мачта. За асфальтом пустырь, кустарник, вдалеке новые корпуса Сырецкого массива. Если стать спиной к камню, то по правой стороне пустыря можно увидеть нечто вроде уступа, поросшего кустарником постарше. Это верхняя кромка несуществующего сейчас Яра. Здесь стояли пулеметы. И по другую сторону Яра тоже.
Одна из излюбленных моих тем – вокзальная.
Долгое время наш Киевский вокзал был кровоточащей для нас раной, несмываемым позором. Такой город, а вокзал – барак. Длинный, одноэтажный, деревянный барак. А перед ним площадь – грязная, булыжная, с извозчиками и мальчишками: «Кому воды холодной!» Сейчас стоит новый вокзал. [19]
Есть такая формула — "главная книга", довольно часто встречающаяся в современных критических статьях и писательских интервью. Строго говоря, она не является литературоведческим, научным термином. Главной книгой критики обычно называют самое значительное, самое зрелое, итоговое творение писателя. Писатели же обычно называют главной книгу, над которой они работают и которая им представляется гораздо важнее всего, что ими написано до этого. Случай уникальный: главной книгой Некрасова оказалось первое его произведение.
Путевые записки в творчестве Некрасова занимают большое место. Кроме только что перечисленных, ещё до эмиграции были написаны «Первое знакомство»[6]
Так
в силу разных обстоятельств сложилось,
что эти книги почему-то нередко
воспринимались как нечто второстепенное,
подсобное, случайное у Некрасова,
что совершенно не соответствует их
подлинной ценности. Странная аберрация:
сегодня видно, что это проза высокого
художественного уровня. Да и жанр путевых
записок позволял как нельзя лучше проявиться
и личности Некрасова, его, так сказать,
натуре, и его художественному дару. Он
был страстным любителем путешествий,
человеком, лёгким на подъём, готовым в
любую минуту отправиться за новыми впечатлениями
за тридевять земель. В 1962 году на вопрос
анкеты: "Следует ли считать необходимым
соответствие между тем, что писатель
проповедует в своём творчестве, и его
личным поведением?" Некрасов ответил
коротким и безоговорочным "да".
И никогда, ни при каких обстоятельствах
не отступал от этого принципа. Это делает
образ автора в путевых заметках необычайно
привлекательным. [16] Некрасов много видел,
много пережил, он умён, наблюдателен,
проницателен. И при этом относится с юмором
и иронией не только к окружающему миру,
но и к себе, что, конечно, прибавляет ему
обаяния. В «Первом знакомстве», положившем
начало его путевым записям, Некрасов
писал: "Не надо глотать аршин... Надо
быть самим собой". Он всегда был верен
себе — и тогда, когда ему выкручивали
руки партийные руководители и цензоры,
и тогда, когда оказался по ту сторону
железного занавеса — на свободе.
Вывод
«Здесь тишина и покой. Легкий ветер гонит по голубому небу облака, играет листвой таких милых и близких сердцу березок, "було" по-здешнему. За деревьями - небольшая православная церковь Успения Пресвятой Богородицы. А прямо за ней и направо - могилы, могилы, ряд за рядом, каменные кресты и плиты…»
Никогда не доводилось мне встречаться с киевлянином писателем Виктором Некрасовым, не были мы знакомы лично, но я знаю книги, творчество этого честного писателя и гражданина. У него было немало публикаций в журналах и отдельных изданий: очерки, публицистика, повести, рассказы. Но главной его книгой стала самая первая, написанная на основе личного, пережитого фронтового опыта - с начала Великой Отечественной войны он добровольно ушел на фронт и воевал командиром взвода, полковым инженером, заместителем командира саперного батальона, воевал в Сталинграде.
Тем не менее писательская судьба Виктора Некрасова - человека нестандартного мышления, художника и гражданина - складывалась далеко не безоблачно. Дело в том, что одним из первых наших литераторов он позволил себе непозволительное для того времени: в 60-е годы объективно рассказал о западном мире в зарисовках-очерках "Первое знакомство", "По обе стороны океана", "Месяц во Франции". И начались нападки на него официозной критики.
Проработка набирала силу. Его перестали печатать. А он, человек твердых убеждений и независимого характера, не каялся. Его исключили из писательского союза и из партии, всячески выживали не только из Киева, но и из страны.
Плохая
доля досталась Некрасову и его книгам.
То, что он написал в годы эмиграции, до
отечественных читателей, любивших его,
знавших цену его таланту, не доходило.
Лишь изредка сквозь вой "глушилок"
удавалось услышать какое-то из его выступлений
на «Свободе». И для отечественной критики
его произведения, конечно, были закрыты,
не могли быть освоены, осмыслены. Поэтому,
наверное, до сих пор нет критического
очерка, рассматривающего весь его (включая
и эмигрантский период) творческий путь.
Список Литературы: