Сказки Оскара Уаильда

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ

Смольный  институт свободных  искусств и наук 
 

Акопян Геворг Борисович 
 
 
 
 

 Модерационная работа.

 для программы концентрации «Литература» 
 

 
 
Куратор Аствацатуров А.А. 

2009

     Часть 1

     Ещё в неразумной юности я начал задаваться вопросом «Кто я?» и «зачем я?», и  это были основные вопросы на протяжении всей моей пока недолгой жизни. Проходит время, взрослеешь, вкусы меняются, предпочтения меняются, а эти вопросы  стоят как непоколебимые языческие божества, требующие постоянного внимания. И вот, в очередной раз я сталкиваюсь с теми же вопросами, вольно, или невольно, это не имеет значения. Кем я был и кем я становлюсь…

     То, кем я был можно охарактеризовать несколькими словами. Я был, пожалуй, крайне любопытным подростком. Я проглатывал тонны информации отовсюду: книги, кинематограф, музыка, люди, подобно ненасытной акуле, впивающейся в свою жертву, опьянённый тягой к познанию, к новому. И, что самое удивительное, эта тяга ничуть не сбавила обороты. Когда я дорос до окончания школы, вдруг осознал, что школа полностью исчерпала себя уже давно. Это заведение не вызвало во мне интереса почти на всём школьном пути, и, что самое страшное, нужно было поступать. Перед каждым школьником встаёт вопрос – кем ты хочешь стать в будущем? Каковы твои амбиции? К чему лежит твоя душа? И я с ужасом осознал, что моя душа не лежит, и я абсолютно не знаю, кем я хочу стать. Но это было не пустое, аморфное незнание. Я хотел слишком много равномерной силой, слишком огромный спектр тропинок был передо мной, и я просто боялся заблудиться. Я прокручивал все возможные варианты разнообразных университетов, и находил слишком глубокие минусы. Мне хотелось одно, и в то же время другое, третье, десятое, и это не останавливалось. К моему крайнему удивления и счастью я нашёл Смольный. Поначалу я просто не поверил, что такое возможно, не веря в сам корень либерализма, не веря в свободу, я не мог поверить, что в Смольном действительно можно то, что нельзя ни в одном вузе нашего города. Оказалось, действительно можно!  

     На  протяжении обучения меня, так же как  и всю жизнь, бросало от дисциплины к дисциплине, в нашем университете я занимался философией, теорией  музыки, религиоведением, биологией, литературой, кинематографом… Но в конечном итоге мой выбор всё – таки пал на литературу, как одну из дисциплин, которая охватывает максимальный ареал, и которая со мной почти всю мою жизнь. С дисциплиной, которая пестрит своим разнообразием, и которая никогда не оставит мою жизнь, независимо от всего.

     Мои вкусы постоянно меняются и развиваются, но некоторые элементы в них всё-таки остаются неизменными. Как, например: я  всегда увлекался радикальными идеями, тем, что не совсем ввязывается в  обычный ритм жизни. Меня всю жизнь  тянуло необыкновенное, яркое, дикое, маргинальное, отталкиваемое обществом. Я упивался декадансом и жил в атмосфере Дэвида Линча. Увлекался готической прозой и битниками…

     В дальнейшем я планирую связать свою жизнь с кинематографом, хотя, полностью  даю себе отчёт, что все планы могут кардинально измениться уже через год,  но что со мной останется точно, так это переплёт новой книги и дикое желание открыть и прочесть эту книгу.

Часть 2

Эстетизм  и Уайльд

     Оскар Уайльд вошёл в английскую литературу во времена, когда умами и настроениями людей властвовали идеи эстетизма и декаданса. Художники, поэты и теоретики искусства, которых традиционно относят к этой тенденции, стремились найти противоядие обезличивающей силе индустриализации, захватившей Европу¹. Они выступали против викторианской идеологии с ее стереотипами и эстетическими нормами. Однако основной мишенью эстетской критики стала позитивистская картина мира и ее преломление в литературе реализма и натурализма. Эстеты обвиняли писателей этих направлений в абсолютизации животной природы человека и лишению его индивидуальности. Выход из данной ситуации они видели в утверждении приоритета эстетических ценностей над всеми иными. Высшим типом познания теоретик эстетизма считал художественное познание, которое противопоставлялось научному, лишенному целостности. Соответственно высшим и подлинным типом индивидуальности эстеты называли индивидуальность творческую. В условиях кризиса христианских ценностей искусство становилось для них формой религии и, таким образом, наделялось новыми и несвойственными ему функциями. Оно объявлялось более значимым и существенным, чем сама реальность. Реальность рассматривалась как нечто вторичное по отношению к искусству. Краеугольный камень эстетизма - идея “чистого искусства” или “искусства для искусства”. Она предполагает создание художественного произведения исключительно за счет возможностей, лежащих в пределах компетенции искусства. Адепт идеи “чистого искусства” стремится максимально абстрагироваться от реальности, не допуская ее в сферу искусства. Красота, по его мнению, достигается не отражением обыденной жизни, а совершенством формы. Поэтому неудивительно, что писатели-эстеты огромное значение придавали форме и стилю. Совершенная форма создает ощущение красоты, которое формируется у читателя единством чувственного и интеллектуального восприятия. Красота, с точки зрения эстета, заключена не в идеях, не в морали(то есть не в содержании), а именно в форме. Было бы не совсем верно называть эстетизм просто направлением в искусстве. Это - особый тип мироощущения, некое особое настроение, система ценностей. Он был связан не только с миром искусства, стремился выйти за его пределы, превратить реальность в эстетический феномен, установить на земле царство красоты. Кроме того, проникнув в широкие слои общества, эстетизм реализовывался в интерьере, изысканных костюмах, которые носили денди, различных нюансах туалета. С эстетизмом связан и декаданс (decadantia - упадок -лат.) как форма мировидения. Зачастую эти два понятия отождествляются. В самом деле, декадентское умонастроение было свойственно большинству английских эстетов. Декадент остро переживает и воссоздает в искусстве ощущение кризисности бытия, его исчерпанности. Подобно эстету он отрицает окружающую его обыденную жизнь, ее бессмысленность, автоматизм, замыкаясь в крайнем индивидуализме. Стремление преодолеть однообразие бытия заставляет декадента культивировать чувственность, искать все более острые и зачастую извращенные наслаждения.

     Властителем дум целого поколения художников эстетской и декадентской ориентации стал Уолтер Пейтер (Walter Pater, 1839-1894), теоретик искусства и литератор. Единственным средством вернуть человеку утраченную целостность и приблизить его к высшей духовности Пейтер считал искусство, приобщающее человека к высшей красоте. Он рассматривал искусство и человека вне контекста общечеловеческой этики и морали. Пейтер скептически относился к современной ему науке как способу познания действительности, претендующему на открытие объективных и неоспоримых истин. Кроме того, в попытке позитивизма свести личность к детерминированному, биологическому организму Пейтер видел стремление ученых оправдать обыденные и низменные устремления человека. Сам же он придерживался позиции релятивиста, считая все научные теории и схемы относительными. Человек, по его мнению, принципиально отделен от реальности и ей противопоставлен. Единственно достоверным в сознании является сиюминутное переживание, мгновенное осознание сущности мира, которое по своей природе всегда субъективно. Необходимо как можно внимательнее прислушиваться к этому опыту и передать его, очистив от всего поверхностного и наносного, учитывая при этом его неизбежную субъективность. Ни одна теория не сможет воссоздать многообразие индивидуального опыта и всегда будет требовать от человека отказаться от какой-либо его части. Соответственно ценность теории или идеи определяется не достижением какого-либо окончательного вывода, а связью с живой индивидуальной эмоцией. Пейтер говорит о необходимости единства чувственного и духовного. Мысль должна быть живой, прочувствованной, а чувство мыслимым, одухотворенным. В человеке эти два начала, как правило, разделены. Их единство достигается именно в искусстве, которое преодолевает извечную разорванность человека. Эти идеи подробно разрабатываются Пейтером в его работе “Очерки по истории Ренессанса” (Studies in the History of Renaissance, 1873), оказавшей огромное влияние на английскую культуру.

     Оскар Фингал О’ Флаэрти Уилле Уайльд (1854 − 1900) родился в Дублине, в  городе, подарившем миру целое созвездие выдающихся писателей (среди них — Дж. Свифт, Р. Б. Шеридан, О. Голдсмит, Дж. Б. Шоу, Дж. Джойс, У. Б. Йейтс, Б. Стокер), в семье известного врача. Отцом Уайльда был один из самых выдающихся врачей не только Ирландии, но и всей Великобритании — офтальмолог и отоларинголог сэр Уильям Роберт Уайльд. Человек исключительной эрудиции, Уильям Уайльд занимался также археологией и ирландским фольклором. Мать Оскара — леди Джейн Франческа Уайльд (урождённая Элджи) — известная ирландская светская дама, весьма экстравагантная женщина, обожавшая театральные эффекты, поэтесса, писавшая зажигательные стихи под псевдонимом Сперанца (итал. Speranza — надежда) и убеждённая в том, что рождена для величия. От отца Оскар унаследовал редкую трудоспособность и любознательность, от матери — мечтательный и несколько экзальтированный ум, интерес к таинственному и фантастическому, склонность придумывать и рассказывать необыкновенные истории. Но не только эти качества унаследовал он от неё. Не меньшее влияние оказала на него и атмосфера литературного салона леди Уайльд, в котором прошли юные годы будущего писателя. Страсть к позе, подчёркнутый аристократизм воспитаны в нём с детства. Прекрасно знавшая древние языки, она открыла перед ним красоту «божественной эллинской речи». Эсхил, Софокл и Еврипид с детства сделались его спутниками. В 1878 году он закончил знаменитый Тринити-коледж, привилегированное учебное заведение и поступил в Оксфорд. В университетские годы Уайльд активно изучал искусство и литературу (главным образом, классическую) и эстетику. Здесь его наставником был крупнейший теоретик искусства Джон Рескин. С Уолтером Пейтером Уайльд сблизился несколько позже, но, по собственному признанию, его «золотой книгой» стало центральное исследование Пейтера «Очерки истории Ренессанса». Поездки в Италию и Грецию, предпринятые Уайльдом в университетские годы, имели огромное значение для формирования его художественных и научных интересов. По окончании Оксфорда Уайльд, потерпев неудачу на поприще преподавателя классической филологии, становится свободным литератором. Он переселяется в Лондон и благодаря своему таланту, остроумию и умению привлечь внимание, Уайльд быстро влился в светскую жизнь Лондона. Уайльдом стали «угощать» посетителей салонов: «Приходите обязательно, сегодня будет этот ирландский остроумец». Он совершает «самую необходимую» для английского общества революцию — революцию в моде. Отныне он появлялся в обществе в самолично придуманных умопомрачительных нарядах. Уайльд знакомится с известными писателями, художниками, критиками, посещает литературные салоны, художественные выставки. Книга стихов Уайльда, его статьи и рецензии вызывают у литературной и художественной публики интерес.

     Именно  как самый яркий представитель  эстетской школы Уайльд в 1882 году получил из Америки приглашение присутствовать на нью-йоркской премьере оперетты У.Гилберта и А.Салливана «Терпение», один из персонажей которой воспринимался как пародия на Уайльда. Кроме того, предполагалось, что он совершит турне по Америке с циклом лекций об английском эстетизме. В самом начале 1882 г. Уайльд сошёл с парохода в порту Нью-Йорка, где налетевшим на него репортёрам он по-уайльдовски бросил: «Господа, океан меня разочаровал, он совсем не такой величественный, как я думал». Проходя таможенные процедуры на вопрос о том, есть ли у него что-либо, подлежащее декларированию, он, по одной из версий, ответил: «Мне нечего декларировать, кроме моей гениальности».  Свою первую лекцию, которая называлась «Ренессанс английского искусства», он завершил словами: «Мы все расточаем свои дни в поисках смысла жизни. Знайте же, этот смысл — в Искусстве». И слушатели горячо зааплодировали. На его лекции в Бостоне в зал перед самым выходом Уайльда явилась группа местных денди (60 студентов из Гарвардского университета) в коротких бриджах с открытыми икрами и смокингах с подсолнухами в руках. Их целью было обескуражить лектора. Выйдя на сцену, Уайльд незатейливо начал лекцию и, как бы невзначай оглядев фантастические фигуры, с улыбкой воскликнул: «Я впервые прошу Всевышнего избавить меня от последователей!» Один молодой человек писал матери в это время под впечатлением посещения Уайльдом колледжа, где он учился: «У него великолепная дикция, и его способности к изъяснению своих мыслей достойны высших похвал. Фразы, которые он произносит, благозвучны и то и дело вспыхивают самоцветами красоты. … Его разговор очень приятный — лёгок, красив, занимателен». Ясно становится, что Уайльд покорял всех людей своим обаянием и очарованием. В Чикаго на вопрос о том, как ему понравился Сан-Франциско, он ответил: «Это Италия, но без её искусства». Всё это турне по Америке было образцом смелости и изящества, ровно, как и неуместности и саморекламы. Своему давнишнему знакомому Уайльд шутливо хвастался: «Америку я уже цивилизовал — остались только небеса!»

     В 1883 году Уайльд вернулся в Англию и  вскоре отправился в новую поездку, на сей раз в Париж, где он познакомился с известными французскими литераторами (Поль Верлен, Эмиль Золя, Виктор Гюго, Стефан Малларме, Анатоль Франс и  проч.) и завоёвывает без особых трудностей их симпатии. В этот период своей творческой деятельности Уайльд основное внимание уделяет проблемам эстетики. Он активно выступает с лекциями уже перед английской публикой, пропагандируя новое понимание искусства. На литературной сцене Уайльд дебютирует поэтическим сборником «Стихотворения» (1881), написанным в духе эстетской поэзии конца века. Уайльд продолжает традиции Данте Габриэля Россетти и прерафаэлитов, разорвавших с нормативной викторианской моралью. Мировидение поэта в сборнике «Стихотворения» сочетает в себе элементы эстетизированного христианства и эллинизма. Вслед за прерафаэлитами Уайльд обращается к забытым и недостаточно разработанным западноевропейской поэзией жанрам: серенаде, вилланеле, канцоне. В поэтике его стихов сказывается также влияние группы «Парнас» и, в частности, Т.Готье. Уайльд, подобно Готье, зачастую воспринимает мир как эстетический феномен. Реальность воспринимаемой действительности пропущена в его стихах сквозь призму эстетизированного сознания лирического героя. Сам герой надевает маску беспристрастного наблюдателя, воспринимая мир как декорацию.

     Его представления об искусстве не были абстрактными построениями теоретика. Они вырастали из литературной практики. Рассуждая о каком-либо писателе или о каком-нибудь произведении, Уайльд неизменно говорил о самом себе и своем литературном творчестве.

     Будучи  верным последователем Шопенгауэра  и учеником Пейтера, Уайльд, несомненно, исходит из идеи непознаваемости  мира, внеположного человеку. По ту сторону своего «я» личность заглянуть не может. Природа, чистая жизнь, жизнь как таковая покрыта мраком неизвестности, и человек никогда не поймет принцип действия тех сил, той воли, которая приводит вселенную в движение.

     В 1891 году Уайльд познакомился с Альфредом Дугласом, который был младше Уайльда на 17 лет. Оскар, влюблённый во всё красивое, его полюбил, а потому он перестал часто видеться с женой и детьми. Но избалованный Альфред плохо понимал, кто такой Уайльд. Их отношения связывали деньги и прихоти Дугласа, которые Уайльд покорно исполнял. Уайльд в полном смысле слова содержал Дугласа. Оскар позволил обобрать себя, разлучиться с семьей, лишиться возможности творить. Их отношения, конечно, не мог не видеть Лондон. У Дугласа же были ужасные отношения со своим отцом — маркизом Куинсберри, человеком предельно эксцентричным и узколобым, неотёсанным хамом, потерявшим расположение к нему общества. Отец с сыном постоянно ссорились, писали друг другу оскорбительные письма. Куинсберри свято верил, что значительное влияние на Альфреда оказывал Уайльд, и стал жаждать сокрушения репутации лондонского денди и литератора, чтобы тем самым восстановить свою давно пошатнувшуюся репутацию. Ещё в далёком 1885 году к британскому уголовному законодательству была принята поправка, запрещающая «непристойные отношения между взрослыми мужчинами», пусть даже по обоюдному согласию. Куинсберри воспользовался этим и подал в суд на Уайльда, собрав свидетелей, готовых уличить писателя в связях с мальчиками. Друзья срочно советовали Уайльду покинуть страну, потому как в этом деле, было понятно, он уже был обречён. Но Уайльд принимает решение стоять до конца. В зале суда не было свободных мест, народ стекался послушать процесс над талантливым эстетом. Уайльд держался героически, защищал чистоту своих отношений с Дугласом и отрицал их сексуальный характер. Своими ответами на некоторые вопросы он вызывал у публики взрывы смеха, но сам он стал понимать, что после недолгого триумфа он может слишком низко упасть. Тем не менее, в 1895 году по обвинению в содомии Уайльда приговаривают к двум годам тюремного заключения и исправительных работ. Тюрьма полностью сломала его. Большинство былых друзей от него отвернулись. Но те немногие, кто остались, буквально помогли ему остаться в живых. Полагаясь на финансовую поддержку близких друзей, освобождённый в мае 1897 г. Уайльд переехал во Францию и сменил имя на Себастьяна Мельмота (Sebastian Melmoth). Фамилия Мельмот была заимствована из готического романа знаменитого английского писателя XVIII в. Чарльза Мэтьюрина, двоюродного деда Уайльда, — «Мельмот Скиталец». Во Франции Уайльд написал знаменитую поэму «Баллада Редингской тюрьмы» (The Ballad of Reading Gaol; 1898), подписанную им псевдонимом С.3.3. — таков был тюремный номер Оскара. И это был высший и последний поэтический взлёт Уайльда.