Тема женского счастья в лирике М. И. Цветаевой

  Уже в первых цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость, резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не

только  лирической героини ее стихов, но и  самой Цветаевой. Традиционной женской  слабости, изящности и легкости стиха  она противопоставила твердость  духа и силу мастера.  

Я знаю, что Венера — дело рук,

Ремесленник — и знаю ремесло (163). 

  Стихи  были для Цветаевой почти единственным  средством самовыражения. 

Поэтому в ее лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что  от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И действительно, в стихах — вся ее жизнь.  

По тебе тоскует наша зала, — 

Ты в  тени ее видал едва — 

По тебе тоскуют те слова,

Что в  тени тебе я не сказала (204). 

  Независимостью  своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:  

Как правая и левая рука — 

Твоя  душа моей душе близка.

Мы смежены  блаженно и тепло,

Как правое и левое крыло.

Но вихрь  встает — и бездна пролегла

От правого  — до левого крыла! (205) 

  При  всей своей гордыне, “вероломности”  Цветаева может отдаваться короткому  мгновению любви:  

Мой! —  и о каких наградах.

Рай —  когда в руках, у рта — 

Жизнь: распахнутая радость 

Поздороваться с утра! (206) 

  Но  у Марины Цветаевой была своя  святая заповедь: “Я и в предсмертной  икоте останусь поэтом!”, которой  поэтесса была верна всю жизнь.  Может быть, поэтому разлука стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой.

“Я  не знаю ни одного поэта в мире, который  бы столько писал о разлуке, как  Цветаева. Она требовала достоинства  в любви и требовала достоинства  при расставании, гордо забивая  свой женский вопль внутрь и лишь иногда его не

удерживая”, — пишет о ней Евгений Евтушенко. Вот строки из “Поэмы Конца”:  
 

Не довспомнивши, не допонявши,

Точно с праздника уведены...

— Наша улица! — Уже не наша... — 

— Сколько  раз по ней... — Уже не мы... — 

— Завтра с западу встанет солнце!

— С  Иеговой порвет Давид!

Что мы делаем? — Расстаемся (310). 

  И  хотя она расценивала порой  расставание как “сверхъестественнейшую  дичь”, как “звук, от коего  уши рвутся”, она всегда оставалась  верна себе:  

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял  до глубины,

Как мы вероломны, то есть — 

Как сами себе верны (311). 

  Марина  Цветаева говорила, что “глубина  страдания не может сравниться  с пустотой счастья”. Этой глубины  в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень  непрост. Живя в сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее. Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:  

Христос и Бог! Я жажду чуда

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай  мне умереть, покуда

Вся жизнь  как книга для меня (253). 

  Смерть  “в семнадцать лет”, о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это возможность избежать многих будущих страданий.  

Что впереди! Какая неудача?

Во всем обман и, ах, на всем запрет! — 

Так с  милым детством я прощалась, плача,

В пятнадцать лет (287). 

  Пророчество  своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой. Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:  

Моим  стихам, написанным так рано,

Что и  не знала я, что я — поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет.

Ворвавшимся, кате маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим  стихам о юности и смерти — 

Нечитанным  стихам! — 

Разбросанным  в пыли по магазинам 

(Где  их никто на брал и не  берет!),

Моим  стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед (145).

 

Заключение

 

  Марина  Цветаева — большой поэт, и  вклад ее в культуру русского  стиха XX века значителен. Наследие  Марины Цветаевой велико и  трудно обозримо. Ее не впишешь  в рамки литературного течения,  в границы исторического отрезка  времени. Она необычайно своеобразна и всегда стоит особняком. Но по мудрому слову Гете, личный, субъективный, "единичный случай преображает всеобщий интерес и поэтичность именно потому, что о нем заговорил поэт". 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

БИБЛИОГРАФИЯ 

1. Волошин М. А. Стихотворения и поэмы. – СПб., 1995.

2. Гаспаров М. Л. Поэтика "серебряного века" // Русская поэзия "серебряного века", 1890-1917: Антология. – М.: Наука, 1998. – С.5 - 44.

3. Мандельштам О. Э. Слово и культура: Статьи. – М.: Советский писатель, 1987. – 320 с.

4. Мандельштам О. Э. Сочинения в 2 томах. – М.: Художественная  литература, 1990. – 464 с.

5. Саакянц А. А. Марина Цветаева: Страницы жизни и творчества. (1910-1922). – М.: Советский писатель, 1986. – 352 с.

6. Цветаева М. И. Избранное. – М.: Просвещение, 1989. –366 с.

7. http://www.mysoch.ru/sochineniya/cvetaeva/