Татьяна Ларина – милый идеал Пушкина

       В пятой главе характер героини  резко меняется: Пушкин подчеркивает народность ее нравственного облика, ее связь с русским фольклором, обрядами и поверьями. Выделяя общность наивной веры Татьяны в предсказания и поверья, Пушкин акцентирует ее психологическое родство с простым народом. В этой главе не идет речи об увлечении Татьяны новейшей западноевропейской литературой — во взглядах героини подчеркнута наивность. Народное сознание не отличается интеллектуальной изощренностью, но зато ему, по мнению Пушкина, присуща высота нравственных требований, безошибочность интуитивного морального чувства.

       В седьмой главе Пушкин приводит Татьяну  в кабинет Онегина, уехавшего после гибели Ленского путешествовать. Она читает в его библиотеке книги, «в которых отразился век», и ей «открылся мир иной». На наших глазах происходит умственный рост героини: уже не смутная нравственная интуиция, а ясное сознание, позволяющее ей понять онегинскую «болезнь века», руководит ею в оценке героя романа. Наконец, мы находим Татьяну в восьмой главе уже княгиней, светской дамой в Петербурге. Здесь ее умственный и нравственный кругозор достигают высшей зрелости.

       Татьяна отказывается от счастья во имя более высоких нравственных ценностей. И ее одухотворенность полна истинной душевной красоты, которой любуются и автор, и читатели. 
 
 

2.2 Татьяна  Ларина и Евгений Онегин. 

       Самым крупным планом в романе показаны Онегин и Татьяна. Отношения Онегина и Татьяны строятся по принципу противостояния. Но в основе этого противостояния заключена потенциальная общность. Как два противоположно заряженных полюса магнита, Онегин и Татьяна тянутся друг к другу. В характере Татьяны заключены положительные жизненные ценности, которые так нужны Онегину и от которых он так далек.

       В то же время есть нечто общее между  главными героями романа. И Онегин, и Татьяна переросли духовно ту среду, которая их окружает. Ведь и Татьяна чувствует себя чужой в своей патриархально – дворянской среде: «Вообрази: я здесь одна,/Никто меня не понимает,/Рассудок мой изнемогает,/И молча гибнуть я должна», – сетует она в любовном письме к Онегину.

       Но, в отличие от Онегина, Татьяна  растет в иной обстановке, в других условиях. Главное преимущество ее над «нерусским» Онегиным в том, что, по определению Пушкина, Татьяна «русская душою». И автор объясняет, почему она такая. В противоположность Онегину, Татьяна выросла в «глуши забытого селенья», в близости с народом, в атмосфере сказок, песен, гаданий, поверий и «преданий простонародной старины». Картины детства, отрочества и юности Татьяны перекликаются с жизнью Онегина по принципу антитезы: они во всем противоположны.

       У Евгения – иностранцы–гувернеры, у Татьяны – добрая няня, простая русская крестьянка, за которой легко угадать няню самого Пушкина – Арину Родионовну. У Онегина – наука «наука страсти нежной», У Татьяны – нищелюбие, помощь бедным и смиренная молитва, которая «услаждает тоску волнуемой души». У Онегина – суетная юность, напоминающая изо дня в день повторяющийся обряд – «одних обедов длинный ряд». У Татьяны – уединение, сосредоточенность молчаливо зреющей души.

       Рассказывая о детстве Татьяны, Пушкин неспроста  вводит в роман мотивы житийной литературы. Татьяна «в горелки не играла», «ей скучен был и звонкий смех, и шум их ветреных утех»:

       Задумчивость, ее подруга

       От  самых колыбельных дней,

       Теченье сельского досуга

       Мечтами украшала ей.

       Существенно отличается от Онегина и тот круг чтения, та европейская культурная традиция, которая оказала заметное влияние на формирование характера Татьяны. Онегин, даже разочаровавшись в жизни и людях, захватил с собой в деревню ряд книг, сохраняющих для него безусловный интерес и авторитет. Среди них первое место занимает Байрон да с ним еще два–три романа,

       В которых отразился век

       И современный человек

       Изображен довольно верно

       С его безнравственной душой,

       Себялюбивой и сухой,

       Мечтанью  преданной безмерно,

       С его озлобленным умом,

       Кипящим в действии пустом.

       Татьяна – «уездная барышня», она зачитывается старомодной литературой западно–европейских сентименталистов, представленных именами Ричардсона и Руссо. Произведения их сохраняют веру в человека, а высокие христианские идеалы в них связываются  с глубокими потребностями человеческого сердца. Такая литература не противоречит народным взглядам на истинные и мнимые ценности жизни. Писатель–сентименталист «являл нам своего героя как совершенства образец»:

       Он  одарял предмет любимый,

       Всегда  неправедно гонимый,

       Душой чувствительной, умом

       И привлекательным лицом.

       Питая жар чистейшей страсти,

       Всегда  восторженный герой

       Готов был жертвовать собой…

       О таком избраннике сердца и мечтает  поэтическая Татьяна, когда она  встречает в деревенской глуши  ни на кого не похожего, всеми соседями презираемого и гонимого Онегина. И  она приняла его за свой идеал, который она так долго вынашивала в своем воображении, о котором лила слезы в «тишине лесов»:

       Ты  в сновиденьях мне являлся,

       Незримый, ты мне был уж мил,

       Твой  чудный взгляд меня томил,

       В душе твой голос раздавался.

       В письме к Онегину проступают драгоценные  особенности характера Татьяны – ее искренность и доверчивость, а также простодушная вера избранной мечте. Татьяна дорога Пушкину тем, что она

       …любит  без искусства,

       Послушная веленью чувства,

       Что так доверчива она,

       Что от небес одарена

       Воображением  мятежным,

       Умом и волею живой,

       И своенравной головой,

       И сердцем пламенным и нежным.

       В отличие от «науки страсти нежной», от любви светских «красавиц записных»  чувство Татьяны к Онегину  возвышенно и одухотворенно. В нем  нет ни грамма той любовной игры, которой отдал дань Онегин и которая до времени отравила и иссушила его сердце. В письме к Онегину она говорит:

       Не  правда ль? я тебя слыхала:

       Ты  говорил со мной в тиши,

       Или молитвой услаждала

       Тоску волнуемой души?

       В любви для нее главное не чувственная  страсть, а глубокая духовная связь с любимым человеком. В союзе с Онегиным для нее открываются заманчивые перспективы духовного роста, нравственного самоусовершенствования:

       Вся жизнь моя была залогом

       Свиданья  верного с тобой;

       Я знаю, ты мне послан Богом,

       До  гроба ты хранитель мой.

       В трепетные минуты ожидания Онегина  Пушкин сопровождает переживания Татьяны  хороводной песней девушек, собирающих ягоды в господском саду:

       Девицы, красавицы,

       Душеньки, подруженьки…

       Так поэт еще раз подчеркивает глубокую укорененность сердечных чувств Татьяны в русской национальной жизни и культуре, неподдельную народность ее души.

       Пресыщенный поверхностными любовными утехами, Онегин все–таки почувствовал в письме Татьяны что–то глубокое и серьезное. «Язык девических мечтаний», «доверчивость души невинной» тронули его и привели в волненье «давно умолкнувшие чувства». По–человечески оценив сердечный порыв Татьяны, Онегин искренне признался ей, что не может ответить такой же взаимностью на ее любовь:

       Но  я не создан для блаженства;

       Ему чужда душа моя;

       Напрасны  ваши совершенства;

       Их  вовсе не достоин я…

       Но  ведь отказаться принять «совершенство» – это значит не только проявить великодушие, но и оскорбить «совершенство» высокомерным его отторжением. «А счастье было так возможно, так близко!» – упрекнет Татьяна Онегина в сцене последнего свидания в финале романа. О чем говорит этот упрек? О том, что Онегин далеко уж не такой полный антипод Татьяны. Е.Н.Купреянова пишет: «Онегин настолько же превосходит Татьяну своим европеизированным интеллектом, насколько «русская душою» Татьяна возвышается над Онегиным своим нравственным, общим с народом чувством. И это чувство не угасло в Онегине, а тлеет где–то в глубине его души, испепеленной незаурядным, но охлажденным, озлобленным, европеизированным умом. И беда Онегина в том, что он не сознает в себе этого здорового чувства и становится рабом своего скептического ума».

       В деревенской глуши Онегин встречается  с Татьяной трижды: при первом появлении у Лариных, в день объяснения с Татьяной по поводу ее письма и примерно через год на ее именинах. И ни одна из этих встреч не оставляет его равнодушным, в чем он, однако, не хочет себе признаться и за что даже сердится на себя и других.

       Он  сердится на себя за то, что проснувшееся в глубине его дремлющего сердца чувство к Татьяне подтачивает его самоуверенный и холодный эгоизм, в плену у которого он оказался. Долго тлевшее в душе Онегина презрительное раздражение прорывается теперь, когда сам Онегин раздражен неравнодушием своим к Татьяне:

       …Но девы томной

       Заметя  трепетный порыв,

       С досады взоры опустив,

       Надулся он и, негодуя,

       Поклялся  Ленского взбесить

       И уж порядком отомстить.

       Как это ни парадоксально на первый взгляд, но именно скрыто проникающая в сердце Онегина симпатия к Татьяне, несовместима с его «озлобленным умом», является источником раздражения, которое привело к разрыву связей Онегина и Ленского, к дуэли и смерти юного героя.

       «В  тоске сердечных угрызений» Онегин покидает усадьбу. «Им овладело беспокойство,/Охота к перемене мест». Сменой внешних впечатлений он хочет заглушить поднимающиеся из глубин его души угрызения совести. Убийство друга нанесло сокрушительный удар по эгоизму Онегина. В свое время Г.А.Гуковский высказал мысль, что в процессе путешествия, а потом под воздействием проснувшейся любви к Татьяне  происходит нравственное перерождение героя, что Татьяна этих перемен в Онегине не разгадала и ее отказ – жестокая ошибка героини.

       На  самом деле все обстоит гораздо  сложнее. Если бы Пушкин хотел показать перерождение Онегина, он бы не исключил главу о его путешествии из текста романа. Начиная с седьмой главы внимание Пушкина от Онегина целиком перешло к Татьяне, так как именно с ней была связана мечта Пушкина об идеале Русского человека. Не раз в этой связи Пушкин признавался в любви к Татьяне, а седьмую главу открыл темой весеннего обновления. В этой Главе Татьяне суждено выдержать и одолеть тот искус, жертвой которого явился Онегин. Она посещает кабинет скитальца и читает те книги, которые оказали решающее влияние на внутренний мир героя:

       Что ж он? Ужели подражанье,

       Ничтожный призрак, иль еще

       Москвич в Гарольдовом плаще,

       Слов  модных полный лексикон?..

       Уж  не пародия ли он?